Нож в спину. История предательства - Леонид Млечин

Когда в последних числах июня из Риги бежали советские чиновники, число сторонников советской власти в городе резко поуменьшилось.

При немцах ожило все, что еще недавно вынуждено было таиться. Расцвели и те, кто даже при авторитарном правлении президента Карлиса Улманиса был не в чести. Скажем, фашистская антисемитская организация «Перконкруст» («Громовой крест»). В 1934 году Улманис ее запретил, считая, что ей не место в нормальном государстве. А с приходом немецких войск перконкрустовцы ожили, почувствовали себя на коне и включились в общее дело.

Из почти ста тысяч латвийских евреев в сорок первом успели уйти не более пятой части. Многие не решились оставить престарелых родителей. К тому же не имели представления о реальной картине боевых действий, были уверены, что Красная армия остановит врага. Люди постарше помнили Первую мировую, когда немцы тоже заняли Ригу, и не могли предположить, что на сей раз германская армия представляет собой банду преступников.

Холокост был организован Гитлером и Гиммлером. Но немцы не успели бы убить такое количество людей без помощи местных жителей. Почему в Латвии с таким удовольствием исполняли немецкий приказ очистить территорию от евреев? Что заставляло людей участвовать в убийствах?

В первую очередь национализм и антисемитизм… Мучили беззащитных людей те, кто получал от этого удовольствие и материальную выгоду… Хотели угодить новой власти, доказать свою нужность и полезность… И просто дали волю ненависти и страстному желанию отомстить…

Конечно, желающих служить Гитлеру и носить немецкую военную форму было предостаточно на всей оккупированной территории. Однако же в России и в Белоруссии в целом вели себя иначе, чем на Западной Украине или в Прибалтике. Спасали невинных людей от гибели и сопротивлялись насилию. А в Латвии население не только не помогало партизанам, но немедленно докладывало обо всех чужаках немцам. Хозяин есть хозяин, бунтовать не положено.

Первый раз я приехал в Ригу еще школьником вместе с отцом. В столовой дома отдыха сидели рядом с одним немолодым человеком, он рассказывал:

— Я коренной рижанин, в сорок первом ушел на фронт, а когда вернулся, узнал самое страшное — всю мою семью уничтожили. Соседка радостно говорит: как хорошо, что вы вернулись! А я-то точно знал — это она и выдала мою семью немцам.

Многие латыши воевали на стороне нацистской Германии не только потому, что успели возненавидеть НКВД и Красную армию после присоединения трех республик к Советскому Союзу. Они ощутили родство с германскими нацистами.

«Одно только то, что все наши реки текут на Запад и Северо-Запад, — доказывал профессор Арвид Швабе, — и то, что, следуя этим течениям, наши предки многие столетия назад пришли на нынешнюю Родину с Востока и Юго-Востока, доказывает, что нашей единственно правильной ориентацией может быть только Германия».

Латышская вспомогательная полиция не только преданно исполняла указания немцев, но и проявляла инициативу — выискивали повсюду евреев и коммунистов. Либо сами убивали, либо передавали немцам. Расстрелы евреев местной полицией начались в Бикерниекском лесу, рядом с Ригой. Латышские добровольцы получали за это выпивку и сало. Здесь же убивали советских военнопленных.

На территории Латвии всех евреев загнали в гетто. Охрану несли латыши. В рижском гетто распоряжался бывший лейтенант латвийской армии Альберт Данцкоп.

«Такие глаза встречаются редко, — вспоминал Эльмар Ривош. — Видел их только у латышей и эстонцев. Я бы назвал их вообще не человеческими глазами, а просто органом зрения. Глаза как светлое прозрачное стекло, как мертвый красивый камень. В них нет ни злобы, ни скуки, нет ни любви, ни ненависти, они видят, но ничего не выражают. Искать жалости, пощады в этих глазах так же безнадежно, как заставить их засмеяться».

«При выходе на работу и по возвращении в воротах, — вспоминал узник гетто, — поджидают латышские «патриоты» и немилосердно бьют. Бьют, как кому нравится, — кулаком, палкой, ногами. Бьют вслепую, не разбирая кого и как, просто так, чтобы отвести душу».

10 ноября 1941 года обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн, назначенный в Ригу, получил личное указание Гиммлера: на подведомственной ему территории уничтожить всех евреев. Но хозяином здесь был имперский комиссариат восточных земель, рейхскомиссариат Остланд. Имперским комиссаром был Генрих Лозе. Это он управлял оккупированными Белоруссией, Литвой, Латвией и Эстонией.

Германия — бюрократическое государство. Рейхскомиссар Лозе Генриху Гиммлеру не подчинялся. У него были свои задачи и свое начальство — министерство по делам восточных оккупированных территорий. Понимая это, Гиммлер велел Еккельну:

— Передайте Генриху Лозе, что это мой приказ, потому что такова воля фюрера.

Обергруппенфюрер СС Еккельн передал указание Гиммлера Генриху Лозе.

Лозе все равно запросил свое министерство: действительно ли всех евреев следует уничтожить, не принимая во внимание экономические соображения? Министром был Альфред Розенберг, кстати говоря, немец из Прибалтики. Ответ из Берлина гласил: когда речь идет о евреях, экономические соображения не имеют значения.

30 ноября, в воскресенье, Фридрих Еккельн приступил к уничтожению собранных в Риге евреев. В его распоряжении были айнзацкоманда и латышские добровольческие формирования. Уничтожали людей в Румбульском лесу, где в песчаной почве военнопленные отрыли рвы для тридцати тысяч тел.

Обреченных людей гнали сюда из Риги несколько часов. Заставляли раздеться (чтобы не попортить вещи, которые раздадут полицейским) и ложиться в ров, их убивали лежачими. Следующую партию заставляли лечь на еще неостывшие трупы, и их тоже расстреливали — практически в упор. Это придумал Еккельн, дабы сделать процесс казни максимально эффективным. Потом, когда после войны его будут судить в Риге, обергруппенфюрер СС Еккельн расскажет, что автоматы перегревались… Они расстреляли в один день четырнадцать тысяч человек.

Рядом — железнодорожная станция Шкиротава. Прямо накануне акции пришел эшелон с немецкими евреями, ветеранами Первой мировой войны. Еккельн не знал, как с ними поступить. Запросил Берлин. Ответа не было. И Еккельн, чтобы эта тысяча человек не отвлекала его при проведении столь важной акции, отправил их в Румбульский лес и расстрелял. Потом из Берлина пришел ответ, что этого делать не следовало. Но наказывать обергруппенфюрера СС не стали.

Тех, кто не мог идти, расстреляли прямо в гетто.

«Я видел улицы после отступления армии, с разбитыми телегами и оружием, с трупами лошадей и людей, с всевозможным военным хламом, — вспоминал очевидец, — но то были следы боя, а тут — следы бойни. Улица, залитая кровью, белый снег, ставший за одну ночь серым с красными узорами. Помятые колясочки, детские саночки, сумочки, перчатки, калоши, бутылочка с соской, детский ботик. Трупы — все старики и женщины. Они еще теплые, мягкие, лица залиты кровью, глаза открыты…»