Выход 493 - Дмитрий Матяш

— А еще ты видел здесь людей? — перебил его Крысолов.

Лицо у него посуровело, потемнело и застыло железной маской, словно у приговоренного к смерти заключенного, с замиранием сердца прислушивающегося к шагам за дверью — не за ним ли идут?

Без преувеличения, это был вопрос жизни и смерти. Ведь совсем недавно граждане Укрытия узнали, что кроме них еще есть люди. Пускай в далеком Харькове, но все же есть. С появлением этого яготинского стрелка Крысолову стало понятно, что люди есть не только в Киеве и Харькове. Они есть и в маленьких городках, в периферии. Это значило, что человечество как вид еще не вымерло, что еще продолжает жить, хоть и напоминает собой Большой Умирающий Глаз Яготина. Но вопрос состоял в другом — кто они, выжившие: психованные охотники на мутантов с калькуляторами и винтовками или же остались и вполне нормальные люди?

Крысолов весь сжался в ожидании ответа.

— Людей? — переспросил стрелок. Его насмешливый голос трещал, как поленья в костре. — Не-е-ет, людей не видел. Зато нежити здесь хватает. Патронов не напасешься. Скоро с озера вон поползут…

— А таких, как я, мутантов, ты видел? — снова перебил его Кирилл Валерьевич.

Незнакомец осклабился.

— А-а, таких. Таких здесь было полно. — Сердце у Крысолова оторвалось и полетело в бездну. — И сейчас, бывает, попадаются, но реже. Я их это… — Он прижмурился на один глаз и заглянул в оптический прицел. — Пуф-пуф… Мой датчик никогда не врет. Человека издали различить может, да и глаз у меня уже за столько лет наметан.

— С-сука… — выдавил из себя Крысолов. Вложив в это слово все, что за эти несколько секунд намоталось на колючий шест в его душе. — И что ты собираешься дальше делать?

— С вами? — Незнакомец оживленно захлопал ресницами. Прям как ребенок, которому пообещали дать конфетку, если он перестанет плакать. — А ты как думаешь?

— Даже не знаю, что и предположить, — повел плечом Крысолов. — Может, хоть дашь возможность рассказать нам, кто мы и куда направляемся? Глядишь, и поверишь, что мы настоящие люди.

— Поверить? Вам? — Он снова рассмеялся. — Вы, когда бежали к озеру, не заметили там, у руин, гору костей? Так вот, это те, кто пытался убедить меня в своей человечности. Эх, видел бы ты, какие они тут мне номера исполняли…

Этот прием Кириллом Валерьевичем уже давно был позабыт, как и те случаи, в которых он спасал ему жизнь, но как же иногда полезно вспомнить что-то из давно забытого прошлого! Итак, как действовать, если вы без оружия, но к правому запястью под костюмом у вас примотан чехол с ножом? Как его извлечь оттуда и незаметно бросить в противника? Начать просто тянуться — заметят, стрельнут. Пытаться достать незаметно — уйдет много времени. Единственный вариант — найти повод, чтобы развести руками, а потом медленно, так чтобы глаза противника привыкли к этому движению, снова свести руки и в конце как бы невзначай прихлопнуть в ладоши. Ну а дальше, как говорится, дело ловкости рук.

Крысолов свел руки, ладонь к ладони, примерно в тот момент, когда умалишенный стрелок сказал слово «исполняли». Он выбрал удачное время. Тот как раз растянулся в ухмылке и довольно закряхтел, вздымая узкую грудь и шелестя своим плащом.

Пальцы приятно прикоснулись к рукояти ножа. Еще мгновение, и его лезвие с большой охотой воткнется этому идиоту в шею. Он может выстрелить, но вряд ли уже по цели, скорее всего, пули уйдут в никуда, и это будет единственно, что жаль. Боеприпасы, где бы он их ни взял, все же в этом мире имели ценность не меньшую, чем хлеб.

— Ах ты ж!.. — вдруг выкрикнул, в ярости исказив лицо яготинец.

Сомнений насчет того, что он раскрыл Крысолова, не осталось никаких. Даже самых призрачных. Как и насчет того, что сейчас он выстрелит не раздумывая.

Крысолов замер и прищурился, затаив дыхание. Он знал, чего ожидать. Он уже был готов услышать выстрел и почувствовать, как жгучая боль продирает ему легкие, и даже подался слегка вперед, как бы идя пуле навстречу…

И выстрел грянул.

Глава 8

Минуты быстро истекали одна за другой.

Возникни у него желание повернуть голову на восток, он смог бы увидеть над линией горизонта краешек ослепительно сверкающего диска. Но желания не было. Леку приходилось однажды видеть смерть не успевших добраться до убежища сталкеров. О том, как они умирали, задыхаясь горячим воздухом и зажариваясь внутри огнеупорных костюмов, он помнил куда лучше, чем о том, как впервые в жизни потрогал за грудь соседку Лену. Запах жженой плоти прочно засел в его памяти, и даже сейчас ему казалось, что тот запах тянется над автострадой М-19.

