Лестница из терновника-3. Прогрессоры - Максим Далин

Бэру опустил голову, разглядывая узор на ковре.

Лев Львов, отмеченный и избранный Творцом Владыка Судеб, Повелитель Воды, Огня и Ветров, несмотря на былую хвалёную доблесть в бою - трус, жестокий, как положено трусу, боящийся собственной тени в собственных покоях и не доверяющий собственной крови в жилах своих детей. Лев Львов, забывший боевую молодость - подлец, толкающий на подлости своих подданных. Лев Львов избран Творцом не просто так: это испытание для правоверных. Испытание для Синей Цитадели - и испытание для Бэру.

Сам Творец намекает Бэру, что нельзя принять ни одного необдуманного решения. Я буду смотреть на всё своими и только своими глазами, подумал Бэру - и не допущу ни одного непоправимого поступка. Возможно, судьба Лянчина, судьба Прайда и судьба мира - в руках стражей Синей Цитадели. Надлежит служить свету и истине, как бы ад не толкал правоверных с пути.

- Позволь мне удалиться, Лев Львов, - сказал Бэру вслух. - Я понял всё.

Владыка благосклонно кивнул, скрывая довольную улыбку. Он думает, что я - верёвка палача, и наслаждается этим, подумал Бэру и содрогнулся, скрыв невольное движение глубоким поклоном. Он встал и вышел из зала Престола, провожаемый насмешливыми взглядами - но пока Бэру шёл по Логову, его провожали обожающие взгляды несущих службу синих стражей.

Бэру собирался вернуться домой.

В приёмных покоях с фонтаном Бэру остановил Кельну ад Шевина, Львёнок Львёнка, командующий чангранскими сборщиками податей, суетливый мирянин, озабоченный собственным имуществом, делами и детьми сверх всякой меры. С ним был юноша лет шестнадцати с тем выражением смазливой мордашки, какое мужики характеризовали однозначно и выразительно: "Ищет, кому медяк за золотой продать".

- Послушай меня, Наимудрейший Синий страж, - сказал Кельну просительно. - Пожертвую Цитадели десять необрезанных жеребцов, если возьмёшь Дилсу к себе. Я третьего сына Творцу обещал, когда... ну, в общем, надо было... так может, под твою руку?

- Ко мне или в Святой Совет? - юнец потянулся к плащу Бэру - и страж убрал полу плаща в сторону. - Мальчик, обет Синей Цитадели запрещает пустые прикосновения. Кельну, я его не возьму.

Дилсу чуть пожал плечами с безразличной миной и отошёл в сторону. Физиономия Кельну вытянулась от огорчения.

- Но почему, Наимудрейший?!

- Он уже в Поре? - спросил Бэру, кивнув в сторону юнца, и, не дожидаясь ответа, продолжал. - В Поре. Недостаточно чист. Почему предлагаешь так поздно?

Кельну замялся.

- Да вот... ждал вот... когда Святейший Наимудрейший Гобну...

- Так обратись к Гобну, - отрезал Бэру. - Я не беру тех, кому пришла Пора. Они не смогут достичь ангельской чистоты, а дурного беспокойства в моей Цитадели не надо. Да и что твоему сыну в синем капюшоне? Ни денег, ни славы.

- И то верно, - Кельну развёл руками, показывая, что вовсе не прячет оружия в кулаке. - Я, правда, подумал, что в Цитадели ему будет лучше...

- Не будет. Ученик или служка Святого Совета может быть повышен до Наставника, а то и до Наимудрейшего, как знать, а синий страж на всю жизнь - просто брат. И жизнь полна лишений, и смерть неизбежна и насильственна... зачем тебе и ему эта ноша?

Кельну кивал, а Дилсу, кажется, уже радовался отказу. Он отвернулся в сторону и принялся с преувеличенным вниманием разглядывать сложный орнамент на арке дверного проёма. Зато на Бэру, как на одного из Семи Пророков, глазел маленький раб, которого послали с каким-то поручением и который остановился в дверях на полушаге, опустив руки и забыв обо всём на свете.

Под взглядом Бэру раб, замирая от ужаса и восторга одновременно, опустился на колени. Кельну укоризненно качнул головой:

- Рабы Прайда распустились до непотребства. На него смотрят двое Львят и Наимудрейший - а он и ухом не ведёт, считает, что ты благословишь его, как Львёнка, Бэру. Такой раб вряд ли заживётся надолго...

- А он и есть Львёнок, - сказал Бэру тихо. - Дитя кого-то из младших Львят и общей рабыни Прайда, иначе его не обрезали бы в детстве. В его душе нет страха, зато есть та самая чистота, которую я ищу в будущих синих воинах. Цитадель заплатит за него Прайду.

Кельну нахмурился и дёрнул щекой - кажется, он, наконец, согласился с нелестным мнением всего Прайда о Синем Драконе. Он жестом приказал сыну следовать за ним и ушёл, не сочтя нужным проститься с Бэру. Маленький раб - никак не старше десяти-одиннадцати лет, худенькое глазастое создание, одетое в одни только штаны, слишком длинные и широкие, лохматое, босое, покрытое синяками с ног до головы - медленно встал с колен и подошёл с очарованной робкой улыбкой.

Протянул руку, чтобы дотронуться до одежды Бэру - и Бэру отстранился.

- Брат не касается брата без крайней нужды, - сказал он, улыбаясь.

- Наимудрейший, - осмелился маленький братец, - а правда, что у всех синих будут крылья?

- Обязательно, - серьёзно сказал Бэру. - Твоя душа воспарит на этих крыльях с поля последнего боя к самому престолу Творца - и из рук самого Творца ты получишь меч из чистого сияния. Однако, нам пора возвращаться домой, брат. Правда?

Маленький братец только и смог кивнуть, задыхаясь от счастья. А Бэру смотрел на него - и видел взором души сурового воина с ангельским ликом, которым это дитя станет лет через десять: лучшие стражи вырастали из детей, верящих в синие крылья.

***

Запись N145-01; Нги-Унг-Лян, Лянчин, местечко Радзок, приграничная деревня. что мы предаём веру - они вере некрепок.щей женщины.

Мы покидаем замок Хотуру не на рассвете, а гораздо позже.

Нас кормят.

Люди Хотуру вытаскивают из закромов вяленое мясо и засахаренные плоды, суют их нашим девочкам в седельные сумки. Где-то на задворках, где кухня, печи и прочие хозяйственные помещения, пекут хлеб - рабы тащат горячие лепёшки, овальные, коричневые, источающие восхитительный домашний запах. И даже рабы улыбаются, когда кто-нибудь из наших бойцов обжигается, пытаясь отщипнуть кусочек от горячего - все хохочут, все слегка на взводе и делают вид, что грядёт сплошное прекрасное будущее.

И уезжать тяжело.

У Мингу - синяки под глазами и физиономия заострилась. Он всю ночь решал со своим отцом принципиальный вопрос: ехать ли с нами или остаться дома - причём, присутствие Лекну рядом в качестве волка-телохранителя и любимой женщины уже не оговаривалось, а принялось само собой. Выяснение этого вопроса продолжается за завтраком; в конце концов, Хотуру настоял на своём - Мингу не едет. И Лекну остаётся. Зато к нашему отряду присоединяются несколько юных волков - главным образом из-за девочек, я подозреваю, а уж потом - за идею.

Наших лошадей чистят до солнечного блеска и кормят до отвала. Некоторых перековывают. Элсу улыбается, тихонько говорит: "Щедрость несказанная... как в старые времена, когда люди были братьями не только по имени", - а Ар-Нель задумчиво замечает: "Надежда - великая вещь".