Персики для месье кюре - Джоанн Харрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг за окном послышался какой-то странный звук — словно кто-то царапал оконное стекло. Может, просто ветка куста или дерева стучится к нам в дом, раскачиваемая безжалостным ветром? Но, подняв глаза, я увидела за окном чье-то лицо; и этот кто-то пытался заглянуть внутрь сквозь полузакрытые ставни, прижав к стеклу круглый нос. Я заметила, как расширились от изумления два больших темных глаза, увидев и узнав ту, что сидела рядом со мной…
За окном стояла Майя.
Глава восьмая
Суббота, 21 августа
Заметив девочку, Алиса мгновенно скрылась наверху, но Майя уже успела ее разглядеть. Придумывать объяснения было поздно; я отворила дверь и спокойно сказала:
— А, это ты, Майя.
Она улыбнулась мне. Белый Отан чувствовался и в ее глазах, и в растрепанных волосах, и в разрумянившихся щечках. На Майе были брючки из хлопчатобумажной ткани и майка с ромашками. А под мышкой — вязаная игрушка, то ли кошка, то ли кролик; игрушка явно была любимой и поэтому выглядела изрядно потрепанной.
— Ты сама сказала, что мне можно прийти поиграть с твоей маленькой дочкой, — заявила Майя.
— А Розетт сейчас где-то на улице, — сказала я. — Хочешь, я ее позову?
Девочка смотрела куда-то за открытую дверь соседней комнаты.
— Я видела здесь нашу Алису.
Я кивнула.
— Она здесь прячется? — спросила Майя.
— Да, — сказала я.
— А почему?
Я внимательно на нее посмотрела и спросила:
— Ты умеешь хранить тайну?
— Ага. А Оми мне можно рассказать?
Я покачала головой.
— Нет, Майя. Нельзя. Ни Оми, ни дедушке — твоему джиддо. Давай это будет только наша с тобой тайна? И мы ее сохраним, хорошо?
— Даже Дуа нельзя сказать? Она моя лучшая подруга.
Я снова покачала головой.
— Нет, ты никому не должна ничего говорить. Алиса живет у нас, потому что сама так хочет. Но ей бы не хотелось, чтобы об этом узнал кто-то еще.
— А почему она у вас живет?
— И чтобы это кто-то узнал, она тоже не хочет.
— Ой, — сказала Майя, — а можно я тоже останусь?
— Не думаю, что это хорошая мысль. Но ты можешь приходить сюда в любое время, когда захочешь. И до тех пор, пока ты никому ничего рассказывать не будешь. И будешь вести себя очень, очень хорошо…
Она сделала шажок от порога и спросила:
— Что это ты такое готовишь?
Я объяснила.
— Ой, а можно я попробую?
— Конечно, можно, но когда все будет готово. Вы с Розетт сможете наклеить на банки этикетки. Как тебе такое задание?
— А можно Дуа тоже сюда придет? Она уже большая, больше меня. Она тоже умеет хранить тайну.
Я вздохнула. Это будет, пожалуй, уже слишком. Но, с другой стороны, Майе всего пять лет и, возможно, Дуа сумеет удержать ее от излишней болтовни. И потом, меня весьма интересовала маленькая дочка Инес Беншарки; если мне удастся с ней познакомиться, я, возможно, сумею кое-что узнать и о ее матери.
— А где Дуа сейчас? — спросила я.
— Дома. Они с мамой занимаются всякими домашними делами. Дуа вообще выходит на улицу, только когда ее мама спит.
— Где же они живут?
— Вместе с Соней, конечно. Но мне там играть не разрешают, и мы с Дуа всегда играем где-нибудь еще. У нас есть одно секретное место, особенное… — Майя вдруг умолкла. — Только это тайна.
Я заметила, что, пока мы с Майей болтали, Алиса тихонько спустилась, села на ступеньку лестницы и сидела там молча, обхватив руками колени, с застывшим от напряжения, бледным лицом. Майя тоже ее заметила и пообещала:
— Не бойся, Алиса, я никому не скажу, что ты здесь. Обещаю!
Некоторое время Алиса явно пребывала в смятении, но потом как будто немного расслабилась и спросила:
— Ладно, я тебе верю. Как там все?
Майя пожала плечами.
— Да вроде ничего. Правда, все тебя ищут. А джиддо и дядя Саид вообще все время теперь молчат и ни с кем не разговаривают. Оми говорит, что они и сами хороши, только я не знаю почему. А еще Оми печет печенье с тмином к сегодняшнему ифтару. Она говорит, что не беда, если немного попробовать и проверить, хорошо ли получилось. А джиддо считает, что пробует она слишком часто. Он говорит, что там уже и половины как не бывало.
