Девушка с Севера.Невеста темного принца (СИ) - Шейн Анна

Вот что ее так задело. Княгиня, неотесанная северянка, в королевской ложе!

В ее словах была доля правды, случайное появление Мирны в ложе не шло ни в какое сравнение с долгой и крепкой дружбой между благородными домами. Но… И с князем Дурхама, ее отцем, дружил король. Да и в глазах Каролины блестело беспокойство, даже страх.

Ведь ей и ее дочери не симпатизируют принцесса и королева, а они оказывают большое влияние на короля. Да и лорд Энтони открыто признает несправедливость матери и сестры, и если начнется разбирательство, не по злому умыслу, но по простоте и добропорядочности признает это перед Кристофом.

Даже далекой от придворных игр княгине было ясно, что это обернется для обеих леди Рэльс крахом.

И, кажется, Каролина знала, что Мирна это понимает.

- Я не угрожаю вам, леди Рэльс. Мне просто хочется знать, что же вы намерены сделать? – спросила Мирна твердо, но настороженно.

Должна же была Каролина что-то задумать…

- Будь моя воля, я бы многое с вами сделала, но… - она прервалась, выдохнула и распрямилась. Это не предвещало ничего хорошего, - я решила, что не имею права наказывать вас. Пусть это будет в руках Святого. А я… Мы, ведь мой супруг поддержал меня в этом решении, не будем мешать ему вершить над вами справедливый суд. И мешать вам идти к своей судьбе. Его Величество попросил нас приютить вас. Что ж. Мы это сделали. И вы впредь будете оставаться под крышей нашего дома. Но не рассчитывайте больше на нашу помощь в других делах. Вы не получите от меня и моей дочери больше ни одного платья, носите свои обноски. И мы больше не будем возить вас на своем экипаже, как царицу. Захотите отправиться к королю – идите пешком, - она сощурилась, задрожала от злости и ликования, а ее голос стал тихим, похожим на шипение змеи, - если хотите пожаловаться королю – останавливать вас мы не будем. Но смею заверить, что когда вы явитесь к замку в грязной пыльной оборванной одежде после дня пути на ногах – ни один стражник не признает в вас княгиню, и вы улетите в канаву раньше, чем выговорите свой титул.

Закончив, Каролина триумфально и злобно ухмыльнулась, не дала Мирне даже шанса ответить или возразить, перешагнула порог ее комнаты и со всей силы грохнула дверью.

Вибрация от этого удара оказалась такой сильной, что нагроможденные один на другой все еще неразобранные саквояжи, задрожали, и верхний, который Мирна по неосмотрительности водрузила на более маленький, повалился на пол, раскрылся, и по всей комнату разлетелись нераспечатанные письма ее покойного жениха.

Холодок пробежал по спине, невыносимая слабость поползла по телу.

Уже не раз Мирне казалось, что все потеряно. Но сейчас… Сейчас, кажется, ей не выпутаться . В одиночку – так точно.

Белые конверты, призраки прошлой жизни, напоминание ее вины, заставили вспомнить – она совершенно одна.

И как же тогда найти выход? Как спастись, сбежать из этого дома, который вот-вот должен был превратиться в ее темницу?

У Мирны не было ни одной идеи...

Горячие слезы хлестко ударялись о пол, пока Мирна, ползая на коленях, собирала рассыпанные письма. Ей не хотелось плакать. Больше всего на свете не хотелось. И она готова была поклясться, что и не плачет: ее дыхание не участилось, она не всхлипывала, не прятала мокрое лицо в ладонях...

Просто проклятые слезы ошпаривали лицо и мешали видеть да отвратное чувство стягивало грудь.

Каролина, Кэтрин, старший лорд Рэльс, если графиня не соврала, - все ополчились против нее. И за что? За то, что не стала терпеть, как они же подбрасывают масло в огонь, способствуют распространению слухов о ней?

Нет, она готова была с благодарностью признать, что они приютили ее, что отдавали свои старые платья, ведь это действительно было ей необходимо. Но это совершено не давало им права так с ней обходиться!

Могла ли она сделать что-то неправильно, могла ли действительно где-то оступиться? Но даже если и так, то по незнанию всех тонкостей придворной жизни, а не по умыслу навредить Рэльсам.

Ведь они должны это понимать. Нет. Он не могут не понимать!

