Мертвая петля для штрафбата - Антон Кротков

Затем на лётчика со всех сторон посыпались вопросы. Особенно интересовали подробности недавнего боя молодую радиожурналистку, которой офицер из пресс-службы американских ВВС любезно разрешил взять в этот тур своего маленького сына.

— Многие считают вас непревзойдённым чемпионом в сбивании вражеских самолётов, — начала репортёрша у Эслы. — Не могли бы вы поделиться некоторыми своими секретами успеха? Мой маленький сынишка Джордж тоже мечтает стать лётчиком. Расскажите ему и миллионам наших радиослушателей, как вам удалось сегодня обыграть этих русских.

Филипп подмигнул мальчишке. Правда, его мамашу он нашёл несколько полноватой и совсем не привлекательной на лицо. Эсле нравились более миниатюрные миловидные женщины. Впрочем, какое это сейчас имело значение?! Эсла давно сделал для себя важное открытие, которое в конечном итоге превратило его из презренного «ниггера» в богатого и уважаемого человека. Универсальное правило преуспевания в любом шоу-бизнесе гласило: будь ты хоть трижды ас, никто не заплатит тебе и доллара сверх скромного жалованья, если только у тебя не хватит мозгов организовать самому себе толковый пиар. Только журналисты создают настоящих героев и обеспечивают им высокий уровень жизни. Именно газетчики во время Второй мировой войны раструбили по всему миру об «особом методе Эслы», позволяющем ему сбивать десятки немецких самолётов. И только благодаря растиражированному на страницах газет имиджу крутого парня и нового героя Америки на командира самовольно организованной эскадрильи пролился золотой дождь наград и почестей. А ведь поначалу многие предсказывали непризнаваемому начальством «партизану», что в лучшем случае его афёра с созданием собственной эскадрильи закончится позорным изгнанием из армии. А в худшем — судом военного трибунала.

Зато после того как Эсла стал звездой национального масштаба, его акции резко пошли в гору. Недавно один крупный бизнесмен из авиабизнеса сказал Эсле, что такой лётчик, как он, стоит не меньше двух миллионов долларов. Правда, компания, на которую Эсла в данный момент работал, застраховала его на несколько меньшую сумму, но при возобновлении контракта знаменитый пилот собирался потребовать новых условий. И всем этим Эсла был обязан прессе. Даже свои скандальные выходки «чёрная звезда» теперь тщательно готовил, наняв специалистов из Голливуда и с Уолл-стрит.

Так что Филиппу в конечном итоге было решительно всё равно, как выглядит очередная журналистка, главное, что с её помощью он сможет заработать ещё больше славы и денег. Поэтому Филипп приветливо улыбался несимпатичной корреспондентке, охотно отвечая на её вопросы. Он представил недавнее дело с юмором, чтобы у слушателей будущего утреннего выпуска знаменитого шоу не испортился аппетит от излишне натуралистических подробностей воздушного боя и обилия технических терминов. В заключение интервью журналистка, набравшись смелости, задала звезде не совсем корректный вопрос:

— Я слышала, что компания Cadillac намерена пригласить вас для участия в рекламной кампании своего нового автомобиля, который по дизайну будет очень напоминать военный самолёт с хвостовыми фарами-килями, панорамным стеклом наподобие кабины истребителя.

— Извините, леди, но я имею много подобных контрактов и не намерен обсуждать с прессой их детали. — Эсла холодно улыбнулся корреспондентке и отвернулся. Это движение он тоже заранее тщательно отрепетировал с голливудским специалистом по работе с актёрами, ведь настоящей звезде положено иногда проявлять капризное высокомерие.

Теперь Эсле поскорей хотелось отправиться в душ, чтобы смыть с себя пот, выпить пива в ближайшем баре, потом позвонить знакомой девчонке в Токио. Но прежде требовалось потратить ещё какое-то время на фотографирование со всей этой публикой. К этому Эслу обязывал статус звезды.

После интервью Эсла и его напарник, словно знаменитые бейсболисты, принялись раздавать всем желающим автографы. Сыну радиожурналистки Филипп подарил маленький обломок недавно расстрелянного им «МиГа», который застрял в обшивке «Сейбра».

Глава 12

Он шёл мрачной нераспаханной степью. Пейзаж вокруг грозен и сумрачен. Цветов не видно. Только выжженный южным солнцем ржаво-рыжий бурьян под ногами с кустами татарника и старой полыни. А над головой чернеющее к грозе свинцово-серое небо. Дикое поле. В траве стали попадаться белые, словно бумага, обломки рёбер. Он оглянулся и вдруг обнаружил, что всё пространство вокруг буквально засеяно человеческими костями. Потом в траве замелькали серые с бурыми подпалинами волчьи спины. Степные разбойники поскуливали от желания поскорее наброситься на одинокого странника. Он швырнул свой посох и попал в одного из волков, который с визгом отскочил прочь…

