Владычество 3 - Рэнди Алькорн

— Помнишь притчу Плотника о том человеке, которому

110

царь простил огромный долг? Затем этот человек отказался простить тому, кто был должен ему меньше.

— Да, я помню.

— Ну, правнучка, я считаю, что именно одно из этих мест Писания ты должна снова изучить. Ты полностью не познала значения этого. Плотник говорил, что наш долг Богу бесконечно больше, чем долг любого человека нам, как бы жестоки и несправедливы они ни были. По сравнению с нашими грехами против Бога, любые грехи против нас — мелкие как картошка. Он также говорил, что когда переживаем Божье прощение, мы меняемся и начинаем прощать людей. Иисус говорил, если ты прощен, то должен прощать других. Раз ты осознал свои грехи против Него и свое прощение от Него, как ты можешь НЕ прощать других?

— Я думаю, что часто видела худшее в людях, — сказала Дэни.

— Там много плохого можно увидеть, это точно, — сказал Зеке. — Ответ в том, что не надо делать вид, что в людях нет плохого, но понимать, что Бог, видя худшее в нас, все-таки любит нас. И Своей благодатью помогает нам, видя других в их худшем проявлении, все-таки любить их. Нет грешника вне Его прикосновения, детка. Горечь и обида — это тюрьма, куда человек сам заключает себя. Это ужасная цена для тебя и твоих близких. Это цена, которую я не был готов платить. Обида не облегчает страданий, а только усиливает их. Я обычно молился за надзирателей и хозяев, которые били меня. Я знаю, что они были под Божьей благодатью, потому что и я был. Один из рабов, старик Элмо, обычно говорил, что хозяева не заслуживают прощения. Я говорил: «Конечно, они не заслуживают прощения, Элмо. Никто не заслуживает. Если бы ты заслуживал прощения, то не нуждался бы в нем». Элмо отвечал мне: «Я хочу только того, что заслуживаю». Я ему говорил: «НЕ говори так, Элмо. Если мы получим по заслугам, то это будет только ад».

— Я знала это, — сказала Дэни, — но как-то не переживала всей глубины того, что ты сказал.

— Я помню одного старого пса, по кличке Роско. Дашь ему кость, а он ее закопает. Потом он всегда ее выкапывал, просто чтобы убедиться, что она еще там. Еще щенком, он каждый день обходил свои заначки. Он шел в двадцать или тридцать мест,

111

зарывал свои кости, но не давал им лежать спокойно. Он снова выкапывал их. Вот такими могут быть люди. Они могут немного прикрыть свои грехи, сказать — я простил, но никогда не забывают, где закопаны их старые кости. Они всегда возвращаются, выкапывают их снова и снова. Поэтому они стенают и жалеют себя и утешают себя мыслями, что, мол, они жертвы. Как будто это делает их праведными. Печально, что, отталкивая Божью благодать от других, они отталкивают ее от себя.

— Детектив Чандлер? Это Шейла, — Олли нажал селектор.

— Мистер Харпер звонил? — спросил Олли.

— А как же. Как вы и говорили. Судя по голосу, он был расстроен.

— Хорошо. Кого он просил позвать?

— Никого, — сказала Шейла.

— Никого?

— Он сказал, что кто-то послал ему кучу бессмысленных факсов, и хочет знать, кто это сделал. М-р Харпер уехал отсюда, когда я только нанялась на работу, так что я не знаю его хорошо, но я определенно поняла, что он расстроен. Он спросил меня, кто посылает факсы. Я ответила, что не знаю.

— Превосходно, Шейла. Ты выполнила свою работу. Порадуй себя шоколадкой Dove или чем-то таким.

— О, не могу, — она засмеялась, — я на диете.

— Хорошо. Я съем одну за тебя. Помни, это полицейское дело. Конфиденциальное. Нельзя говорить Норкосту или Грею и никому, да?

— Да. Еще одно. Прежде чем отключиться, м-р Харпер спросил, вернулась ли Джин, наш офис-менеджер, с конференции в Лос-Анджелесе. Он не сказал, что хочет поговорить с ней, но если бы она была тут, я думаю, он бы поговорил. Я даже не знаю, как он узнал, что она в Лос-Анджелесе.

— Джин, да? Они друзья?

— Они тесно сотрудничали, когда м-р Харпер был в офисе. Вот все, что я знаю.

— Хорошо, спасибо еще раз, Шейла, — Олли повесил трубку и улыбнулся Кларенсу. — Теперь мы точно знаем, что оригинал посылали из офиса Норкоста в офис Харпера, именно из-за этого он подумал, что и сегодня факс пришел оттуда. Я разочаро-

112

ван, что он позвонил по основному номеру, а не по персональной линии Грея и Норкоста. Я надеялся, что он точно укажет нам, кто именно из них послал факс. Ну, раз ты взял это с компьютера Норкоста, то вероятно, это был он, но вероятно, этого еще не достаточно. По крайней мере, мы на верном пути.

— В факсе не сказано, в чем состоит «дело», — сказал Кларенс, — но Харпер должен был точно знать, что это, не так ли?

— Правильно. И об этом надо было сказать в предварительном разговоре по телефону, вероятно в одном из тех звонков, которые шли из офиса Норкоста. Нужно быть очень глупым, чтобы посылать факсом какие-то подробности. Мы не можем точно доказать, что было сказано, когда и кем. Мы определенно не можем доказать, что кто-то сказал Харперу послать убийцу. Но это, — он поднял бумагу, которую переслал Харперу, — наша дойная корова. Мы должны доить ее любой ценой.

Кларенс сидел в офисе Джесса Фоли вместе с Уинстоном.

— Слушай, Кларенс, — сказал Джесс, — сегодня утром я встретился с Райлоном и одним из адвокатов «Трибьюн». Как и следовало ожидать, мы в очень трудном положении с обвинениями,