Культурологическая экспертиза: теоретические модели и практический опыт - Коллектив авторов

Такой сценарий может быть воплощен в жизнь в ходе окончательного уничтожения России, что отмечают сегодня многие периодические и научные издания. «Сторонники глобализации в респектабельных научных изданиях, – замечает по этому поводу И. Я. Фроянов, – уже, не скрываясь, пишут о том, что “идет процесс исторической десубъективизации России”, или, переводя на русский язык, процесс исчезновения России! Вот на каком рубеже уже идет процесс противостояния в исторической науке» [156] .

Вероятность отторжения территории т. н. «Невского края» от Российской Федерации стимулируется и продолжающимся системным кризисом всех сфер социокультурного бытия страны. Глубину и важность кризиса демонстрируют новейшие данные об индексе развития человеческого потенциала на Северо-Западе, полученные в результате использования общепринятой методики ООН [157] . Так, по индексу развития человеческого потенциала, Ленинградская, Новгородская и Псковская области (вероятная территория «Невского края») занимали в 2006 г., соответственно, 58, 52 и 66 места среди субъектов Российской Федерации. По критерию продолжительности жизни эти области занимают последние места, по индексу достигнутого уровня образования на последнем месте – Ленинградская область, и, наконец, по уровню смертности населения эти области также «лидируют» среди субъектов Северо-Западного федерального округа: смертность здесь значительно превышает рождаемость.

Важно отметить, что псевдонаучная интерпретация истории «Невского края» тесно связана с политическими идеями автономии Ингерманландии, Петербургии и т. д. Подробнее о движениях и партиях такого рода можно узнать в свежем интервью главного идеолога движении журналиста Д. Коцюбинского (июнь 2011) [158] , на персональном сайте М. Н. Боярского, представителя губернатора Санкт-Петербурга в Законодательном собрании города, где размещена статья «Вольный город Санкт-Петербург» из «Фонтанки. ру» [159] .

Выход книги К. С. Жукова был восторженно принят сторонниками движения за автономию Петербурга, которые рассматривают город как независимую единицу, «региональную цивилизацию» (вариант – «локальную цивилизацию»), видят проблему Петербурга в его сегодняшней оторванности от Европы и не находят ничего положительного в том, что город входит в состав России. По некоторым позициям, впрочем, они с автором не согласны, полагают, что не весь «Невский край», лишь западная часть Ленинградской области может быть интегрирована в «региональную цивилизацию», но книгу безусловно поддерживают, называют переворотом в городском самосознании, проектом нового городского самосознания [160] . Уже упомянутый Д. Коцюбинский, один из участников дискуссии в пресс-клубе «Зеленая лампа», на которой прозвучали все эти идеи, противопоставляет региональную идентичность Петербурга имперской идее и «русскости», которая является сконструированным феноменом: «гораздо более сконструированным, чем может показаться на первый взгляд. Русская идентичность создана и поддерживается властью – сперва Ордой, потом московскими князьями и царями, затем петербургскими императорами и вновь московскими генсеками и нацлидерами – сама по себе она не очень жизнестойкая». Региональная идентичность – это борьба с имперской идей, возврат к демократии античного полиса, а книга «История невского края» – первый шаг региональной идеологии, за которым должно последовать продолжение [161] .

Процессы становления национальной идентичности, которые в настоящее время являются предметом активного изучения со стороны историков, филологов, культурологов, действительно сложны [162] , но совсем не так однозначны, как полагают идеологи региональной автономии. Конструирование национального – отчасти метафора, указывающая на сложность процесса, а не на тотальную ангажированность его участников. Региональная реидентификация и создание (в этом случае чистое конструирование) новых квазиэтносов строятся на базе упрощения, банализации научных проблем, от которых остается лишь «шелуха» терминов, но пропадает глубина встающих за ними концептов.

Уже прозвучала идея политического оформления «Невского края». Совсем недавно – в сентябре 2011 года – экс-губернатор Ленинградской области, ныне председатель комитета Совета Федерации по делам стран СНГ, В. А. Густов, предложил объединить Санкт-Петербург и Ленинградскую область, назвав новый регион «Невским краем» [163] . Обоснование этого предложения носило, разумеется, не историко-культурный, а экономический характер (укрепление Санкт-Петербурга). Очевиден и конкретный политический контекст – грядущее завершение полномочий нынешнего губернатора Ленинградской области В. П. Сердюкова, приближающиеся выборы в Государственную Думу и т. д. А вот обсуждение идеи В. А. Густова на «Радио Свобода» (корреспондент В. Резунков, собеседники – С. Цыпляев, Д. Коцюбинский) происходило как дискуссия о грядущем распаде России [164] . Если отбросить «риторический шум», то, несмотря на внешнюю полемику, собеседники не сошлись только в масштабах отпадения регионов.

