Загадка фарфоровой балерины (СИ) - Тюрина Елена Александровна

– Как у вас дела с Пашей?

– Павел позвал меня замуж и познакомил со своей семьей, – будничным тоном ответила Татьяна.

Никак не ожидавшая подобного Анастасия даже подпрыгнула от восторга. Это была настолько светлая новость в череде печальных событий последних дней, что Настя не смогла сдержать эмоций. Чужая радость волновала не меньше, чем своя. Словно это ей самой сделали предложение руки и сердца.

– А как это было? Выкладывай! – девушка схватила Таню за руку, чтобы та никуда не подевалась, пока все не расскажет.

– Это было неожиданно, – с усмешкой покачала головой Гальская. – Когда я шла на репетицию, ко мне пристала цыганка. Странная какая-то, слишком разрисованная и ужасно навязчивая. Все предлагала погадать. В конце концов, я ей пригрозила, что если не отвяжется, ударю ее. Тогда она улыбнулась и знакомым голосом сказала: «Ступай. Только колечко свое возьми».

– Это был Паша?! – Настя округлила глаза.

– Да, представляешь? Чувствую, веселая у нас будет совместная жизнь.

– Какой он молодец! Я так за вас рада! А как твои родители восприняли эту новость?

Татьяна отвела взгляд.

– Они еще ничего не знают.

После занятий Настя поехала в больницу навестить Артема. Обычное медучреждение с гулкими коридорами, стенами, выкрашенными зеленой краской, скучными серыми лестницами. В ее времени все было так же, словно и не прошло этих тридцати с лишним лет. Только одежда медработников отличалась. В двадцать первом веке врачи редко надевали белые халаты. По большей части носили удобную медицинскую форму, состоявшую из брюк и футболок.

Нашла нужную фамилию в списке, приклеенном на двери входа в неврологическое отделение. Там значилось, что парень лежит в седьмой палате. Анастасия поинтересовалась у проходившей мимо медсестры, может ли Артем выйти. Та мазнула по Насте быстрым оценивающим взглядом и, небрежно кивнув, скрылась за дверью отделения. Неужели и тут у него уже завелись поклонницы? Девушка была уязвлена пренебрежительным отношением медсестры, мысленно обозвав ее коротконогой. Та была еще и пышногрудой, поэтому балерина, пока ожидала, придумала немало обидных эпитетов. Даже решила, что та нарочно не передаст ничего Артему. Но вскоре появился сам Мартовицкий. В спортивном костюме, домашних тапках, и с перебинтованной головой. Но даже в таком виде он в ее глазах являл собой воплощение силы. Стоял, сунув руки в карманы штанов, и высматривал девушку, о которой ему сказала медсестра. Анастасия встала со скамейки, где ждала в числе прочих посетителей.

– Привет, – он улыбнулся.

Говорил не громко, но не скрывал своей радости при виде Насти.

– Привет, – она мялась у перил лестницы, сжимая в руках пакетик с яблоками. – Это тебе.

– Спасибо, – пальцы Артема сомкнулись не на ручках пакета, а на ее запястье.

Юноша притянул девушку к себе.

– Я очень рад, что ты пришла.

Он тронул ее волосы и щеку. Настя от смущения зарылась лицом в его одежду. Снова инстинктивно льнула к нему, такому теплому и уверенному.

– Я гляжу, у тебя и здесь появились фанатки? – вдруг едко заметила Анастасия.

– Ты о чем? – не понял молодой человек.

– Та дамочка, что тебя звала, кажется, прокляла меня взглядом.

Мартовицкий хохотнул.

– Настю-ю-ю-ша, – протянул он. – Вот ты глупышка у меня. Ну кому я тут нужен? – прозвучало это мило и по-доброму.

Но девушка все равно посчитала своим долгом надуть губки. Однако долго кукситься у нее не вышло. Потому что это божественное ощущение, когда мужская ладонь неожиданно тихо сползает с грубой шерсти свитера на нежную девичью кожу, заставило Настины щеки запылать.

– Ш-ш-ш, Артем! – завозилась, поправляя одежду и украдкой озираясь, чтобы никто не заметил. – Не надо!

Нужно было рассказать ему все самой, пока не узнал от кого-то еще. И она начала:

– Ты знаешь, там такое творится… Королевич хочет найти на твою роль другого артиста … Что же делать? Что тебе врачи говорят?

Артем не подал виду, что расстроился, хотя по глазам это было заметно.

