Инженер его высочества - Андрей Величко

— Слушай сюда, Миша. От тебя сейчас требуется точность и аккуратность. Надо понять, что и почему вибрирует в хвосте. Начинаешь с угла сорок пять градусов, пикируешь три секунды, выходишь. Потом пятьдесят точно так же и далее через пять. В одном полете — четыре пикирования. Потом садишься, самолет проверяется, и дальше. Если скорость превысит двести, выводишь сразу, не ждешь трех секунд. Если начнутся вибрации и ты не успеешь увидеть где, все равно немедленно садись. Вопросы?

— Все ясно! — браво вытянулся ефрейтор. — Разрешите лететь?

— Разрешаю.

Мишка ловко впрыгнул в кабину, поправил зеркала, которые я привинтил к бортам для удобства наблюдения за хвостом… Через минуту первый летчик-испытатель Российской империи ушел в свой первый испытательный полет.

Поначалу ничего криминального не было. Мишка дисциплинированно набирал три километра высоты, пикировал под определенным углом, снова забирался вверх, снова пикировал… И опять наземный осмотр ничего не дал. Во втором полете ефрейтор после второго пике не стал набирать высоту, а пошел на посадку.

— Оно затряслось, но я ничего не успел увидеть, — виновато сказал казачонок. — Как раз на двухстах началось и почти сразу кончилось… Можно мне чуть побольше разогнаться? Тогда точно рассмотрю!

«Или убьешься», — мрачно подумал я.

Осмотр снова ничего не дал. Ну что мне было делать?

— Летишь, пикируешь с углом семьдесят. Разрешаю задержаться в пике на лишнюю секунду. Давай.

И снова Мишка кругами набирал высоту. Вот еле заметный с земли крестик самолета свалился на крыло и с нарастающим воем помчался вниз…

«И-раз, и-два, и-три, и-четыре», — считал про себя я. Ну как он там? Выходит? Выходит!!!

У Мишки не хватило терпения дождаться конца пробега — он выключил двигатель и, привстав в кабине еще катящегося по инерции самолета, радостно заорал:

— Видел! Я все видел! Я все сейчас расскажу!

Я подбежал к самолету. Выскочивший из кабины испытатель азартно завопил:

— Весь фюзеляж вертелся! Вот здесь начиналось, а вон там было уже о-го-го! И хвост вот так… — Он показал руками как.

По его словам получалось, что задняя часть фюзеляжа входила в крутильный резонанс. Но ведь рассчитывали же его на жесткость! Хотя были у меня смутные подозрения насчет шпангоутов… Под этим заграничным псевдонимом прятался всего лишь прямоугольник из четырех сосновых реек с диагональной вставкой — такая же рейка, пятая. Я еще подумал, что интуитивно мне бы здесь гораздо больше понравился косой крест, но Миронов утверждал, что все просчитано. Я пошел в КБ.

— Расчет крутильной жесткости фюзеляжа дайте-ка мне, — попросил я буквально с порога. Мне дали. По мере вникания в цифры я медленно, но верно зверел и под конец этого процесса со всей возможной вежливостью осведомился: — Саша, ты откуда вот эту циферку взял?!

— Из справочника, модуль упругости сосны на сжатие… — пробормотал растерявшийся Миронов.

— Да? А что эта доска гораздо раньше изогнется, чем начнет сжиматься, ты подумал? — Я схватил со стола линейку и сжал ее с торцов. Естественно, она выгнулась дугой. — Вот такой эксперимент трудно было произвести? В общем, так: садитесь и считайте, что получится, если диагональные рейки заменить косыми крестами. Хоть теперь сможете это по-людски сделать или опять за вами подтирать придется?

С усилением шпангоутов справились за день, и опять Мишка полетел пикировать. Раз за разом он снова набирал высоту — значит, все в порядке. Под конец угол дошел до девяноста градусов — нареканий не было. Испытания на этом заканчивались. Правда, осталось еще неопробованным устройство для вывода бомбы за пределы винта, но оно еще и не было готово. Зато подоспели два двухместных учебных «Тузика». Я наконец смог слетать с казачонком, оценить его технику. Все было нормально, только после «Святогора» Мишка при любом движении ручки вперед прибирал газ, что здесь было необязательно, и излишне осторожничал в кренах. Я даже почувствовал нечто вроде гордости — до чего у меня вредная этажерка получилась! Прирожденный пилот из тех, что встречаются один на тысячу, — а Мишка безусловно им был — и то не может сразу избавиться от приобретенных на ней некорректных навыков.

Дальше пошли полеты с грузом, и здесь реальная картина практически не отличалась от расчетной. Имея на борту полтораста килограмм песка, «Тузик» мог долететь до Тулы, сделать над ней круг и вернуться на аэродром. Кстати, полеты над населенными местами производились на высоте не ниже двух километров — из соображений, чтоб кто не надо разглядел поменьше лишнего.

Я посчитал, что настало время раздачи слонов. За выдающиеся успехи (в приказе эта фраза была растянута на полстраницы) авиатору Михаилу Ефимовичу Полозову присваивалось внеочередное звание сержант и выдавалась премия в пять тысяч рублей. Лично от себя я подарил ему мотоцикл. Теперь бывший ефрейтор шастал в парадном мундире, по пышности напоминающем дембельский прикид времен моей юности, то есть везде эполеты, аксельбанты и прочая хрень. Следовало задуматься о специальных авиационных значках и медалях.

Гоша тоже довольно быстро освоил новую технику, просто потому, что почти не летал на «Святогорах». Один из «Тузиков» оснастили девятьсот двенадцатым «Ротаксом». Теперь это был личный аэроплан главнокомандующего Императорским военно-воздушным флотом. Этот самолет уже мог пролететь без посадки до тысячи километров, а с дополнительным баком вместо пассажира — и больше. Впрочем, летал он мало, потому что и бензин, и масло для него приходилось таскать через портал. Но второй химзавод уже получил лабораторную партию тетраэтилсвинца, и до промышленного производства этого антидетонатора оставалось немного.

Пора было думать о расширении имеющейся летной школы, где народ будет учиться на «Святогорах», и о создании новой, где будут уже настоящие самолеты. Эта должна находиться подальше от столиц, но в то же время не очень далеко от железной дороги и большого водоема; мы с Гошей рассматривали окрестности Царицына.

— Я припоминаю, наш свежеиспеченный сержант родом как раз оттуда, — предположил Гоша и послал вестового за Мишкой. Вскоре под окнами послышался треск мотоцикла, и искомый казачонок возник в дверях.

— Проходи, садись, чаю будешь? — сразу сбил его с парадного настроя Гоша. — И кстати, откуда ты родом?

— Из Иловли, ваше высочество, это в восьмидесяти верстах от Царицына.

— В отпуск не хочешь съездить? — осведомился я.

— Я что, плохо летаю? — забеспокоился Мишка.

— Наоборот, очень хорошо. Вот я себе представляю такую картину: геройский авиатор Полозов приехал на побывку в родные края. В мундире, с медалями… надо, кстати, срочно вручить пяток, на мотоцикле… — Казачонок начал на глазах надуваться от гордости. — С бумагами за личной подписью августейшего атамана всех Казачьих войск… — «Сбавь обороты, а то он сейчас лопнет», — шепнул Гоша, а я продолжал: — Как ты думаешь, это произведет впечатление?