Герои забытых побед - Владимир Шигин

Итак, Грей практически последний человек, кто видел императора здоровым. О чём говорил Александр с черноморским командующим? Может быть, о тех безобразиях, что открылись ему в Таганрогском порту и, следовательно, есть во всех других портах? Может быть, Александр угрожал адмиралу снятием с должности? Последнее было бы для мафии тяжелейшим ударом! Опасался ли император покушения — этого мы не знаем. Однако любопытно, что именно в это время он упорно отказывается от общих обедов и встречается с Грейгом и другими должностными лицами только в ночное время. Возможно, Александр был предупреждён о возможности отравления и принял некоторые меры предосторожности. Увы, это его не спасло. Именно в это время Александр I и был, судя по всему, отравлен. Именно в это время кто-то усиленно распространяет слух, что император болен. При последующем посещении императором ханского дворца в Бахчисарае, Успенского монастыря, церквей, казарм в Евпатории он уже чувствует себя совсем плохо. Наконец, император едет в закрытой коляске в Таганрог. С каждым днём в продолжение этой поездки ему становится всё хуже. Вскоре его уже схватывают «сильные пароксизмы».

В Таганроге закрытую коляску уже встречают князь Волконский и главный лейб-медик Вилле. Жить императору остаётся ровно две недели. Однако отныне доступ к нему ограничен. Его посещают лишь участники операции, среди них врачи и императрица Елизавета Алексеевна, которая тоже играет уготованную ей роль. К сохранившимся воспоминаниям о последних днях жизни императора Александра в Таганроге, написанных Тарасовым и Волконским, следует относиться осторожно, так как это не что иное, как специально изготовленные фальшивки для широкой публики.

Александр I прожил в Таганроге после возвращения из Крыма ровно две недели. Историками давно замечено, что в описании смерти Александра I нет единства. Одни пишут, что он скончался спокойно, другие, что в мученьях. Одни пишут, что император умирал в полном сознании, другие — что, наоборот, без сознания. Нет единства и в том, кто же присутствовал при смерти Александра. Согласно воспоминаниям Тарасова, при этом были только врачи и императрица. Однако на весьма распространённой гравюре у смертного одра Александра изображены целых двенадцать человек. Никакого вразумительного объяснения всему этому нет, и это весьма странно.

Правомерен вопрос, если Александр I был отравлен, то почему факт отравления не был вскрыт его лечащими врачами, ведь это были лучше специалисты своего времени? Ответим на этот вопрос так. Если бы подобное произошло сегодня, то много ли нашлось бы храбрецов, рискнувших на такое заявление? Если отравление действительно было, то уж мафия, думается, заранее позаботилась, чтобы врачи не лезли не в своё дело, и пригрозила им расправой.

Впрочем, многие факты уже тогда вызывали недоумение. Так, куда-то бесследно исчезли последние страницы дневника, который вела в Таганроге императрица Елизавета. Впечатление такое, что кто-то специально вырвал и уничтожил их. Но кто, когда и почему?

Известно и о том, что, вступив на престол, Николай I безжалостно уничтожил целый ряд документов своего старшего брата, относившихся к последним месяцам его правления. Кроме этого, Николай I сжёг и личный дневник своей матери. Возможно, что Николай I имел информацию об отравлении своего брата и о том, кто стоял за этим отравлением. Однако на повестке дня у него были иные дела: устранение последствия масонского офицерского мятежа и упрочение собственной власти. Борьбу с черноморской мафией следовало отложить на потом, когда окрепнет власть, и, памятуя о конце брата, вести её осторожно и подспудно.

13 марта 1826 года разыгрался последний акт таганрогского спектакля: «В одиннадцать часов, во время сильной метели, погребальное шествие направилось из Казанского собора в Петропавловскую крепость… В тот же день происходили отпевание и погребение. Во втором часу пополудни пушечные залпы возвестили миру, что великий монарх снизошёл в землю на вечное успокоение».

Исследователь таинственной смерти Александра I князь В. Барятинский подводит своеобразный итог всей таганрогской инсценировки такой фразой: «Где-то за тридевять земель в Таганроге в небольшом доме при микроскопическом составе свиты и прислуги, большинство которой даже не жило во дворце — при мало-мальской осмотрительности и осторожности вся эта мистическая драма могла быть разыграна без сучка без задоринки, не возбуждая ни в ком ни малейшего подозрения; но, по-видимому, разыграна она была не особенно удачно: кто-то не справился со своей задачей и проговорился, или что-то вышло не совсем гладко; возникли подозрения, и тревожный слух разнёсся по всей России».

Ещё раз повторюсь, что автор не настаивает на данной версии смерти Александра I, рассматривая её только как вполне возможную в той ситуации на юге России.

