Мгновения вечности - Бхагаван Раджниш

Джонс постоянно читал проповеди. С собой у него было штук пятнадцать или двадцать почтовых карточек, на каждой из них был набросан конспект его речи. Никто точно не знал, что содержится в этих карточках. Джонс всегда говорил стоя, поэтому никто не мог заглянуть в них. Прочитав карточку номер один, он клал ее в карман и доставал карточку номер два, и так далее.

Однажды он собирался прочесть речь, приготовил карточки, положил их на стол и пошел в туалет. Я успел перепутать карточки. Он подошел к столу, положил карточки в карман и пошел читать лекцию. Я последовал за ним.

Джонс начал читать лекцию. И тут он посмотрел на карточки и обомлел. Весь план спутался. Где вводная часть? Он был на грани срыва. Он стоял перед толпой почти в две тысячи человек и начал искать карточку с предисловием. Джонс так и не смог найти ее, поэтому попытался говорить самостоятельно, но он никогда в жизни ничего не говорил от себя.

Люди были озадачены. Они еще никогда не слышали такую посредственную проповедь от первоклассного теолога, а ведь все они уже слушали его. Он вспотел, хотя была зима. Ему удалось как-то закончить лекцию. Люди не поняли, что он сказал, и они сам не мог разобрать, что наплел публике. Его речь была комканной, рваной, непоследовательной, перевернутой с ног на голову. Наконец, последовало предисловие: «Братья и сестры...»

Он рассердился не на шутку. Когда мы возвратились домой к директору, Джонс заорал: «Мне хочется убить вас!»

«Иное желание у вас возникнуть не может, — согласился я. — Но я решил поступить так по особой причине. Неужели вы думаете, что Иисус носил с собой такие карточки? Вы искуснее Иисуса. Он был необразованным, не знал даже древнееврейский язык. Он знал лишь местный арамейский диалект, на котором разговаривали лишь ремесленники, бедняки. Образованные, культурные и богатые люди разговаривали на древнееврейском языке. Арамейский диалект не был предназначен для образованных и богатых. Иисус не мог носить с собой карточки, потому что не умел писать, но в его словах есть огонь. Ваши слова подобны, но в них нет огня. Они исходят не из сердца, а из трупа. Вы действуете как компьютер. Вы не теолог, а автомат».

Но я знаю много квакеров. На своих собраниях они сидят в тишине. Я был на их встречах. «Признайтесь, — говорил я. — Что вы делаете, когда молчали?» И они всякий раз отвечали мне: «Мы думали, размышляли о тишине, пытались быть безмолвными, старались изо всех сил».

Да, они и в самом деле ничего не говорили. Но если вы полагаете, что безмолвствуете, если просто ничего не говорите, значит, вы болван.

Безмолвие это глубокое переживание, в котором исчезают мысли и эмоции. Если вы достигли этой тишины, то не назовете себя даже квакером. Вы не подпишетесь ни под одной теологией. Вам не нужна никакая теология. Вы нашли в себе исток истины.

Однажды христианин-квакер гости у меня. Джайны считают себя самыми активными сторонниками вегетарианства в мире. Я разочарую их. Раньше я и сам считал именно джайнов самыми последовательными вегетарианцами. Я спросил этого квакера-миссионера: «Вы пьете молоко, кофе, чай?»

«Молоко? — ужаснулся квакер. — Неужели вы пьете молоко?»

У него был ошарашенный вид, я даже глазам своим не поверил. «Почему мне нельзя пить молоко?» — спросил я.

«Потому что нельзя ни в коем случае! — закричал он. — Это животный продукт. А мы, квакеры, не едим животные продукты. Это же невегетарианская еда! Не важно, пьете вы кровь или молоко, все равно эти жидкости извлекают из тела животного».

В его словах есть своя логика. Сейчас в Индии все вегетарианцы считают молоко самой чистой, саттвической едой, чистейшей и духовнейшей пищей. Некоторые святые известны только потому, что питаются только молоком. Они ничего не едят. И им поэтому поклоняются, ведь их жертва велика. Согласно квакерам, эти святые на самом деле грешники, которые попадут в ад.

В Индии была выстроена церковь для британцев. Она уже много лет закрыта, потому что после того как в нашей стране перестали действовать британские законы, все иностранцы уехали. Архиепископ Англии, который жил во многих тысячах миль от этой джабалпурской церкви, был ее владельцем.

У меня было несколько приятелей-христиан. Я сказал им: «Эта прекрасная церковь все время закрыта».

«Ее прихожане уехали, — объяснили они. — Ближайший приход находится в Нагпуре. Только у епископа Нагпура есть ключи от этой церкви. А вообще-то, ее владелец архиепископ Англии».

«Болваны, сбейте замок, — сказал я. — Он уже десять лет как сгнил изнутри. Приберитесь в церкви и используйте ее».

