Никто не знает тебя - Брианна Лабускес

Многие люди, якобы полностью контролирующие свое поведение, даже не подозревают, насколько жестко их действия запрограммированы эволюцией. Настолько, что они практически не в силах ничего изменить.

— Предположим, человек идет по лесу и слышит шорох. Если он решит, что рядом тигр, и бросится наутек, вероятность его выживания увеличится по сравнению с человеком, который, услышав тот же шорох, беззаботно махнет на него рукой. Таким образом выживший человек произведет потомство и передаст детям ген подозрительности к необъяснимым шорохам и ген обнаружения причинно-следственных связей там, где их, возможно, и нет.

— Логично, ничего не скажешь, — хмыкнула Маркони.

— По той же причине людям мерещатся лики святых, проступающие на обычных деревяшках, — облизнулась Гретхен, вонзая вилку в особо мясистый и сочный кусок колбасы. — И по той же причине ты слышишь, как выкрикивают твое имя в разноголосой толпе. — Гретхен ткнула вилкой в сторону Маркони. — Вполне вероятно, в тебе подобное чрезвычайно развито.

— Ну, спасибо, польстила так польстила.

— Да пожалуйста. Я тебе действительно польстила, так что мотай на ус и будь благодарна, — возвысила голос Гретхен. — Ты видишь закономерности там, где остальные видят лишь пустоту. Но берегись! Один неверный шаг — и ты диагностированный шизофреник.

— А что, если в данном случае мы видим закономерности там, где их не существует? — спросила Маркони, мастерски возвращая их к теме беседы.

Гретхен невозмутимо промолчала, ничем не давая понять Маркони, что восхищена ее прозорливостью (не стоит раздувать в детективе лишнее самомнение).

— Мы все равно сунем голову в петлю?

— Разумеется.

Юноша, которого Гретхен осчастливила визиткой, принес десерт, и Гретхен, признательно улыбнувшись, лукаво ему подмигнула. Юноша споткнулся и поспешно ретировался.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского. А мы ведь его пьем, верно?

22. Рид. За пять месяцев до гибели Клэр…

Лена и Рид встретились неподалеку от Фанейл-холла, рядом с тележкой с хот-догами. Знакомые Клэр скорее застрелились бы, чем появились бы в этом районе и уж тем более попробовали бы уличную еду.

Блаженно улыбаясь, Лена обильно залила сосиску горчицей и откусила булку. Рид залюбовался подругой — помнится, он улыбался точно так же, когда, потакая собственным слабостям, творил глупости или предавался сомнительным удовольствиям. Он не стал дразнить Лену и по ее примеру вывалил в свой хот-дог полную ложку горчицы.

В молчании они прошли несколько кварталов.

— Ну колись, почему ты решила, что Тесс убили, — завел разговор Рид.

Какие у нее основания бередить старые раны? Какие причины?

Лена не ответила. Любовно оглядела остатки хот-дога и закинула их в рот. Рид понимал Ленино желание уклониться от темы и не осуждал ее. Имя Тесс всегда вызывало и будет вызывать у них мучительные воспоминания.

Лена и Тесс, походившие друг на друга, как вода и пламя, с первого же дня стали лучшими подругами. Мечтательная и воздушная Тесс вообще казалась не от мира сего. В столовой, бесплатно раздававшей пищу нуждающимся, она волонтерствовала по зову сердца, а не для того, чтобы, как Лена, приукрасить вступительное эссе. Она даже не собиралась поступать в колледж, хотя Рид и Лена, не жалея сил, превозносили ее ум и способности.

Но она только смеялась и спрашивала о том, кто возьмется оплачивать ее обучение. Тогда они затыкались. Лену ждала полная, покрывающая все расходы стипендия, а вот Тесс, несмотря на довольно приличную успеваемость, о пособиях и грантах могла только мечтать.

В то же время Лена — единственная из их маленького трио — боялась, что жизненные устремления разведут их по разные стороны баррикад. И она, Лена, останется одинокой и не у дел. Потому что кому интересен человек, поступивший в Гарвард? Что он знает о повседневных заботах, обидах, борьбе за существование, о боли и радости покинутых им друзей?

Не это ли застарелое чувство вины толкнуло Лену на раскопки позабытого прошлого?

— Я получила письмо, — хрипло прошептала Лена, хотя вокруг не было никого, кто мог бы их подслушать. — Некая персона собирается нанять меня.

— Ты назовешь мне имя этой персоны? — напрягся Рид, ожидая услышать…

— Нет, — отрезала Лена и обаятельно улыбнулась, смягчая колкость.

— Лена, не валяй дурака! — вспылил Рид. — Подумаешь, какое-то письмо! Из-за него ты и развела эту муру?

— В письме приводились чрезвычайно убедительные факты, — глядя перед собой, произнесла Лена. — Кстати! — Она внезапно остановилась и схватила его за руку. — Ты помнишь свой последний разговор с Тесс?

Рид догадался, что угодил в хитро расставленный капкан, и, не успев сообразить, как из него выбраться, соврал:

— Кони-Айленд.

— Что — «Кони-Айленд»?

Изображая смущение, Рид застенчиво потупился:

— Тесс с детства мечтала о нем, и мы планировали туда съездить.

— М-да, — протянула Лена, отводя глаза, и Рид крепко задумался, что же содержалось в том проклятущем электронном письме.

— Послушай, — не выдержал он. — Если ты думаешь, что Тесс убили, то кто, по-твоему, ее убил?

Прищурив изумрудно-зеленые глаза с крохотными, с булавочную головку, зрачками, Лена внимательно посмотрела на него, быстро высунула язык и облизала нижнюю губу:

— Не знаю.

Скрывая внезапную дрожь в пальцах, Рид сунул руки в карманы.

Лена умела читать мысли. Но не она одна обладала такими способностями: он тоже умел читать мысли.

И в тишине, наступившей после ее ничего не значащего ответа, он ясно расслышал невысказанные ею слова.

«Кто, по-твоему, убил Тесс?»

«Ты!»

* * *

Через несколько дней Рид, так и не оправившись от безмолвного укора, полыхнувшего в глазах подруги детства, прошиб кулаком стену. Он надеялся оставить лишь еле заметную вмятину, но не рассчитал удара, и кулак, пробив тонкий слой штукатурки и краски, разрушил стену до кирпичной основы.

Рид взвыл и рухнул на колени.

Перекись водорода, шипя, полилась на ободранные, сбитые в кровь, измочаленные костяшки, и Рид чуть ли не с упоением отдался пронзительной боли, заглушившей тупую пульсацию в сломанной из-за этой нелепой выходки кости.

Марая фарфоровую белизну раковины, заструились алые ручейки. Как много крови… Намного больше, чем можно было ожидать от неразумного удара.

Тыльной стороной ладони Рид провел над губой. Ладонь повлажнела.

Аккуратная, чистенькая ванная приобрела зловещий вид. Кровь виднелась повсюду: на выложенном плиткой полу, на шкафчике, на белоснежных лепестках свежесрезанных роз. Клэр каждый день украшала ими ванную комнату, хотя этой комнатой пользовались только члены семьи.

Дернулась дверная ручка. Рид попятился, гипнотизируя чахлую защелку. Выдержит ли?

Держись. Держись. Держись…

Ноги его подкосились, и тело обрело долгожданный покой… Очнулся он на полу в узком проходе между унитазом и стенкой. Как долго он был без сознания? Когда успел свернуться калачиком и обхватить руками поднятые к