Утонувшие надежды - Уэстлейк Дональд Эдвин

— Ну и дела, — ответил Келп. — А я-то думал, он меня опередил. У него была веревка, у него...

Келп умолк и, обернувшись, поглядел на безмолвную черную воду. Глубокую, что твоя преисподняя, как он уже убедился. Тайни и Том тоже смотрели на водохранилище, прислушиваясь, приглядываясь, выжидая...

— Что за черт! — пробурчал Тайни.

Тренога лебедки повалилась на песок.

Все трое обернулись, испугавшись звука. Лебедка и тренога ползли к воде, оставляя за собой длинный неглубокий след и, судя по всему, намереваясь совершить ночное погружение.

— Он тянет за веревку! — воскликнул Тайни.

— Держи ее! — завопил Келп. Тайни ринулся вперед и, совершив прыжок, наступил своими здоровенными ступнями на змеящуюся веревку, пригвоздил ее к земле рядом с лебедкой-самоубийцей. Отшвырнув маску и фонарь, Келп бросился к воде и остановился, рассматривая прямую, как струна, веревку, уходящую в глубину.

Тайни поднял с земли отрезок веревки, зажатый между лебедкой и его ногами, и намотал его на руку.

— Потянуть, что ли?

— Да, конечно! — с радостью и облегчением крикнул Келп. — На том конце — Джон!

Тайни начал вытягивать веревку, перехватывая ее руками.

— Что-то тяжелое, — заметил он.

Том приблизился к натянутой веревке и посмотрел туда, где она уходила в темную воду.

— Хотите сказать, он достал деньги?

— Еще бы! — отозвался Келп. — А вы как думали? Джон продолжал идти вперед! Он дошел до нужного места, выкопал ящик, а теперь... — на лицо Келпа набежала тень сомнения. — ...но это невозможно. Я был там, я знаю, — добавил он.

— Что бы там ни оказалось, оно очень тяжелое, — заметил Тайни.

Они стояли на самом берегу, и вода плескалась у их ног. Келп и Том с нетерпением наблюдали за Тайни, который вытягивал веревку, перебирая ее руками и напрягая спину. Внезапно Тайни грохнулся навзничь, гулко ударившись о песок. Его громадные ладони метнулись вверх, ловя внезапно ослабевшую веревку, и мгновение спустя на поверхности воды показался Дортмундер. Он выбрался на берег, тяжело ступая, срывая с себя снаряжение и расшвыривая его налево и направо.

(Если Бобу хотелось увидеть настоящее морское чудовище, то ему стоило задержаться и подождать этого мгновения. К сожалению, первый монстр произвел на парня столь серьезное впечатление, что Боб тут же осознал: он ненавидит свою жену, презирает друзей, коллег и работу. Поэтому он тотчас собрался и уехал в ближайший городок, где работал круглосуточный газетный ларек, чтобы купить журнал «Солдат удачи». Боб ни капли не сомневался в том, что счастье можно отыскать, только завербовавшись в наемники и уехав на другой континент.)

Увлекаемый веревкой, Дортмундер проехал головой вперед сквозь пни и корни многие мили (по крайней мере так ему показалось) и теперь предстал в самом плачевном виде. Он потерял оба сапога, пояс с грузилами, складную лопатку и несколько раз был близок к дому, чтобы выпустить из рук веревку и испустить дух. Его гидрокостюм расстегнулся, и внутрь набилась грязь. И в маску тоже.

Несчастное создание, в котором теперь было гораздо больше от мифологических героев индейцев майя и персонажей сериалов Флэша Гордона, чем от грозного морского чудища, выступило на берег и двинулось к Тому.

Том, по-видимому, испуганный его решительной поступью, пробормотал:

— Эл? Ты в порядке?

— Я хочу сказать тебе лишь одно слово, Том, — заявил Дортмундер, наставив на Тома измазанный грязью палец. — И это слово — ди-на-мит!

— Эл?.. — оторопело проговорил Том.

— Взрывай его! — с надрывом в голосе произнес Дортмундер, махнув рукой в сторону водохранилища. — Делай, что хочешь!! С меня хватит!!!

Тайни, до сих пор лежавший на спине, приподнялся и сел.

— Дортмундер! Ты что, поднимаешь лапки кверху? — спросил он.

