Русский вираж - Алексей Свиридов

— Да… — отозвался инженер и вдруг уже не заговорил, а яростно заорал, произнося слова по слогам: — За-прав-ка! Сиг-нал за-пре-та!

Колпиков уже и сам понял, в чем дело: через небольшое окошко ему было видно, как две фигуры с ящичками, словно ничего не слыша, двинулись вдоль шланга от заправочного колодца к самолету.

— Я сейчас схожу, — вызвался он, понимая, что как бы ни кричал начальник бригады в микрофон, через помехи эти двое вряд ли что услышат. — Что им сказать?

— Да, да, давайте! — с радостью ответил инженер. — Пусть просто сюда зайдут… Если связь не наладится, конечно.

Колпиков легко выскочил на бетон и быстрым шагом направился вдогонку техникам. Один из них уже начал выдвигать вверх лестницу раскладной стремянки, чтобы подняться по ней к открытым люкам осмотра двигательных систем. Вроде все правильно, во время заправки эти двое должны как раз и заниматься движком, но вот заправка-то не идет!

— Алло, ребята! — позвал Колпиков. — У вас с разъемом непорядок, подойдите к начальнику бригады!

Тот техник, который возился с лестницей, махнул рукой, показывая, что он услышал, а второй продолжал подниматься наверх.

— Я говорю, к начальнику подойди! — Хоть технический персонал и не был обязан ему подчиняться, Колпиков начал заводиться. Мало того, что там, на базе, «вторая группа» вытворяет, так теперь еще и тут!

Словно издеваясь, нижний снова махнул рукой, теперь уже умиротворяюще, дескать: «Ну что ты кричишь? Подождет его дело, и ты сам подождешь!» Сам же он в это время держал стремянку, делая вид, Что очень занят, хотя лестница прекрасно стояла на своих четырех опорах и без посторонней помощи.

Колпиков сделал еще пару шагов, приближаясь к нахалу, а тот, словно вдруг что-то вспомнив, отпустил стремянку и присел, копаясь в инструментальном ящике.

«Да он что, издевается?!» — вконец обозлился Колпиков, подходя вплотную — и тут нервы у человека в сине-оранжевом комбинезоне не выдержали. Он резко выбросил руку вперед и вверх, и, на какое-то мгновение опередив выстрел, Колпиков успел заметить в руке «техника» отблеск металла, по форме не похожего ни на один рабочий инструмент.

Падать наземь или уклоняться времени не было — даже если бы Колпиков просто поджал ноги, его тело не успело бы уйти с траектории выстрела. И он сделал единственное, что мог в этой ситуации, — выбросив вперед правую ногу, он отбил руку с пистолетом вбок, рискуя не успеть сделать даже этого.

Звук походил скорее на тихий щелчок, и пуля ушла куда-то в ночное небо. Не дожидаясь второго выстрела, Колпиков кинулся на «техника» всем телом, прижимая его к бетону. Тот змеиным движением ушел от броска и, распрямившись, отпрянул назад. Колпиков прыжком вновь сократил расстояние и, зацепив руку с пистолетом, попробовал провести прием. «Техник» вновь увернулся и успел, не целясь, нажать на курок, но на этот раз ему не повезло — уходя от захвата, он всем телом врезался в опору лестницы. Стремянка зашаталась, сверху раздался испуганный выкрик, и все сооружение рухнуло сначала на заднюю кромку крыла самолета, а с него соскользнуло на бетон. Пользуясь моментом, Колпиков снова бросился вперед, чтобы не дать возможности выстрелить еще раз, но в этот момент почувствовал, как луч света сначала ударил в лицо ему, заодно слепя глаза «техника». Раздался выкрик;

— Стоять! Всем стоять! — и Колпиков узнал голос старшего смены.

В ответ «техник» вскинул оружие, но короткая очередь рубанула его поперек, и «техник» с хрипением откинулся на покореженную лестницу. Тот, кто был наверху, только теперь смог подняться на ноги и медленно поднимал вверх руку с зажатым в ней короткоствольным пистолетом.

— Брось оружие! — крикнул еще кто-то, и, наконец-то отведя лицо из-под луча мощного фонаря, Колпиков увидел, что перед ними стоят уже четверо охранников, а остальные люди из бригады обслуживания лежат на бетоне, грамотно прикрывая руками головы.

Второй «техник» кивнул на окрик, улыбнулся и вдруг быстрым, вороватым движением засунул дуло пистолета в рот. Колпиков дернулся, начиная рывок, но звук выстрела уже катился по летному полю.

Один их охранников, совсем еще молодой парень, вздрогнул, и лицо его перекосилось. Колпикову тоже стало нехорошо от зрелища разлетевшихся по бетону мозгов, смешанных с кровью, но он безжалостно прикрикнул на парня:

— Хрен ли ты, как красна девица? Не в детском саду работаешь, привыкай.