Я улыбнулась, представив все это себе. Интересно, а ссора между старым Маджуби и Саидом возникла из-за главенства в мечети? Оми вполне прозрачно намекнула, что между ними имел место серьезный конфликт. Вот уж действительно ирония судьбы — оба они, и Рейно, и старый Маджуби, в итоге оказались в похожей ситуации, обоих сменили более молодые священники, более открытые новым веяниям.
Примерно так я и сказала Алисе, когда Майя ушла. Девушку, похоже, мои слова очень удивили.
— Так вот как вы думаете? Если да, то вы ошибаетесь. Проблема вовсе не в моем дедушке. Он-то как раз и не считает, что мы должны жить как в Средние века. Он никогда мне не указывает, чем заниматься, что носить, с кем дружить. И он никогда не выходит из себя, если я остановлюсь поговорить с кем-то из мальчиков с другого берега реки…
Она вдруг умолкла и отвела глаза.
— А твой отец именно так и поступает? — спро-сила я.
Алиса слегка пожала плечами — очень характерный для девочки-подростка жест — и сказала:
— Не знаю…
И я больше ничего спрашивать не стала. Прогресс и так был налицо. Все свое внимание я теперь переключила на медный котел с персиками, источавшими чудесный осенний аромат. Персики — наверное, самые лучшие фрукты для приготовления джема: сладкие, но все же относительно твердые; после варки их золотистая мякоть приобретает темно-оранжевый оттенок. Мой способ варки джема позволяет кусочкам персика остаться целыми и сохранить не только вкус, но и аромат. Итак, сегодня осталось всего лишь засыпать персики сахаром и оставить до утра, накрыв куском муслина, чтобы дали сок; а утром поварить их несколько минут и большой ложкой разложить по чистым стеклянным банкам, которые мы потом уберем в кладовую на зиму.
Есть что-то очень успокаивающее в ритуале варки варенья. Он всегда связан с мыслью о кладовой, полной припасов, об аккуратных рядах банок на полках, которые так приятно доставать зимним утром, в самое темное время года, когда чашка горячего chocolat au lait[40] с толстым ломтем свежего хлеба, намазанного прошлогодним персиковым джемом, воспринимается как обещание солнечного света. Мысли о полной припасов кладовой — это всегда мысли о доме, о четырех каменных стенах и крыше и о том, что времена года всегда следуют друг за другом, всегда возвращаются с очаровательной привычностью и ты год за годом всегда встречаешь их в одном и то же месте. Вкус персикового джема — это и есть вкус дома.
— Ну вот, — сказала я, накрывая котел чистой тряпицей. — А завтра мы это сварим и разложим по банкам.
Алиса молча кивнула.
И я решила, что не стоит пытаться вновь вызвать ее на откровенность. Неожиданное появление Майи нарушило тонкую связующую нить, которую я с таким трудом между нами протянула. Но тем не менее связь возникла; и я не сомневалась, что мне со временем удастся снова ее возродить. А пока что к нам в дом приглашены гости, и надо к этому подготовиться: составить меню, что-то испечь. И какова бы ни была тайна Алисы…
Она, как и эти персики, может пока подождать.
Глава девятая
Воскресенье, 22 августа
Отец Анри Леметр сегодня очень занят. Утренняя месса в Ланскне, затем посещение Флориана, Шанси и Пон-ле-Саула. Когда к списку его приходов прибавился Ланскне, ему пришлось отказаться от ежедневных служб в более мелких общинах, но воскресная месса — это для жителей всех селений на берегах Танн по-прежнему святое. И я, стоя на мосту, слышу голоса церковных колоколов, которые доносит сюда ветер Отан: двойной перезвон колоколов церкви Сен-Жером, колокола-близнецы церкви Святой Анны во Флориане и очень характерный звук небольшого колокола часовни в Шанси. Когда воздух буквально пропитан религиозной активностью, мне просто не годится бездельничать, однако я стою здесь без дела и без сутаны, а потому выгляжу как какой-то турист.
И все же прятаться я не стану. Нет, отец мой. И пусть бывшие прихожане думают обо мне что хотят. Вот они идут мимо меня в церковь — мужчины в воскресных костюмах и шляпах, низко надвинутых на лоб из опасений, что их сорвет ветер; женщины в туфлях на высоких каблуках, в которых не очень-то удобно идти по булыжной мостовой, так что походка получается весьма неуверенная, — и на лицах у всех этих людей отражается одновременно и стыд, и какое-то нелепое торжество. Непослушные овцы, которые поняли, что пастушья собака занозила лапу колючкой. Представляю себе их мысли: Рейно получил по заслугам. Ничего, это пойдет ему на пользу — пусть не думает, что может не считаться с законом.