И, наконец, еще один пример – краеведческое движение, которое выросло в довольно успешный коммерческий проект. Центром его является деревня Мартыново Мышкинского района Ярославской области. Здесь работает этнографический музей кацкарей, издается журнал «Кацкая летопись», проводятся Кацкие краеведческие чтения. До тех пор пока в Мартыново действовала девятилетняя школа, с 5 по 9 класс преподавался специальный предмет – Кацковедение, который подразделялся на несколько разделов: «Кацкая речь», «Географическое кацковедение», «Этнографическое кацковедение», «Историческое кацковедение». Затем в процессе модернизации образования девятилетка была преобразована в начальную школу, а методические разработки перешли в распоряжение музея.

«Кто же такие кацкари? Ответить на этот вопрос можно по-разному. Прежде всего, кацкари – жители бассейна реки Кадки, протекающей на западе Ярославской области по территории современных Некоузского, Мышкинского и Угличского районов. В старину здешние места назывались так же, как и река: волость Кадка, Кацкий стан.<…>Наука же общности людей, подобных кацкарям, называет по-разному: территориальная группа, этнотерриториальная группа, малая этнографическая группа, малая этническая группа, субэтнос», – это цитата из учебника по кацкой этнографии, изданного при финансовой поддержке гранта губернатора Ярославской области в сфере культуры и искусства за 2008 год [165] . А еще в 2001 г. автор учебника, глава и идеолог движения кацкарей С. Н. Темняткин, был награжден областной премией имени А. И. Тихомирова в области профессиональных интересов, сбора и анализа краеведческих материалов, музейной культурологии и фольклора [166] , в 2004 – стал лауреатом премии Международного благотворительного фонда имени академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва, в 2005 году – Сергей среди дипломантов Национальной общественной премии «Серебряный голубь» [167] .

Субэтносы, объясняет далее С. Н. Темняткин, отличаются от основного русского населения, кто диалектом, кто обычаями, кто вероисповеданием, «а кто и… ничем!» «У русского народа субэтносов не один десяток: горюны, затундренные крестьяне, казаки, карымы, кержаки, колымчане, мещера, однодворцы, подеи, поморы, пушкари, сибиряки, сицкари, цуканы, ягуны». И разъясняет: «Пушкари, например, проживающие во Весьегонском районе Тверской области, так себя называют потому, что когда-то принадлежали помещикам Мусиным-Пушкиным [напомним, что это пишется в начале XXI века – В. Е., Л. Н.]. Ни в языке, ни в культуре, как пишут этнографы, они не имеют никаких отличий от остального населения Тверской области и, тем не менее, составляют отдельный субэтнос русского народа, потому как имеют самоназвание» [168] .

А вот этого как раз этнографы не пишут. Пример позаимствован из академического издания «Русские», где в главе «Этнографические группы» раздел «Русские северной зоны» завершается обзором территориальных групп, формирование которых было связано не с этноконтактами, а с другими обстоятельствами. Общего названия для этих – неэтнических процессов – пока не существует. Их можно было бы назвать социальными, но и это будет не вполне точно. Приведем соответствующую цитату целиком: «Формирование еще нескольких небольших местных групп не было связано с этноконтактами. В языковом отношении на юго-западе Европейского Севера отличалась группа ягутков (ягунов), по происхождению связанная с бурлаками Волги. «Яго» вместо «его» и «кагоканье» («каго») – черты бурлацкого говора, проникшего в Череповецкий, Белозерский и Кирилловский уезды Новгородской губернии. В Череповецком уезде ягутки были известны и в XIX – начале XX в. Такая группа населения – профессионального происхождения, связанного с бурлацкими занятиями и получившая свое название от прозвища. Бурлацкие занятия дали название еще одной группе – древнейшим русским поселенцам в Малмыжском уезде Вятской губернии – гагарам, также названным по своей кличке в народе (Зеленин, 1913. С. 417, 441–464; Максимов, 1876. С. 300). По самоназванию были известны пушкари – крестьяне помещиков Мусиных-Пушкиных в Весьегонском уезде Тверской губернии. Это название произошло от их владельческой принадлежности, ибо по языку и культуре пушкари не имели отличий от остального населения края, а в целом и от северных русских [169] . Далее речь идет о конфессиональных старообрядческих группах населения Русского Севера.