ТАЙНЫ ЧЕРНОМОРСКОГО КОРАБЛЕСТРОЕНИЯ

Для того чтобы глубже понять ситуацию на Черноморском флоте, необходимо ближе познакомиться с характером кораблестроения на Чёрном море. Дело в том, что с Балтикой здесь не было ничего общего. Если на Балтике практически все военные корабли строились на казённых верфях и обходились государству сравнительно недорого, то на Чёрном море всё было наоборот, всем заправляли евреи, подрядчики, строившие корабли на своих личных верфях и бравших за это втридорога. За те деньги, которые казна платила за постройку одного линкора на Чёрном море, на Балтике и в Архангельске можно было бы построить целых три! Все попытки навести порядок с кораблестроением на Чёрном море ни к чему хорошему не привели, так как частные верфи курировал сам адмирал Грейг и трогать в обиду своих друзей-купцов не давал.

Уже с 1818 года начинает работать частная верфь, построенная одесским (впоследствии николаевским) купцом 1-й гильдии Михелем Серебряным на левом берегу реки Ингул около Адмиралтейства. На этой верфи было построено несколько мелких судов. В конце 20-х годов Михель Серебряный получил заказ на строительство четырёх судов более крупных. Для его выполнения на противоположном берегу был построен эллинг, в котором в период с 1828 года до 1831 года и были построены 108-пушечные линейные корабли «Адрианополь» и «Память Евстафия», большие фрегаты «Эривань» и «Энос» 60-пушечного ранга. Всего купцом Серебряным на своей верфи с подряда было построено более 60 различных судов, включая транспорты, баркасы и другие плавсредства.

Вторую частную верфь основал херсонский купец 1-й гильдии, подрядчик-поставщик Черноморского флота Маркус Варшавский, ещё выше реки Ингул. Она получила название «Маркусов эллинг». Маркус Варшавский, польский еврей, строил на собственной верфи в Херсоне с подряда суда для Черноморского флота (в частности, канонерские лодки и транспорты), поставлял корабельный лес, дрова, провиант. На его эллинге с подряда были построены транспорты: «Ингулец» (1826 г.), «Верблюд» (1825 г.), «Редут Кале» (1827 г.) и первый товарно-пассажирский пароход «Одесса» (1827 г.) — для Новороссийской экспедиции.

Нельзя не отметить деятельность ещё одного подрядчика-судостроителя Абрама Перетца. С 1809 года он жил в Николаеве, занимался поставками флоту разных материалов, строил на собственной верфи в Херсоне мелкие суда для Черноморского флота, построил в Адмиралтействе с подряда эллинг, пристани, магазины, корабль «Кульм» и ряд транспортов.

Больше того, со временем дошло до того, что лучшие казённые верфи отдавались в частные руки, причём отдавались за чисто символические деньги. Так, к примеру, произошло со Спасским адмиралтейством, которое передали на подрядных началах (а практически «подарили») могилёвскому купцу 2-й гильдии Шлёме Рафаловичу, который с женой (кишинёвской купчихой) Ревеккой и сыном Александром в 20-х годах по приглашению жены адмирала А.С. Грейга переехал в г. Николаев, где сначала занимался поставками разных материалов и интендантских припасов для Черноморского флота. С выселением евреев из Николаева и Севастополя Рафаловичи вынуждены были уехать в Кишинёв, а затем переехать в Одессу. Однако с разрешения царя Николая I во время строительства судов им разрешалось жить определённое время в Николаеве.

Всего в 20-х годах в Николаеве на частных верфях было построено свыше 95 различных судов. Причём заметим, что один М. Серебряный построил более 60 судов, а вместе с М. Варшавским они построили около 70% всех новых судов. Шесть человек (Серебряный, Варшавский, Перетц и семья Рафаловичей — папа, мама и сын) построили 25% Черноморского парусного флота, взяв за это деньги, за которые можно было построить несколько флотов. При этом казённое Адмиралтейство не построило и 30%, так как были и другие более мелкие частные верфи, которые тоже имели свой кусок с общего стола.

Купец Серебряный в октябре 1828 года начал строить для казны на правом берегу Ингула второй эллинг за 437000 руб. В мае 1829 года строитель Суравцев заложил на этом эллинге 94-пушечный линкор «Память Евстафия», а на первом, левобережном, эллинге в июле 1829 года Серебряный заложил такой же линкор «Адрианополь». На подрядных Спасских верфях Николаева в начале 1829 года достраивались заложенные в 1828 году линкор «Анапа» и 60-пушечный фрегат «Эривань». На казённых же верфях в это время строился только один фрегат — «Архипелаг», несмотря на то, что там стоимость постройки была почти вдвое меньше, чем у Серебряного. В Николаеве на казённой верфи удалось добиться разрешения на постройку только пары люгеров-катеров и пары небольших транспортов. Севастопольское казённое адмиралтейство вообще занималось лишь починкой старых кораблей. Частное судостроение буквально обдирало государство. Огромные суммы уходили в Николаев и навсегда исчезали там. Ни количество кораблей, ни качество их постройки ни в коей мере не соответствовали отпускаемым на это деньгам.