Кусачий клуб - Рэйчел Кейн

Ну, ей это точно не понравится. Я знал это без всяких сомнений.

— Эй, мясо! Ты уже закончил нажимать на кнопки? — Это был Джестер, танцующий по всему рингу, выглядящий худым и бледным, словно дохлая рыба, молотящий кулаками в воздухе, как размытое пятно. — Я готов надавить на твои!

Я выстрелил в него из пальца и завершил отправку своего сообщения, допил протеиновый коктейль, и чувство боли волшебным образом отступило. Не то чтобы повреждения исцелились… возможно, они были не такими серьезными, какими должны были быть, но у меня точно будут завтра синяки. Много синяков.

Но ты не можешь позволить боли остановить тебя. Я позволил ей однажды остановить меня, когда мой дом горел. Я коснулся дверной ручки в комнате Алисы и обжег себе руки, и не продолжил начатое, я не смог спасти ее. Я позволил вытащить себя из дома, а она там заблудилась.

Я не смог забыть какова цена провала. Отец также не позволил мне забыть.

Боль лучше. Боль держит тебя в бдительном и мотивированном состоянии. Боль заставляет меня чувствовать себя живым.

Особенно, когда я стоял лицом к лицу с вампиром, желающим преподать мне урок.

Остаток дня прошел как в тумане. Я много раз оказывался на ковре, и было тяжело подняться и продолжать дальше. Собрались люди — люди, вампиры — все смотрели, как Джестер и я держимся. Он был быстрее меня и сильнее, но я не сдавался.

Наконец, Василий заставил меня остановиться. Он хлопнул Джестера по плечу и сказал что-то на ухо, Джестер усмехнулся, нырнул под канаты и исчез, и вся мотивация просто… вытекла из меня. Я упал на колени, ловя ртом воздух. Во рту была кровь и странный шум в ушах, и я никогда в жизни не чувствовал себя так плохо, даже когда был в больнице и катился под откос.

Было так, будто я пересадил части себя, чтобы остаться на ногах, и теперь боль и пустота нахлынули на меня, поглотили, и я просто хотел лечь и умереть.

Василий передал мне еще одну спортивную бутылку. Я не хотел, но я не смог удержаться.

Я выпил. Я почувствовал себя лучше, или, по крайней мере, не склонным к смерти. Он проверил мои глаза и кивнул. — С тобой все будет в порядке, — сказал он деловито. — Обезвоживание и истощение. Еще четыре коктейля и ты будешь как новенький, но оставайся на ногах в течение двух часов, прежде чем отправиться домой. В соседней комнате есть койки.

Теперь отдыхай.

— Спасибо, — пробормотал я. Я не чувствовал благодарность. Я не чувствовал ничего, кроме грязи и виновности внутри.

Что, черт возьми, я делаю? Почему я это делаю? Я даже не понимал всего кроме того момента, что, когда я дрался было чувство, будто я дрался со всем плохим, что случилось в моей жизни. Я сражался за мою сестру и мою мать, и даже моего отца. За Клер, запертую в этом проклятом городе. За Майкла, обращенного в вампира против его воли. За Еву.

За себя, хотя бы раз.

Я продрых следующие два часа, потягивая те коктейли, и с каждым медленным глотком я чувствовал себя лучше.

Более крепким. Что бы в них не содержалось — это было просто потрясающе, потому что боль утихла, и вместе с ней растаяло и чувство вины. Я был в порядке. Нет, я был лучше, чем просто в норме.

Я был силен и становился сильнее, и это было тем, что мне всегда было нужно, чтобы выжить здесь. Есть люди, которых я должен защитить. Теперь всё измениться.

Я выпил последнюю бутылку, когда зашел Василий вместе с Глорианой. Глори выглядела фантастически, и я почувствовал себя потным, грязным и побитым, и мне пришлось сесть. Не лежать в ее присутствии.

— Шейн, — сказала она, и улыбнулась мне той улыбкой. — Я только что видела твою маленькую подругу Клер. Ты должен гордиться — она не из пугливых, знаешь ли. Но такая хрупкая. И я очень обеспокоена ее взаимоотношениями с Мирнином. Он настолько нестабильный, тебе так не кажется?

Я думал также всё это время. Она просто говорила то, что было очевидно для меня и всех остальных, кроме Клер.

— Мне это не нравится, — сказал я. — Но она делает то, что хочет.

— Да, она такая. — Глори внимательно смотрел на меня несколько секунд, затем посмотрела на Василия. — Я думаю, он готов, что скажешь?

— Готов для чего? — спросил я.

— Готов услышать остальное, — сказал Василий. — Сегодня ты проявил потрясающее мужество, Шейн. И талант. У нас есть для тебя шанс проявить свои, как я верю, лучшие качества. Видишь ли, мы можем предложить тебе возможность получить две вещи, которые ты всегда хотел.

— Деньги, — сказала Глори. — Настоящие деньги, достаточно, чтобы позаботиться о себе и Клер всю оставшуюся часть твоей жизни.

Ну, кому не нужны деньги? Я выцарапывал их, зарабатывая тяжелым трудом, как должен был, но это звучало хорошо. Очень хорошо.

— А что второе? — спросил я.

Василий повернулся.

— Выход из Морганвилля, — сказал он. — Прежде чем станет слишком поздно. Потому что этот город будет разрушен, так или иначе, и если ты умен, ты выберешь деньги и возможность получить свободный проход, пока ты еще можешь.

Деньги и свободный проход? Я моргнул, потому что это звучало так, будто они читали мои мысли. Я не совсем уверен, что это не так. Глори была чудовищно хороша в угадывании того, о чем я думал… или заставляла меня так думать. Это должно было тревожить меня, но не в случае с ней. Это просто казалось… милым. Как будто мне больше не надо бороться, чтобы быть понятым. Глори просто завладела мной.

— Что насчет Клер? — спросил я.

— Конечно, Клер сможет пойти с тобой, — сказал Василий. — И любого другого, кого бы тебе хотелось благополучно увезти из Морганвилля. Ты можешь спасти их, Шейн. Все, что тебе нужно делать — это то, что ты делаешь лучше всего.

— Драться, — сказала Глориана. Ее глаза больше не были голубыми. Они были светлого, искрящегося цвета, почти белого, и это должно было ужасать, но это было красиво. Я почувствовал тепло, невесомость и абсолютное спокойствие. — Всё, что тебе нужно сделать, это подраться на камеру, для зрителей. Как думаешь, ты сможешь это сделать?

Я улыбнулся и сказал:

— Где я должен расписаться?

У них имелись документы прямо там, и я быстро поставил подписи в нужных местах.

Василий дал мне конверт с деньгами, настоящими деньгами, больше, чем я видел, с тех пор как мой отец занимался незаконной торговлей оружием на дороге.

Глаза Глори снова стали голубыми, добрыми, человечески синими, и она поцеловала меня в потный лоб, и протянула мне еще одну спортивную бутылку. — Отдохни, — сказала она. Ее пальцы прошлись по моим спутанным волосам. — Тебе не стоит ни о чем волноваться.

Я опустился на койку и закрыл глаза, но не уснул. Не совсем. Ненадолго.