Дортмундер резко развернулся, чтобы посмотреть ему в глаза. Сделав над собой ужасающее усилие, он частично обрел душевное равновесие и, вновь ткнув грязной рукой в сторону озера, сказал:

— Ничто не заставит меня вновь спуститься туда, Тайни. Так и знай.

Келп с встревоженной миной подошел к старому другу.

— Джон, я не узнаю тебя. Ты никогда не признаешь поражения.

— Поражения... — эхом откликнулся Дортмундер и, шлепая босыми ногами, отправился к фургону.

ОБЛОМ ВТОРОЙ

30

Мэй натянула рукавицы, открыла дверцу духовки и вынула оттуда огромную белоснежную в голубой горошек кастрюлю со своим знаменитым кассеролем из тунца. Кассероль удался на славу — это было ясно уже сейчас. Хотя бы по запаху. Маленькие душистые пузырьки прорывались сквозь золотистую корочку из тертого сыра и картофельного пюре, в котором утопали макаронные рожки, и наполняли кухню предвкушением кулинарного изыска. Мэй надеялась, что Джон услышит этот запах даже из гостиной.

Именно благодаря кассеролю Дортмундер согласился принять гостей.

— Я и слышать об этом не хочу! — гневно восклицал он поначалу. — Я не желаю в этом участвовать! И не стану терпеть его присутствия в своем доме! Я не желаю опускаться под воду, не желаю разговаривать на эту тему и даже думать об этом не хочу!

Уговорить его оказалось не так-то просто, но кассероль Мэй всегда творил чудеса, и она пообещала испечь блюдо и устроить обед, на котором, помимо всего прочего, можно было бы еще раз обсудить возможность добычи зарытого и затопленного клада Тома Джимсона. И не более того — только поговорить, просчитать различные варианты, подумать, нет ли хотя бы слабой надежды достать для Тома его семьсот тысяч, не взрывая плотину водохранилища Вилбургтауна. Может быть, кто-то сумеет хоть что-нибудь предложить.

— Уж лучше бы не сумели, — сказал Джон, но после долгих размышлений все же согласился. Мэй оставалось лишь приготовить кассероль и надеяться на лучшее. Остальное от нее не зависело.

Всякий раз, когда накрывался стол на шесть персон, Мэй приходилось убирать кофейный столик из гостиной в спальню, ставить вместо него кухонный стол, приносить в гостиную четыре кухонных кресла и деревянный стул из спальни. Джон был вынужден устраиваться в кресле, стоявшем в гостиной, подложив под себя телефонную книгу. При этом он сидел ниже всех, хотя и достаточно высоко, чтобы иметь возможность заглядывать в свою тарелку и принимать участие в беседе. Кухонный стол, если его полностью раздвинуть, был достаточно обширен, а если под скатерть постелить толстую материю, то глухой стук упавшего ножа или стакана, поставленного на проеденную древоточцем столешницу, был почти не слышен.

Мэй вошла в гостиную, неся на вытянутых защищенных перчатками руках кассероль, словно жертвоприношение богам. Гости уже сидели за столом, однако, принимая во внимание малые размеры гостиной и величину стола, занимавшего практически всю комнату, деваться им больше было некуда. Впрочем, Мэй прекрасно знала, что, будь ее гостиная даже размером с бейсбольную площадку, все равно двое из присутствующих в любом случае уселись бы за стол.

— Обед поспел, — объявила она и, поставив кастрюлю на середину стола, принялась распоряжаться своими помощниками. — Джон, спроси гостей, не хочет ли кто-нибудь попить. А вы, Энди и Тайни...

— Кто-нибудь желает пива?

— Конечно.

— Еще бы.

— Естественно.

— ...а вы, Энди и Тайни, сходите за овощами, они лежат на стойке у раковины. Том, вы не могли бы принести хлеб и масло?

— Знаете, — произнес Том, поднимаясь, — я начинаю привыкать к вольной жизни среди людей. Как это показывают по телевизору.

Отправляясь за пивом, Джон бросил на Мэй взгляд, которого она предпочла не заметить.

Малыш Уолли Нэрр поднял глаза и, улыбнувшись влажными губами, спросил:

— Мисс Мэй, может быть, я тоже чем-то могу помочь?

— Вы наш особый гость, — ответила Мэй. — Ведь вы у нас впервые.

— Но я тоже хотел бы принять участие, — озабоченно сказал Уолли, наморщив свой широкий лоб.