Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский

К маю 1944 г. архиереи как автокефальной, так и автономной Украинских Церквей уже находились в эвакуации в Варшаве, вне контроля Э. Коха, рейхскомиссариат которого быстро сокращался территориально в результате наступления советских войск. В этих условиях работники РМО считали вполне реальным выполнение своего плана. Вообще в 1944 г. они развили удивительную для конца войны активность в области церковной политики. В архивных делах этого ведомства именно за 1944 г. отложилось наибольшее количество соответствующих документов. Но наступление Советской армии вмешалось и в планы министерства. Украинских архиереев пришлось спешно эвакуировать из Варшавы в Словакию и т. д. В конце концов РМО удалось убедить Партийную канцелярию и РСХА, как сообщал 14 декабря 1944 г. Розенфельдер в своем письме шефу руководящей группы Р3, что противодействовать осуществлению великорусской идеи в церковной области можно «только через косвенную поддержку национальных церковных групп, в первую очередь Украинской автокефальной Церкви». На переговорах по этому поводу было решено по возможности удовлетворять желания, высказываемые епископом Мстиславом (Скрыпником), представлявшим автокефальную церковь в отношениях с германскими органами власти[315]. Но, конечно, в конце 1944 г. в условиях надвигавшегося краха Третьего рейха уже было не до выборов украинского патриарха, да и санкции на это Партийной канцелярии не последовало.

В начале 1945 г. — последние месяцы войны — РМО церковными делами занималось мало. В то же время они продолжали привлекать внимание Партийной канцелярии. Так, 29 января М. Борман написал министру пропаганды Геббельсу о том, что по поводу выборов нового московского патриарха (Алексия Симанского) ни в прессе, ни в радиопередачах не должна высказываться никакая точка зрения[316]. Выборы пытались замолчать, так как для контрпропаганды просто не было аргументов.

2

Русская Православная Церковь и германская политика на Балканах в 1941–1945 гг.

К середине 1930-х гг. Балканы оказались в поле зрения нацистской внешней политики. Расположенные в этом регионе государства населяли в основном православные народы — болгары, румыны, греки, сербы и т. д. Православные национальные Церкви традиционно играли большую роль в жизни балканских стран, и германский МИД в 1936–1944 гг. постоянно пытался различными способами включить их в сферу своего влияния. Важное значение имел тот факт, что Болгария и Румыния стали союзниками Германии во Второй мировой войне. Особенно большое внимание нацистские ведомства принялись уделять церковной политике на Балканах с 1941 г. — после оккупации Югославии и Греции и начала войны с СССР. 24 сентября реферат культуры МИД запросил на эти цели на 1942 г. небывало большую прежде сумму в 100 тыс. марок. В качестве обоснования указывалось: «Поражение англо-американской, французской, римско-куриальной и панславянской культурной политики, которая, по существу, проявляется в поддержке молодых кадров Православных Церквей Востока и Юго-Востока, является первостепенной задачей немецкой культурной политики, которая, принимая во внимание развитие военной ситуации на Востоке и будущие отношения Германии с Украиной, имеет в этом поле деятельности постоянно расширяющиеся возможности»[317]. Запрашиваемая сумма была выделена.

Интерес к церковной политике на Балканах проявлял не только МИД, но и другие ведомства. Ранее уже говорилось о «Заседании разработчиков Церкви при органах государственной полиции» 22–23 сентября 1941 г. в Берлине. В докладе о «проблематике Восточных Церквей», прочитанном унтерштурмфюрером СС Вандеслебеном, среди прочих ставилась задача «поддержки православных в качестве противовеса Римской Церкви (поддержка Церквей меньшинства)»[318]. Католическая Церковь казалась нацистам более сильным противником в мировоззренческом плане.

Одним из способов оказания влияния на Православные Церкви было предоставление с 1936 г. стипендий для научной работы и учебы богословов в Германии. Так, в 1941 г. 26 православным стипендиатам из Болгарии, Румынии, Греции, Хорватии, Словакии и Финляндии выделили 46 800 марок. Подчеркивая важность подбора кандидатов на получение стипендий, МИД в январе 1942 г. указывал своим представителям в столицах различных балканских государств: «Цель этой стипендиальной акции состоит в том, чтобы насколько возможно духовно ориентировать всю Православную Церковь на Германский рейх, получить через нее влияние на ее приверженцев и по возможности придать ей силу, способную остановить ее вытеснение воинствующей Католической Церковью»[319].