Константин очнулся мокрый от пота. И сразу рысью метнулся к тайнику с ножом. Сжимая в руках обмотанную изолентой рукоять, прислушался. Нет, голоса ему не приснились. Едва слышные вначале они звучали всё отчётливей. Со стороны лагерных бараков в БУР пожаловали те, кого он уже устал ждать. Они шли не таясь — по-хозяйски. Не пытались ступать тише, разговаривали в полный голос, даже, кажется, травили анекдоты, словно шли на весёлую привычную работу. Такая самоуверенность сродни психической атаке. Константин невольно попятился, вжался спиной в холодную стену камеры. «Кого испугался-то?! — пристыдил он себя. — Они же трусливые шакалы! Пусть тебя боятся. Быстрей бы уж схлестнуться!»

В камере вспыхнул яркий свет, ослепив узника одиночной камеры. Одновременно загремел засов открываемой двери. Константин оттолкнулся спиной от стены и словно с трамплина бросился навстречу вошедшим, сразу полоснул кого-то ножом.

Пораненный им человек громко по-бабьи охнул и обиженно пожаловался:

— Товарищ майор, этот псих меня порезал.

— Отставить скулёж, Ерохин! — строго зазвучал негромкий вкрадчивый голос начальника лагеря майора Краснощёкова. — Вы сами виноваты, лейтенант. Не вчера работаете, должны понятие иметь, что прежде положено дать человеку хорошенько себя рассмотреть, а уж потом к нему соваться. Часовые в таких случаях согласно уставу наповал по нарушителю бьют. Так что вам ещё повезло. Отправляйтесь в санчасть, там вас перевяжут.

Рублёв оторопело опустил нож. Мгновение назад ощущавший себя смертником на краю могилы, он удивлённо таращился на пожаловавшее в его камеру лагерное начальство. Атакованный Рублёвым лейтенант страдальчески закатывал глаза и постанывал, хотя рана его оказалась пустяковой. Ослеплённый ярким светом Константин бил наугад и поэтому лишь слегка чиркнул лезвием по предплечью первого, кто ему попался.

— Что, не ожидали гостей? — добродушно обратился к зэку Краснощёков. Его острое лицо с сильно выдающимся вперёд хрящеватым носом сегодня имело приторно-сахарное выражение.

— Но ведь мы с хорошими новостями, товарищ Рублёв.

Это обращение на «вы» да ещё с приставкой «товарищ» из уст безжалостного хозяина, привычно относящегося к заключённым как к своим рабам, которых в его власти казнить и миловать, прозвучало неестественно. Можно было подумать, что лагерный кум глумливо издевается над бесправным зеком. Но Краснощёков продолжал обращаться к Рублёву без тени иронии, с явственным уважением в голосе. Обычно не разговаривал с зэками, а по-бульдожьи рявкал на них, а чаще вообще не тратил слов на общение с бесправной человеческой массой и отдельными её представителями. Достаточно было сиятельного взгляда, лёгкого изгиба его брови, чтобы свора подручных прикладами и кулаками немедленно заставила бы всякого выполнить волю местного хозяина.

Константин усмехнулся. Краснощёков прочитал в его глазах недоверие и презрение человека, которому больше нечего терять в жизни и потому переступившего через естественный для любого заключённого страх перед властью.

— Напрасно вы так, — ласково пожурил Рублёва майор. Казалось, ещё минута, и он начнёт объясняться арестанту в любви. — Мы к вам всегда с доверием относились, надеюсь, вы тоже не в обиде на нас.

— Какая уж тут обида, — многозначительно произнёс Рублёв, про себя вспоминая многочисленные издевательства конвоя и оперов, которые приходилось выдерживать всякому попавшему на этот придонный круг ада.

— Значит, жаловаться на нас не станете? — облегчённо заулыбался майор, чем окончательно озадачил Рублёва. Кому он мог пожаловаться запертый в этом каменном мешке?! Да и не верил Костя в силу подмётных писем доброму московскому царю или кому то из его цековских бояр. И тут майор окончательно озадачил его неожиданным сообщением:

— Родина, товарищ Рублёв, даёт вам ещё один шанс искупить свои прегрешения перед ней. Сейчас вас приведут в порядок, и поедете на аэродром.

Костя спиной чувствовал злобные прожигающие взгляды идущих следом «торпед». Однажды оглянувшись, он обнаружил свору крепких молодчиков в серых робах. Стоило Косте увидеть их, как он сразу вспомнил увиденных во сие волков. Не будь сейчас рядом с Рублёвым солдат с автоматами, не сделать бы ему и десяти шагов за пределами БУРа. Подручные местных авторитетов давно заточили на бывшего лётчика ножи-клыки и только ждали команды «фас». Как последнего врага победивших воров-законников Рублёва растерзали бы средь бела дня, дабы преподать наглядный урок всем. И только вмешавшаяся в фатальный ход событий чья-то воля не позволяла свершиться показательной казни.