Утраченный символ - Дэн Браун

Глава 48

Сгоряча полицейский Капитолия Нуньес не нашел другого выхода, кроме как помочь Архитектору и Роберту Лэнгдону. Теперь же, вернувшись в центральный пункт наблюдения, он понял, что вот-вот разразится буря.

Начальник полиции Трент Андерсон прижимал к голове лед, а другой полицейский обрабатывал синяки Сато. Оба стояли перед мониторами и просматривали записи видеокамер, пытаясь выследить Лэнгдона и Беллами.

– Просмотрите записи со всех коридоров и выходов, – распорядилась Сато. – Мне надо знать, куда они пошли!

Нуньес похолодел. Нужный ролик найдется за несколько минут, не больше.

«Я помог им сбежать…»

Масла в огонь подлило прибытие четырех оперативников из ЦРУ, готовых в любой момент отправиться по следам Лэнгдона и Беллами. Они совсем не походили на полицейских Капитолия. Это были настоящие бойцы: черные камуфляжные костюмы, приборы ночного видения, фантастической модели пистолеты.

К горлу Нуньеса подступила тошнота. Он собрался с духом и украдкой поманил к себе Андерсона.

– На пару слов, шеф.

– В чем дело? – Андерсон вышел за Нуньесом в коридор.

– Шеф, я допустил ужасную ошибку… – Охранника бросило в пот. – Я очень сожалею и сегодня же уволюсь.

«Иначе завтра ты сам меня вытуришь».

– Не понял?

Нуньес с трудом сглотнул.

– Несколько минут назад я видел, как Архитектор Беллами и Лэнгдон покидают здание.

– Что?! – взревел Андерсон. – Чего ж ты молчал?

– Архитектор велел никому не говорить.

– Ты работаешь не на него, а на меня, черт подери! – Слова Андерсона эхом разлетались по коридору. – Беллами ударил меня башкой об стену!

Нуньес протянул ему ключ, полученный от Архитектора.

– Что это?

– Ключ от дверей нового туннеля под Индепенденс-авеню. Он был у мистера Беллами. Так они и сбежали.

Андерсон безмолвно уставился на ключ.

Из комнаты высунулась Сато:

– Что у вас происходит?

Нуньес побелел. Андерсон все еще держал ключ в руках, и Сато наверняка его увидела. Пока безобразная японка шагала по коридору, Нуньес импровизировал как мог, пытаясь выгородить шефа.

– Я нашел на полу в подвале ключ и спросил шефа, от чего он может быть.

– И что говорит шеф? – Сато подошла и вопросительно уставилась на Андерсона.

Охранник робко взглянул на шефа: тот лихорадочно обдумывал варианты ответа. Наконец он покачал головой:

– Так сразу не скажу. Надо посмотреть…

– Не утруждайтесь, – перебила его Сато. – Ключ отпирает дверь туннеля.

– Правда? – удивился Андерсон. – Откуда вы знаете?

– Мы нашли видеозапись. Нуньес помог Лэнгдону и Беллами сбежать, а потом запер за ними дверь. Ключ дал ему Архитектор.

Андерсон в ярости повернулся к охраннику:

– Это правда?!

Тот закивал, старательно подыгрывая.

– Простите, сэр. Архитектор велел мне молчать!

– Плевать мне на Архитектора! – заорал Андерсон. – Немедленно…

– Заткнитесь, Трент, – осадила его Сато. – Врать вы умеете не лучше Нуньеса. Приберегите свой актерский дар для допроса. – Она вырвала у него ключ от туннеля. – В вашей помощи я больше не нуждаюсь.

Глава 49

Роберт Лэнгдон с тревогой нажал «отбой».

«Почему Кэтрин не берет трубку?»

Она обещала позвонить, как только выберется из лаборатории и поедет сюда, но так и не позвонила.

Лэнгдон и Беллами сидели за столом в читальном зале. Архитектор тоже сделал звонок – человеку, который якобы мог предоставить им убежище, безопасное укрытие. Увы, этот человек тоже не взял трубку, и Беллами пришлось оставить сообщение с просьбой как можно скорее перезвонить на номер Лэнгдона.

– Я попробую как-нибудь с ним связаться, – сказал Архитектор, – но пока мы сами по себе. Надо обсудить, что будем делать с пирамидой.

«Пирамида…»

Роскошный интерьер читального зала фактически перестал существовать для Лэнгдона; мир теперь состоял из каменной пирамиды, запечатанного свертка с навершием и элегантно одетого чернокожего человека, который возник из темноты и спас профессора от допроса в ЦРУ.

Лэнгдон надеялся, что Архитектор Капитолия проявит хоть каплю здравомыслия, однако Уоррен Беллами рассуждал не рациональнее того безумца, который настаивал, что Питер сейчас пребывает в чистилище. Беллами заявил, что каменная пирамида и есть масонская, из легенды.

