Правила подводной охоты - Дмитрий Янковский

– Таможня, – сказала Рипли.

Вскоре и я расслышал рокот приближающегося катера. Турбины нашего корабля окончательно встали. На палубе замелькали фигуры моряков. Для прибывших спустили трап.

– От нас что-нибудь требуется? – поинтересовался я у начальницы.

– Расслабься! – улыбнулась она. – Увидев охотников, таможенники не станут ничего проверять.

Через минуту у погрузочного люка показался офицер в зеленой форме. Он оглядел десантный отсек и приложил два пальца к козырьку.

– Рад приветствовать вас на таможенном пункте, – сказал он на сносном английском.

У его ног покачивал хвостом рыжий сеттер. К моему облегчению, ящики собаку не заинтересовали совершенно.

– Здравствуйте, офицер, – ответила Рипли. – Есть проблемы?

– Нет. Но нас обязывают переписывать номера глубинного оборудования, следующего с охотниками.

– С какой целью?

– Эти списки требует ваш главный штаб.

– Не буду вам мешать, – приветливо улыбнулась Рипли.

Офицер переписал номера ящиков в «компакт», вновь приложил руку к фуражке и что-то крикнул своему помощнику по-турецки. Они вдвоем прошли по верхней палубе и проверили документы у нескольких моряков.

– Какая им разница, есть на корабле охотники или нет? – удивился я. – Судно можно было досмотреть и получше.

– В присутствии охотников это не принято, – ответила Рипли. – Дань уважения. Традиция, если хочешь. С другой стороны, проверка корабля, на котором следуют охотники, – пустая трата времени. Любой охотник, если он не салага, определит подозрительный корабль с расстояния в милю. И сам сообщит таможенникам о своих подозрениях.

– А если не доложит?

– Значит, на то есть причины, – нахмурилась начальница, смерив меня цепким взглядом. – Значит, у охотника есть стратегический план, подробности которого сухопутным офицерам знать необязательно.

Я счел за лучшее умолкнуть и вплотную взяться за свой бутерброд.

«Неужели действительно заговор? – с тревогой подумал я. – Надо же было нам с Пасом так влипнуть!»

Однако перспектива отправиться в Тихий океан вместе с Владом выглядела не лучше. Чем здесь кончится дело, еще неизвестно, а там все события можно было расписать до пенсии, как Жаб говорил. У Рипли выбор был еще хуже – между камбузом и глубиной. С Пасом тоже все просто. Про водителя я ничего не знал, но можно было предположить, что и у него похожая ситуация. Получалось, что все мы по воле обстоятельств оказались в зависимости от взводного, причем в такой, что рыпаться нам не приходится. Интересный у него способ формировать команду. А может, это вообще единственный правильный способ?..

Таможенный катер отчалил. В машинном отделении вновь завыли турбины, и «Красотка» начала набирать ход.

– Все, – сообщила Рипли. – Дальше Средиземка и океан.

– Это что, последняя таможня? – удивился Пас. – Мы ведь даже Дарданеллы не прошли!

– В Дарданеллах к берегу не пристать, а у каждой средиземноморской страны своя таможенная служба. Поэтому Средиземку можно пересечь транзитом, если не заходишь в порты.

Водитель

«Красотка» вошла в Дарданеллы. С разрешения Жаба мы залезли на крышу «Ксении» и глазели на холмистые берега.

– Жаль, бинокль утопили, – вздохнул Пас, щурясь от солнца.

Но мне было видно и так. Судно шло неспешно, оставляя по сторонам полуразрушенные бетонные причалы столетней давности и следы последней в истории человечества войны. У самого берега, напоминая останки животного, виднелся полузатонувший древний ракетный крейсер, не выдержавший напора береговых батарей. На холмах виднелись заросшие травой кратеры бомбовых попаданий.

Солнце медленно опускалось к холмам, «Красотка» малым ходом двигались по проливу, соединяющему Мраморное и Эгейское моря. Розовые и алые блики заката расплывались по воде широкими пятнами, поверхность моря напоминала разглаженную цветную фольгу, в какую заворачивают шоколадные конфеты с начинкой.

Жаб высунулся из люка.

– Кажется, чистюля, ты собирался обучаться искусству акустика? – спросил он.

– Так точно, – ответил Пас.

– Это хорошо. Нам до зарезу нужен акустик. А ты, – он посмотрел на меня, – чем собираешься заниматься?

Мне и в голову не приходило, что меня об этом спросят. Но, возможно, это была одна из привилегий для члена персональной команды Жаба.

– Чем прикажете, тем и займусь, – честно ответил я.

– Чем прикажу? У тебя сносные показатели по огневой подготовке. Но симулятор в учебке – это одно, а гарпунный карабин на глубине двух километров – совершенно другое. Будешь учиться на снайпера?

– Да! – стараясь восстановить дыхание, ответил я.

– Хорошо. Но для начала тебе придется сдать экзамен на допуск до тысячи метров. Готов ?

– Хотел бы повторить материал, – признался я. – Если можно.

– Можно, – командир с усмешкой протянул мне электронный планшет. – Здесь, среди прочего, найдешь «Пребывание на глубинах до тысячи метров с аппаратами линии „ГАДЖ“. На изучение сутки. Не подготовишься – шкуру спущу.

Пасу он выдал планшет помощнее, с мультимедийным вьювером и акустической гарнитурой «АБ-18».

– Здесь кое-что для тебя, – в тоне Жаба пропали командные нотки. – Просто ознакомься, сильно не грузись. Если Рипли будет отрывать тебя от занятий, пошли ее к дьяволу. Все, занимайтесь делом.

Он соскользнул в люк и захлопнул крышку. Пас задумчиво глянул на темный экран своего планшета.

– Пойду посмотрю, что там, – сказал он и спустился на палубу.

Мне не хотелось лезть в отсек. Для того ли я так стремился в море, чтобы отгораживаться от него броней? Закат полыхал вовсю, быстро темнело. Из камбуза доносилось хрипловатое пение кока. Он напевал по-английски что-то о храбром пиратском шкипере, любившем играть со смертью. И так он это дело любил, что влюбился в саму Смерть, которая жила в океане под видом белой акулы. Желая заглянуть тварюке в глаза, он охотился на нее всю жизнь, в результате чего от ее страшных зубов погибли все его соратники, любимая женщина, а под конец и он сам. А дух его вселился в акулу и странствует с тех пор в глубине океана. Несмотря на жутковатый конец, песня была залихватской.

Минут через пять с надстроек ударили лучи трех прожекторов, высветив палубу галогеновым светом. Мир за бортом померк, превратился в темные холмистые декорации, только небо по-прежнему отливало оттенками расплавленной стали.

Я включил планшет и сразу наткнулся на описание Языка Охотников. Алфавит, специальные термины, знаки-понятия. Здесь мои познания не имели пробелов, поэтому я, не читая, сменил несколько десятков страниц. Дальше одна из глав называлась «Нейроконтроль в линии „ГАДЖ“. С этим аспектом глубинной работы я был знаком слабо, поэтому решил задержаться.