В определении общей церковной ситуации на Юго-Востоке Европы заметную роль играла Зарубежная (карловацкая) Церковь. Ее приверженцы проживали в Болгарии, Румынии, Греции, Венгрии, но в основном в Югославии. На территории этого государства в начале 1920-х гг. поселилось 85 тыс. русских эмигрантов. Они построили 3 церкви, образовали более 10 приходов, духовные братства — Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского, Св. князя Владимира, Святой Руси и др. Монахи из России проживали в двух сербских монастырях и, кроме того, образовали еще 2 самостоятельных — мужской в Мильсково с 25 насельниками и женский в Хопово с 70 монахинями. На богословском факультете Белградского университета в 1939 г. преподавали два — русских профессора и обучались 23 русских студента. В городе Сремски Карловцы находился руководящий орган РПЦЗ — Архиерейский Синод во главе с митрополитом Анастасием (Грибановским)[320].

На территории же Германии в 1930-е гг. русские эмигранты составляли большую часть всех православных, и греки, болгары, сербы, румыны зачастую входили в русские приходы. Поэтому образованное в 1935 г. Министерство церковных дел (РКМ) свою политику определенного покровительства РПЦЗ не случайно связывало с достижением влияния на Православные Церкви Балкан. Так, 9 июля 1938 г. рейхсминистр Керл писал в Счетную палату по вопросу пособия при строительстве православного собора в Берлине: «Кроме прочего, поддержка Русской Православной Церкви будет благоприятно влиять на отношения Германского рейха с государствами Юго-Востока (Болгарией, Румынией, Югославией), в которых Церковь играет большую роль в политической жизни. Может быть, результате поддержки Русской Православной Церкви в Германии эти государства войдут в общий антибольшевистский фронт во главе с Третьем рейхом»[321].

На важность отношения к русскому православию обращал внимание в своем письме в МИД от 10 июля 1940 г. и руководитель международной службы Германской Евангелической Церкви епископ Д. Хеккель: «Православные Церкви требуют большого внимания не только для ближайшего, но и для дальнейшего будущего формирования европейской культуры… Со всей уместной осторожностью в связи с этим необходимо обратить особое внимание на вопрос русского православия в эмиграции. В настоящий момент еще следует учитывать научные и церковные силы Русской Православной Церкви в эмиграции. Поскольку она до сегодняшнего дня находилась в сфере влияния Запада, теперь ее необходимо включить в сферу непосредственного воздействия рейха»[322].

Уже в этом письме заметна значительно более осторожная, чем у РКМ, оценка русского православия. Хеккель полагал, что оно испытывает влияние враждебных Германии стран Запада. Эту точку зрения разделяли и внешнеполитические ведомства, кроме того, считавшие, что РПЦЗ является активным проводником чуждой русской националистической и монархической идеологии и к тому же тесно связана с врагом рейха, сербским патриархом Гавриилом. В записи к аресту патриарха от 11 июня 1941 г., сделанной Внешнеполитической службой НСДАП, говорилось: «В Сремских Карловцах находится Синод бежавших из России епископов. Этот Синод является выразителем реакционных течений Русской Православной Церкви… В 1938 в Сремских Карловцах состоялся конгресс представителей всех Грекоправославных Церквей из всех стран. На этом конгрессе был объявлен манифест, провозгласивший великого князя Владимира русским царем»[323]. В этой записи даже присутствует заметное преувеличение — в соборе 1938 г. участвовали лишь представители русской церковной эмиграции, да и то не всей.

Еще более жесткую позицию по отношению к РПЦЗ занимали руководство НСДАП, Главное управление имперской безопасности (РСХА) и Министерство занятых восточных территорий (РМО). После начала войны с СССР их линия полностью возобладала и проявилась открыто и ярко. Почти во всех директивах второй половины 1941 г. о церковной политике на Востоке говорилось о категорическом недопущении священников из других стран на занятую территорию СССР. Впервые эта фраза присутствовала в «Указаниях военным организациям об отношениях в религиозном вопросе» от 3 августа 1941 г., разработанных РМО: «Въезд из эмиграции в занятые области или послания церковных организаций из других стран запрещены»[324]. Потом соответствующее указание было повторено в изданных на основе июльских директив Гитлера приказе Верховного командования вермахта от 6 августа 1941 г., приказе шефа РСХА Гейдрихаот 16 августа и др.