Опираясь на окровавленные руки в изорванных перчатках и превозмогая дикую боль во всем теле, Лек встал на четвереньки. Затем шатко поднялся на ноги. Он понимал, что промедление для него играет роль ступеней к эшафоту, но заставить себя бежать не мог. Сделав всего пару неуверенных шагов, он застонал и оперся на колесо автоцистерны. Голова, превратившаяся в звенящий колокол, совсем не соображала, куда идти, перед глазом все двоилось и разбегалось.

Растерянным взглядом он осмотрелся по сторонам и обнаружил в паре шагов лежащую на дороге винтовку. Неподалеку от нее валялся и его шлем — словно выбившаяся из асфальта голова подземного сталкера-крота. У винтовки мог быть разбит прицел, но его это сейчас беспокоило меньше всего. Сделав несколько нетвердых шагов, он добрался до своего оружия. Согнувшись, сгреб его в руку, отработанным движением закинул на плечо. Схватил шлем и, взвыв, побежал куда глаза глядят. Игнорируя боль, не обращая внимания на жжение в шее, спине и ломоту в ногах, он бежал прочь от дороги, на холм, с холма, по устланной мелкими буграми равнине.

К черту голову! Лек бежал, не разбирая направления, просто смотря себе под ноги. Он ощущал себя тряпичной куклой — мягкой, пухлой, с трудом удерживающейся на ногах, но в то же время будто обмотанной в несколько слоев крепкой веревкой стремления выжить любой ценой. Это помогло ему какое-то время не чувствовать боль, это помогло не думать о солнце и, превратившись в наконечник стрелы, лететь к цели, пускай маловероятной и призрачной.

Но она появилась — его путь пересекала проселочная дорога, вдоль которой тянулась сплошная полоса сухих кустообразных зарослей. Издали заросли походили на клубы колючей проволоки со змеящимися по земле и взвившимися к небу лозами.

Продравшись сквозь кустарник, он выбрался на дорогу. Еще некоторое время продолжал бежать к ржавым воротам и поросшей зарослями будке КПП, пока не ощутил, что ноги перестают ему подчиняться. А уже в следующий миг он летел лицом вперед, не в силах даже выпростать руки и как-то смягчить удар. Только упав на землю, несколько раз перекувырнувшись и застыв в позе эмбриона, увидел, что в его теле торчат не меньше двух десятков тонких острых шипов. Перед глазами помутилось, изо рта повалила белая пена. Если бы он знал, что шипы ксаверуса ядовитого содержат экзотоксины… но он не знал.

Вмонтированный в шлем сигнализатор, предупреждающий о критической наружной температуре, обычно издающий едва слышимый отрывистый писк, в это мгновение визжал как сумасшедший, придавая и без того гадостной ситуации еще большую безнадежность.

Сжав зубы так, что заложило уши, Лек перевернулся на живот. И пополз на брюхе, цепляясь сбитыми в кровь пальцами за асфальт и ломая ногти, но не выпуская из поля зрения ржавые ворота. А главное — видневшийся вдали ряд огромных железобетонных резервуаров, выстроенных в несколько рядов, за которыми на пригорке высилось небольшое трехэтажное здание с торчащей из крыши трубой.

«Сохранка!» — мерцало в его голове единственное слово.

Но сколько он ни полз, ворота, казалось, не стали ближе и на метр. Выругавшись, он лег навзничь, зажмурился от больно заслепившего глаза света и на ощупь выискал в нарукавном кармане шприц с обезболивающим. Стянул с него защитный колпачок, сделал инъекцию в шею и сразу потянулся за следующим.

Он впервые в жизни испытывал на себе обезболивающее, но то, что он слышал о нем, подтвердилось — силы и вправду начали наполнять его тело. Впрочем, дожидаться, пока ноги придут в норму, он не мог. Встал на четвереньки и, взяв низкий старт, попытался бежать. Практически не разгибая спины, петляя от одного ряда кустов ко второму, Лек напоминал попавшего на ледовый каток пьяницу, но тем не менее расстояние до ворот сокращалось. Возможно, если бы взошедший над землей ослепительно-белый диск не превратил воздух в обжигающий глотку пар, Лек сумел бы добраться до места… но до ворот ему не хватило каких-то пяти-семи метров. Он упал на колени, согнулся и ухватился руками за горло, будто пытаясь сдержать вытекающую через разрез кровь.

Горячий, как сковородка, чугунный люк, оказавшийся по чистой случайности прямо перед ним, к превеликому счастью, был на две трети сдвинут и приоткрывал черную бездну колодца. Из него тянуло плесенью и влагой. Влагой… Уцепившись за это слово, Лек, не думая больше ни о чем, одолевая жгучую боль, отодвинул люк дальше и, подтянувшись к краю, бросился вниз.