Темный алехандр для принцессы светлых (СИ) - Евтушенко Мария

— Мост разрушил не я, — опроверг мои домыслы демон. — Но сей вопрос выяснять будут ангелы. А феям это ни к чему. Однако должен признаться, — он ослепительно улыбнулся, — я был удивлен тем, что вам хватило упорства попереться через самое дно подземелья. Я ожидал, что вы найдете менее опасный путь.

Удивлен он был. А вот по его ауре я ощущаю, что вот ни капельки он не удивился. Ну разве только чуть-чуть. Потому что Ганнибал — тот, кто просчитывает ходы других наперед. И менее опасного пути у нас не было, он и сам это знает. А после я понимаю, что Владыка просто позволяет мне считывать его помыслы. Его сила столь велика, что если бы он захотел что-то скрыть, то даже королева фей с силой титана и способностью сканировать ауры не смогла бы прочесть его. Таким образом он демонстрирует свою передо мной открытость.

— Или дурость, — поддерживаю его улыбкой.

— Между упорством и дуростью тонкая грань, — говорит демон, — все зависит от конечного результата. Дуростью это было бы, если бы вы погибли там. Однако вы справились, и можно смело похвалить себя.

Я тоже пришла к таком выводу, тут наши мысли совпадают. Но сейчас есть темы, которые стоит обсудить, а погружаться в приятные беседы мы будем как-нибудь потом.

— Вы и в самом деле отец Мелана? — спрашиваю у Найрэна, сверля его взглядом.

Ответ на этот вопрос меня тревожит с того самого момента, как я сделала некое открытие. И теперь мне важно знать происхождение темного алехандра. Поскольку кое-что случилось, и, после того как тайное станет явным, жизнь мира фей изменится навсегда. И тут я очень благодарна титану, которая наделяет меня своей мудростью и поддержкой. А еще верных мне мужчин. Одна я бы не справилась.

— Мы не знаем, кто его отец, — качает головой Найрэн. — Его мать появилась у нас, уже будучи беременной. Однако от слов своих я не отказываюсь и готов официально признать Мелана членом нашего дома.

Эта идея пришла мне в голову не так давно. И сперва я посчитала ее бредовой. Однако, поделившись ею сперва с Меланом, а затем с Арлавиэлом, сопротивления я не получила. А Найрэн воспринял ее едва ли не с восторгом. Потому что, приблизив дом Света Пустоты к короне, я покажу своим подданным, что феи должны быть открыты для других народов, и окончательно положу конец притеснению и глумлению над полукровками. Каждый вправе любить того, к кому стремится сердце, тело и сознание. И каждый имеет право на жизнь.

— Полагаю, что самое главное мы выяснили, — улыбается Ганнибал. — Позволь откланяться, светлейшая из принцесс, — он по-мальчишески подмигивает, — пока ты не выведала все мои тайны.

А я думаю о том, что вот он, великий Владыка демонов и король Нового Ада. О нем говорят, что он самый страшный враг. Шепчут, что он самое ужасное существо во всем Мироздании. Воспевают его жестокость в песнях и дочерям говорят, чтобы держались от него подальше. А вот мне он помог. И Габриилу. Хоть я еще не знаю его истинных мотивов, и чем нам всем в конечном итоге придется заплатить. Но одно я знаю точно: невозможно погасить свет, если он горит внутри тебя, даже если ты в непроглядном мраке. И свет этот есть в каждом, вот только не каждый хочет ему внимать. А Ганнибал и вполовину не так ужасен, как о нем думают. Значит, ничего страшного он не попросит. Или это все игры сына дьявола, и я жестоко обманываюсь. Время покажет. Время — лучший судья. А пока я намерена радоваться тому, что у меня есть сейчас.

— А их много? — не могу сдержать улыбки.

— Очень, — в его багровых глазах что-то вспыхивает.

И это отвлекает меня от момента, когда они с Найрэном исчезают. Мы снова остаемся втроем. А значит, я должна озвучить свое решение. То самое, которое уже приняла, но сказать об этом вслух почему-то не хватает смелости.

Но получается так, что мне это и не требуется. Арлавиэл нарушает тишину, тем самым освобождая меня от необходимости выбирать.

— Отпусти меня, Айрин.

Я на мгновение теряю дар речи, настолько не ожидаю услышать от него такой просьбы.