Молодой охранник, уже весь зеленый, попытался что-то ответить, но сдержаться уже не смог, и его вырвало прямо на топливный шланг.

Наташа и Казак. Поиграем в салочки?

Пластиком от пакета с повязками Казак обмотал лопатку, чтобы этот странный «хирургический инструмент» не бросался в глаза, потом сделал разрез в ткани комбинезона сбоку — чтобы удобнее было выхватить из-за пояса пистолет. Еще раз окинул взглядом Ната-шин маскарад, потом, насколько получилось, осмотрел себя и сообщил:

— Вроде неплохо. По крайней мере стрелять сразу не начнут. Только не забывай, даже если никого рядом нет, где-нибудь под потолком может висеть камера. Ну, с богом!

С этими словами он толкнул дверь и решительно вышел в коридор. Наташа выскользнула за ним следом, аккуратно прикрыла дверь и засеменила вслед за Казаком, который неторопливо и деловито направился вперед.

Полы коридоров в клинике доктора Зуфира оказались устланы мягким ковровым покрытием с монотонно повторяющимся орнаментом, в котором при большой фантазии можно было уловить восточные мотивы. Кроме чисто декоративных функций, у ковра было еще одно немаловажное достоинство: шаги по нему звучали мягко, почти неслышно. Стены были отделаны панелями из ракушечника, изредка перемежающегося вставными мозаичными панно с таким же орнаментом, как и на ковре. Длинные панели люминесцентных ламп светили холодным, неярким, синеватым светом — казалось, что этот свет делает температуру градусов на десять ниже.

Казак шел, стараясь не вертеть головой по сторонам, и вообще, двигаться уверенно, словно ходил этим коридором много раз. Он надеялся увидеть на стенах какие-нибудь указатели или хотя бы надписи, поясняющие, что где в этом здании расположено, но тщетно: ничего подобного на глаза ему так и не попалось. Даже на дверях не было никаких отличительных знаков, кроме безликих номеров.

Коридор повернул направо, пересекся с другим таким же и окончился широким холлом. Ни лифта, ни лестницы здесь не было, зато имелись мягкие кресла и маленький сад камней с брызжущим откуда-то из глубины фонтанчиком, окна были прикрыты опущенными жалюзи.

Продолжая играть роль донельзя занятого доктора, Казак остановился и принялся делать вид, будто ищет что-то в своем ящичке. Наташа замерла рядом, тоже помня о возможном наблюдении и поэтому подавляя желание как следует оглядеться.

— Ты запомнила, как мы поворачивали? Где вход, в котором охрана сидит? — спросил Казак, нарочито бубня себе под нос.

Наташа постаралась припомнить дорогу и уверенно сказала:

— Слева.

— Хорошо, тогда пойдем вправо, — решил Казак. Наташа словно верная тень двинулась за ним.

Там, где коридоры скрещивались, Казак свернул, но, пройдя несколько шагов, резко остановился: впереди был тот самый подъезд, который они видели с улицы. За стойкой виднелся халат дежурного врача, а охранник? Охранника нигде не было видно, и Казак, уже не думая ни о каких телекамерах, быстро отступил к стене — может быть, и не заметят? Если тихо отойти назад, ковер глушит шаги…

Но в этот момент сзади раздались странные и безобразно громкие звуки: быстрый шорох и тут же совершенно неожиданно — истерический смех.

«Наташка сошла с ума?!» — с яростью обернулся он, но девушка стояла неподвижно, а по коридору на четвереньках пронеслись в сторону холла три обезьяны. Задняя, видимо, горела желанием догнать передних, а передние издавали мерзкие крики — то самое взвизгивающее хихиканье.

— Назад! — негромко бросил он и осторожно начал отходить опять к «перекрестку». А со стороны холла уже послышались голоса — сначала удивленный, а потом возбужденный выкрик. Даже без перевода, по одному выражению голоса смысл крика был понятен: «Держи их!»

По коридору со стороны операционной неслась новая обезьянья компания, причем было их очень много, гораздо больше, чем Казак успел выпустить из клеток, пока охотился за Наташиными штанами. «Не иначе, сами наловчились клетки открывать, сволочи!» — подумал он, отступая туда, где среди камней по-прежнему беззаботно журчала вода.

Через несколько секунд Казаку показалось, что весь первый этаж клиники заполнен мельтешащими мохнатыми тельцами. Одна из обезьянок вскочила ему на плечи и длинным прыжком переместилась на плафон, непонятно как зацепившись за него. Еще двое сосредоточенно пытались разодрать кресло, но основная масса убежала туда, откуда доносились голоса людей и вопли их сородичей — судя по ним, битва в холле разыгрывалась нешуточная.