Мирне вспомнилось, как обходились с ней леди Рэльс в начале: снисходительно, надменно, с усмешкой и издевкой.

Никогда, никогда они не желали ей добра! С самого начала им хотелось над ней поглумиться. И тут неважно: сделала ли Мирна что-то не так или нет. Они в любом случае обошлись бы с ней жестоко.

Может... Сейчас ее настиг и не самый плохой вариант. Она хотя бы сохранила достоинство. Кто знает, во что ее могли впутать? Каролина и Кэтрин вполне в силах были бы прилюдно унизить ее.

Впрочем, на что ей сохраненное достоинство, если, как ни силься, выхода из ситуации не найти?

Мирна пыталась придумать, у кого просить помощи, но понимала: вокруг нее нет никого кроме Рэльсов.

Есть маленькая надежда на лорда Энтони... особенно, если Лилиан или Джозеф спросят, где Мирна. Но Энтони такой ведомый и несамостоятельный! И если его отец вправду согласен с супругой (а со стороны старшего графа княгиня не замечала особой доброты и понимания), он убедит сына молчать. Тот явно его во всем слушается. А Каролина тем временем может сказать, что угодно. Может заявить, и так, наверное, она и поступит, что Мирна заболела. И все. Никто ничего не спросит. Никому особо и не будет дела.

Лилиан нужно заботиться о своей свадьбе, да и с княгиней они вовсе не старые подруги. Джозефа никто не слушает. Король Кристоф производит впечатление не самого решительного человека и, скорее, он предпочтет довериться Рэльсам. Граф Фаулз...

Граф Фаулз может задать вопрос. И может что-то предпринять.

Но на мгновение вспыхнувшую надежду перебила мысль о Виолетте Стивенс, и ее неоднозначных отношениях с лордом Грегором. Может, им обоим окажется на руку, что княгиня исчезнет...

Мирна, охваченная мыслями и тревогами, так и замерла, стоя на коленях, будто перед алтарем, держа стопку нераспечатанных писем и пустым взглядом всматриваясь в десяток конвертов на полу.

Именно в таком состоянии нашел ее нежданный гость.

Точнее гостья.

Княгиня вздрогнула, почувствовав, что на нее кто-то смотрит, и в эту же секунду тихий женский голос окликнул ее:

- Миледи...

Мирна медленно подняла взор в сторону дверей. Отчего-то сейчас ей так тяжело было делать что-либо быстро и резко. Она чувствовала себя так, будто бы вокруг распростерся туман, и любое неосторожное движение сулило большую опасность.

На пороге ее комнаты возникла хмурая и взволнованная Энни. В руках она держала пухлый сверток из каких-то тканей.

Мгновение Энни смотрела на Мирну растерянно и сочувственно, и будто бы заразилась ее смятением и медлительностью, не шевелилась и молчала.

Потом она резко дернулась, заглянула через плечо в коридор за комнатой, убеждаясь, что никто не видит, как она входит в покои княгини, и, быстро шагнув внутрь, закрыла за собой дверь.

- Что здесь случилось? - спросила служанка, окидывая взглядом комнату.

- Письма... выпали... - язык еле ворочался, Мирна почувствовала себя невероятно уставшей.

Наверное, выглядела она соответствующе, ведь Энни быстро закачала головой и воскликнула:

- Миледи, мне жаль... Я слышала, что сказала вам графиня.

Княгиня уже не ожидала получить сочувствие от кого-нибудь. Отзывчивость Энни прикончила ее самообладание. Губы задрожали, слезы снова покатились по щекам, стало душно, не хватало воздуха.

Мирне стало противно от самой себя. Она спрятала лицо руками и отвернулась.

- Миледи, - повторила Энни, приблизившись, и сев на корточки перед княгиней. Она вдруг протянула к ней руки и сказала то, что Мирна никак не ожидала, и что еще больше ее тронуло, - девочка моя. Ну-ну, не плачьте.

В ее словах ощущалась материнская нежность, которой так не хватало Мирне всю ее жизнь. А сейчас, когда у нее ничего и никого не было - не хватало особенно.

Позабыв обо всем, Мирна бросилась к служанке, обхватила ее за шею и позволила почти незнакомой, чужой, но доброй и отзывчивой женщине крепко себя обнять.