— Моя королева, — он подходит ближе, неверно истолковав мое молчание, — я был предан твое семье с самого рождения, а тебе с того самого момента, когда понял, что влюбился. Я пошел за тобой во Тьму и готов был жизнь отдать. И я отдам ее без размышлений, если ты попросишь. Я приду к тебе, если позовешь. Я никогда ничего не просил, но сейчас умоляю, отпусти меня.

Почему? Куда это он собрался? А мой жених тем временем продолжает:

— У тебя есть твое королевство и наш народ. У тебя верные советники и преданный только тебе темный алехандр. У тебя сильные союзники. Я больше не нужен тебе. Отпусти меня.

Я смотрю в его глаза, и в них столько мольбы. Предполагала, что этот разговор может состояться, но не вполне была к нему готова. Особенно учитывая то, что он сам попросил свободы.

— Ты хочешь отправиться в изгнание со своей семьей? — спрашиваю чуть слышно.

— Им я тоже не нужен, — горько усмехается Арлавиэл. — Они считают меня предателем.

— Тогда куда? — допытываюсь я.

— Сперва в одно очень тихое и безопасное место, — говорит он, и его взгляд с моего лица сползает ниже.

Присаживается передо мной на корточки. Я поднимаю руку и нащупываю украшение, висящее на моей шее. Тот самый артефакт, который он дал мне в подземелье, чтобы я смогла переместиться в безопасное место. Холодный камень обжигает пальцы. На глаза наворачиваются слезы. Он сейчас уйдет, и я больше никогда его не увижу.

— Между нами установилась очень прочная связь, — говорит он и ловит мою руку в свои ладони. — Ты и сама ее чувствуешь.

Я ощущаю эту связь между нами. Ее никто не создавал, она образовалась сама собой. Не как между влюбленными. Она другая. Ее природу мне пока что не удалось понять до конца. Но когда-нибудь истина все же откроется мне.

И я понимаю его чувства. Он злился и ревновал меня к Мелану. Он понимал, что все место в моем сердце занято темным алехандром и для него не осталось ни крошки. Он старался заслужить мою любовь и не понимал, почему не выходит. А потому что мы не властны над своими чувствами. Мы не выбираем, кого любить. Или выбираем, но сами себе в том не признаемся. И я хотела бы быть достойной парой этому мужчине. Но не могу.

— Моя семья утратила все свое влияние, — Арлавиэл поглаживает мою руку, успокаивая. — А без них я никто. У меня есть титул, но он мне не нужен. Не нужен без тебя.

Это эгоизм, так думать. И я хочу прокричать это ему в лицо. Но понимаю, что, сделав это, солгу. Потому что настоящий, еще больший эгоизм — держать его рядом. Даже если я стану впускать его в свою постель время от времени. Этот мужчина достоин большего. Он заслуживает, чтобы его любили всем сердцем и отдавались безраздельно. И все, что мне остается, — это надеяться, что на своем пути мой несостоявшийся муж и верный соратник встретит ту, которая даст ему то, что ему нужно, и то, что не смогла я.

— Я освобождаю тебя, — говорю и чувствую, как слезы катятся по щекам.

Он благодарно вздыхает и встает. Отступает назад, и я понимаю, что ему сейчас так же тяжело, как и мне. Но вместе с тем нас обоих охватывает облегчение. Словно мы вместе несли непомерно тяжёлую ношу, а теперь сговорились и бросили ее.

Я смотрю, как Арлавиэл из дома Света Огненных Глубин направляется к выходу. Он отступает назад, не в силах повернуться ко мне спиной. Но с каждым шагом его сознание освобождается от груза под именем Айрин. И я верю, что придет время, и таким же свободным от меня однажды станет и его сердце.

— Ты сможешь позвать меня, если тебе или королевству будет что-то угрожать, — обещает фей, застыв у самой двери. — И я явлюсь по первому твоему зову.

Я киваю в знак согласия. Потому что у меня нет сил сказать хоть слово. Горло сдавливает спамом, и, хоть слезы уже обильно стекают по щекам, я не позволяю себе начать рыдать. Не при нем. Он не должен этого видеть.

И когда наконец за ним с тихим звуком закрывается дверь, я закрываю лицо ладонями, беззвучно плача. И ощущаю тяжесть и жар руки темного алехандра, опустившейся на мое плечо. И это единственное, что удерживает меня от истерики. Потому что нет. Я никогда не позову его назад. Я не потревожу его покой ни своим присутствием, ни напоминанием о себе, ни государственными делами. Он заслужил быть любимым. Он заслужил свободу. И слишком дорого за все это заплатил.