Людей воодушевила моя идея. Эта церковь оказалась поистине прекрасной, рядом с ней был разбит большой сад, но он превратился в джунгли, ведь о нем никто не заботился. Люди сбили замок. Они попросили меня объявить об открытии церкви. Я заявил о своей полной готовности и сделал объявление.

Через несколько дней до епископа Нагпура дошли слухи о том, что творится в его церкви. Он позвонил архиепископу Англии. «Несколько христиан сломали замок и вошли в наше здание, — сказал он. — Каждое воскресенье они устраивают там службу».

Разумеется, архиепископ Англии рассердился и велел епископу Нагпура обратиться в полицию.

Против нас возбудили уголовное дело. Меня сочли виновным, ведь я объявил об открытии церкви, призывал людей войти в церковь. Таким образом, главная ответственность была на мне. Я сказал судье: «Храм, церковь, мечеть, синагога — все это принадлежит тем, кто в них служит. Это не обычное имущество. Десять лет в этой церкви не было ни одного прихожанина. Архиепископ Англии несет за это ответственность, вместе с епископом Нагпура. Кто они такие, чтобы закрывать церковь и не пускать в нее верующих?»

«Я не христианин, — заметил я. — Но я вижу, что как пустеет прекрасный храм, предназначенный для поклонения, молитв. Иисус Христос все еще висит на кресте, но никто не приходит к нему. Наверно, ему скучно».

«Да, я призывал людей оживить церковь, — согласился я. — Она умирает. А оживить церковь не значит совершить преступление. Ее двери держали запертыми перед кем? На самом деле, в церквах и храмах вообще не должно быть дверей, чтобы круглые сутки они были доступны всем людям, желающим помолиться. Это обитель безмолвия».

Мой адвокат был на грани нервного срыва, когда я заявил, что суд должен вынести постановление о привлечении к ответственности архиепископа Англии и разрешить прихожанам молиться в церкви. «По-своему вы правы, — сказал судья. — Но ваши действия противоречат законодательству. Это здание принадлежит английской церкви. Любой человек, вторгнувшийся в нее, нарушает закон».

«В таком случае я готов понести наказание, отбыть тюремный срок, — заявил я. — Но помните, что вы поступаете неправильно. Вы не делаете различия между местом поклонения и обычным домом. Храмом никто не может владеть. Он принадлежит тем людям, которые готовы совершать в нем службы. Скажите первосвященникам Нагпура и Англии, что они либо должны приехать сюда и привезти с собой прихожан, чтобы церковь ожила, либо перестать беспокоиться. Десять лет они были совершенно довольны. А тем временем церковь пылилась и разрушалась».

«Я далек от христианства, — еще раз напомнил я. — Мене эта церковь ни к чему, мне просто по-человечески далеко людей. Я знаю их, вот и сказал им, что церковь принадлежит им, если они хотят совершать в ней службы. Я взял на себя всю ответственность, они ни в чем не виноваты. Они просто отозвались на мой призыв».

Воцарилась тишина. Адвокат, представлявший епископа Нагпура, не знал, что сказать. Судья заявил мне, что с точки зрения буквы закона я не прав, но зато прав в духовном отношении. «Я не хочу наказывать вас, — признался он. — Но я прошу вас впредь ничего такого не делать».

«Я с вами не соглашусь, — уперся я. — Всю жизнь я буду поступать именно так, потому что не обращаю внимание на законы людей. Меня волнует духовная область, сама реальность. А рукотворные законы все время меняются».

Но христиане, которые поддались моему призыву и открыли церковь, испугались. Епископ Нагпура повесил другой большой замок. Я прожил в Джабалпуре двадцать лет. Когда я уезжал из этого города, от церкви остались одни руины, ее крыша провалилась. И все из-за закона.

Почему я должен бояться или чувствовать вину? Я готов принять любые последствия своих поступков. Вот уже тридцать лет я езжу по Индии и иногда сталкиваюсь с агрессивно настроенными толпами, которые порой насчитывают пятнадцать тысяч человек, и все они излучают враждебность. Но я никогда не чувствовал вину, потому что всегда все делаю от сердца и с полной осознанностью. Я вижу, что слушающие меня люди, даже если они пришли с враждебной предубежденностью, постепенно успокаиваются. В конце концов, когда я уходил, многие прослезились.

Каждый год папа римский публикует черный список книг, которые запрещено читать католикам. Если вы прочтете их, то непременно угодите в ад. Я разговаривал с епископом Нагпура, потому что несколько моих книг папа римский запретил читать католикам. Любой католик, читающий мои книги, приговаривает себя к гиене огненной. И в таких действиях нет ничего нового, такова традиция католической церкви, которая насчитывает почти восемнадцать столетий.