– Сотрясение мозга средней степени тяжести, являющееся следствием закрытой черепно-мозговой травмы, – процитировал он заученную фразу из медкарты. – Оперативное вмешательство не понадобилось, но еще недельку, наверное, тут подержат. Рассеченную кожу на голове зашили, теперь я лысый.

– О боже, Артем, – Настя была готова заплакать.

– Ты чего? Не реви! Это ж чепуха.

– Не чепуха! Ты из-за меня роли лишился. Это я виновата.

Парень взял ее лицо в ладони, поднял к себе и внимательно заглянул девушке в глаза.

– Если бы не ты, неизвестно, чем бы эта прогулка для меня закончилась. Ты, может быть, мне вообще жизнь спасла, – от мягких ноток в его потеплевшем голосе у Анастасии по спине пробежал приятный озноб. – Так что прекрати себя корить. Лучше расскажи, какие еще новости у нас там. Нашли убийцу?

– Ой, не знаю, – Настя фыркнула, и очарование момента рассеялось, вернув в реальность. – Думаешь, его так быстро найдут? Сколько лет эти трупы там пролежали, и никто не знал. Ну их. У меня есть новость поинтереснее. Ты представляешь, Тайгрян сделал Гальской предложение! Уже своей семье ее представил! Правда, с датой свадьбы они еще не определились.

– Да, неожиданно, – Артем не выказал того же восторга, что излучала всем своим видом Настя, а наоборот, помрачнел. – Надеюсь, тебя в свидетельницы она не позовет? Не хотелось бы, чтобы ты на их свадьбе присутствовала. И вообще лучше держаться подальше от этой семейки. Татьяне в том числе.

Настя опешила. Где-то глубоко внутри пребольно кольнула ревность. Он ведь сам признавался, что пытался ухаживать за Гальской, но был отвержен…

– Почему?

– Помнишь, я говорил тебе, что отчим Пашки – не простой мужик, какой-то начальник в ментовке?

– Ну да… И еще, что его перевели сюда из Москвы.

– Ага, понизили, вернули, так сказать, на родину. Сам Платон Альбертович отсюда родом.

– Только ты не сказал, почему так произошло.

– Говорят… – Артем пристально на нее посмотрел, будто раздумывая, стоит передавать ей местные сплетни или нет, и, очевидно, решив, что не стоит, небрежно бросил, – а вообще не важно. Как любит приговаривать моя бабушка, не бери дурного в голову, тяжелого – в руки. Короче, ты держись от него подальше, и все.

Закончил Мартовицкий тем, что полушутливо, полусерьезно пригрозил за ней следить. Анастасия на это обиделась и даже попыталась высвободиться из его объятий.

– Почему ты не хочешь мне рассказать? Вдруг для Тани это действительно опасно?

– Вряд ли, – с сомнением промолвил парень.

– Но все же! Ты думаешь, я – сплетница, которая не умеет держать язык за зубами? Или слишком недалекая, чтобы все понять?

– Настя, не говори ерунду! …Хорошо, слушай. Только вообще никому ни слова, поняла меня? Крестный по своим каналам как-то узнал, что отчим Павла якобы питает слабость к юным девушкам и однажды был застукан при попытке снять малолетнюю проститутку. Скандал замяли благодаря его связям, но все-таки перевели сюда. На самом деле ему грозило лишение чина, и вообще могли из органов попереть. Это же позор для советской милиции. Но ты не пугайся. Его запросто могли оклеветать. Время сейчас такое – кому-то перешел дорогу и все, на тебя уже поступает анонимный звонок.

Пораженная Настя молчала, не зная, что и думать.

Глава 19. Надежды и печали юной танцовщицы

Загородный дом Гальских располагался в элитном поселке, где соседями являлись исключительно «свои» – члены партийной верхушки города, начальство различных предприятий и структур, ученые, врачи и другие представители интеллигенции. Случайных людей здесь не было. Отчим Татьяны получил это жилье несколько лет назад. До того семейство проживало в большой квартире в центре города. Но мама, Елена Ивановна, всегда мечтала о жизни вдали от городской суеты, на природе. Муж был с ней солидарен, потому и выбил для себя этот дом, в котором одна только кухня имела площадь более двадцати квадратных метров. Его планировка разительно отличалась от типовых квартир в хрущевках и брежневках. Дом имел два этажа, и шесть комнат, самая маленькая из которых равнялась кухне, а самая большая – гостиная – была размером в целых пятьдесят квадратов. Здесь имелся камин, гардеробная, и три санузла с биде, что вообще являлось невиданной роскошью для обычного советского человека.