«Древняя карта? Указывающая путь к тайной мудрости?»

– Мистер Беллами, – вежливо сказал Лэнгдон, – я не могу всерьез принять идею о существовании неких знаний, которые наделяют людей сверхъестественными способностями.

Архитектор посмотрел на него со смесью разочарования и уверенности, отчего Лэнгдону стало неловко за свой скепсис.

– Профессор, я, конечно, не должен удивляться вашей реакции, ведь вы человек со стороны. Некоторые масонские понятия кажутся вам вымыслом, потому что вы не прошли обряд посвящения и не готовы их принять.

На сей раз Лэнгдон почувствовал себя уязвленным.

«Я и с Одиссеем не плавал, но это не мешает мне знать, что циклопов не существует!»

– Мистер Беллами, даже если легенда правдива… эта пирамида никак не может быть масонской.

– Отчего же? – Архитектор провел пальцем по выгравированной надписи. – По-моему, она в точности соответствует описаниям. Каменная пирамида с золотым навершием, которое согласно рентгеновскому снимку и доверил вам Питер. – Беллами взял сверток и взвесил его на ладони.

– Она не больше фута высотой, – возразил Лэнгдон. – Во всех версиях легенды говорится, что масонская пирамида огромна.

Беллами явно ожидал этого аргумента.

– Как вы знаете, легенда гласит, что пирамида очень высока – сам Господь может протянуть руку и дотронуться до нее.

– Вот именно.

– Понимаю ваше недоумение, профессор. И Мистерии древности, и масонская философия в целом чтят Бога внутри нас. В символическом смысле все, что доступно просветленному человеку… доступно Богу.

Игра слов не убедила Лэнгдона.

– Это подтверждает даже Библия, – продолжил Беллами. – Если мы признаем, что Всемогущий сотворил нас по образу и подобию своему, тогда нельзя не признать другого: человечество не ниже Бога. В Евангелие от Луки 17:21 сказано: «Царствие Божие внутрь вас есть».

– Извините, я не знаю ни одного христианина, который считал бы себя равным Богу.

– Оно и понятно, – уже жестче ответил Беллами. – Людям подавай все сразу: они хотят гордо заявлять о своем почитании Библии и одновременно игнорировать то, что не могут или не желают понимать.

Лэнгдон не нашелся с ответом.

– Как бы то ни было, старинное описание масонской пирамиды – такой высокой, что ее может коснуться сам Бог, – привело к заблуждениям касательно ее истинных размеров. Это останавливает искателей сокровищ и позволяет ученым вроде вас считать пирамиду вымыслом.

Лэнгдон опустил глаза.

– Мне жаль вас разочаровывать, но я всегда думал, что это миф.

– Разве не логично, что вольные каменщики вырезали карту на каменной пирамиде? Все самые значимые заветы человечества были высечены в камне – включая скрижали с десятью заповедями, которые Господь дал Моисею.

– Да, но ведь везде говорится «легенда о масонской пирамиде»! Само слово подразумевает, что это вымысел.

– Ах да, «легенда». – Беллами рассмеялся. – Похоже, с вами приключилось то же самое, что с Моисеем.

– Простите?

Архитектор весело взглянул на верхний балкон, откуда на них смотрели шестнадцать бронзовых статуй.

– Моисея видите?

Лэнгдон поднял глаза на знаменитую библиотечную статую.

– Да.

– Он с рогами.

– Я в курсе.

– А почему он с рогами, знаете?

Как большинству преподавателей, Лэнгдону не нравилось, когда ему читали лекции. Рога у этой статуи Моисея были по той же причине, что и у тысяч его изображений по всему миру – из-за ошибки в переводе Книги Исход с древнееврейского. Оригинальный текст гласил, что Моисей имел «karan ‘ohr panav» – то есть «лицо его сияло лучами». Когда же римско-католическая церковь переводила Библию на латынь, возникла фраза «cornuta esset facies sua» – «рогато было лицо его». С тех пор художники и скульпторы, опасаясь упреков в отступлении от священного текста, стали изображать Моисея рогатым.

– Переводческая ошибка, только и всего, – ответил Лэнгдон, – допущенная блаженным Иеронимом примерно в IV веке нашей эры.

Архитектор был приятно удивлен.

– Именно. Неверный перевод. А бедному Моисею такое огорчение вышло.

«Огорчение» – мягко сказано. В детстве Лэнгдон перепугался, впервые увидев «рогатого Моисея» – знаменитую статую работы Микеланджело, установленную в базилике Сан-Пьетро-ин-Винколи.

– Я упомянул Моисея, чтобы наглядно показать, как единственное недопонятое слово может изменить многое.

«Уж я-то это знаю», – подумал Лэнгдон, усвоивший этот урок несколько лет назад. «SanGreal» – «Святой Грааль». «SangReal» – «Королевская кровь».