Все против всех - Дмитрий Суворов

И еще: Цвикке пишет: "2 июля в Уфе председатель высшей военной инспекции Подвойский (тот самый, что был военным руководителем октябрьского переворота. - Д.С.), вручил мне удостоверение следующего содержания: Цвикке Я.М.

уполномочивается собрать точные данные по продовольственному вопросу и организации Красной Армии. Всем Совдепам оказывать ему всяческое содействие.

Приказом командующего Урало-Сибирским фронтом (то есть Р.Берзина. Д.С.) мне был разрешен пропуск в любое время в Екатеринбург и его окрестности".

Вот теперь, кажется, все ясно. Схема вырисовалась: Ленин - Дзержинский и ЧК - Подвойский (и военная инспекция) - Цвикке (и его спецназ) екатеринбургская ЧК.

А все остальные - Свердлов, Берзин, члены Уралсовета, Яковлев - это все прикрытие. Причем не факт, что все члены этой группы прикрытия были осведомлены о своей истинной роли. В отношении Яковлева у меня лично возникают весьма серьезные сомнения.

И вот сейчас стоит возвратиться к началу статьи и вспомнить о сетованиях Яна Мартиновича насчет неблагодарности Советской власти по отношению к нему. И насчет того, выжил он из ума или нет.

По-моему, если выжил, то только тогда, когда заговорил на данную тему. Дело в том, что он, а также Ермаков и руководитель уральской ЧК Лукьянов единственные из всех участников операции "Ипатьевский дом", которые умерли в своей постели.

Вспомним: Хохряков и Толмачев погибли на гражданской войне. П.Войков (Пинхус Вайнер) был убит белогвардейцем Б.Ковердой в Варшаве (как сказал Коверда, "это месть за Екатеринбург"). Этим, как ни парадоксально, повезло - их всегда считали героями. А Белобородов, Голощекин, Сафаров, Дидковский, Яковлев, Берзин - все "загнулись" в 1937 году или чуть позже. Все - у стенки или в ГУЛАГе. Юровского оставили умирать самого (у него была жуткая, мучительная язва желудка), но смею предположить - учитывая судьбу его дочери Риммы, отсидевшей двадцать лет, - что, если бы не это медицинское обстоятельство, его бы тоже забрали. Белобородова, впрочем, замели, несмотря на запущенный рак горла - он практически не мог есть; так не дали помереть самому: пытали и расстреляли.

Чем объяснить такое совпадение судеб? Ведь после 1918 года их биографии были весьма различными. Белобородов, к примеру, стал троцкистом (со всеми вытекающими отсюда последствиями). Голощекин в коллективизацию был большой шишкой - руководил раскулачиванием в Казахстане. Такого рода масштаб был только еще у Кагановича на Кубани и Постышева на Украине (он там устроил "голодомор"). А потом - Каганович стал третьим человеком в СССР (после Сталина и Молотова), а Постышев тоже стал: к стенке. Как и Голощекин:

В общем, как ни верти, а всех их повязал одной веревочкой Ипатьевский дом. И всех за собой в могилу утянул.

Тогда почему из руководителей расстрела уцелели эти трое - Ермаков, Лукоянов и Цвикке? Ермаков, на мой взгляд, - фигура слишком местечковая: в "кремлевские бояре" (выражение Э.Радзинского) не рвался, удовлетворялся славой в родном краю.

Да еще пустил слушок, что скоро помрет - у него-де рак горла: явно на Белобородова нагляделся. А вот Лукоянов и Цвикке: Эти персонажи покруче чекистские волки. Лукоянов в ипатьевском деле - фигура тоже сверхсекретная, появляется и исчезает, не оставляя следов. Не случайно в книге Э.Радзинского он фигурирует как "шпион"! Да и почерк у него какой-то нетипичный, нечекистский - вроде добренький. То не дал матросам надругаться над великими княжнами на пароходе "Русь". То вдруг вернул в Тюмень группу приближенных царя: в их числе - П.Жильяр, С.Гиббс, С.Бкусгевден, Е.Эрсберг, М.Тутельберг, А.Теглева.

Этот список всех исследователей ставит в тупик. То, что все упомянутые лица - иностранцы (как Жильяр или Гиббс), либо имеют германское (из Прибалтики)

происхождение - ясно. Из этого делается вывод, что их пощадили из-за Брестского мира (тогда такая тенденция действительно была - понежнее с немцами!). Напомню, что из тех, кто остался в Ектеринбурге, уцелели только двое - лакей Чемодуров, который заболел и был положен в тюрьму, и камердинер Волков, который сбежал из-под расстрела (уже в Перми).

Но, во-вторых, германская фамилия не спасла от смерти гоф-лектрису Е.Шнайдер. А во-вторых, почему пощадили А.Теглову? Э.Радзинский пишет: "Она была в нежных отношениях с Жильяром. Лукоянов это знал и: не стал разбивать любящую пару".

Серьезно? Ах, какой добрый, сентиментальный чекист, который только что провернул потрясающую провокацию - "переписку" Николая с "заговорщиками" (сам же из ЧК с царем и переписывался); провокацию, на основании которой прогремят выстрелы в подвале Ипатьевского дома. Не верю! И оттого ставлю в этом деле знак вопроса и многоточие:

Насчет живучести Цвикке и Лукоянова могу сказать следующее: именно потому, что они после завершения операции "легли на дно" (в плане карьеры и болтливости), не хватали звезд с неба, не напоминали о себе особо, не требовали моральных диведендов, как, скажем, Юровский, и не рвались в столицу, - оттого и выжили.

Иначе нашлось бы им местечко, как сказал А.С.Пушкин, "среди нечуждых им гробов":

Кстати, то, что Цвикке так и не дождался публикации своей книги, а рукопись ее после его смерти угодила в архив одного из музеев Риги (то есть практически в спецхран - кто там ею заинтересуется?), тоже, по-моему, весьма симптоматично.

Повторяю: все сказанное представляет интерес при одном условии: если книга Я.Цвикке - не дезинформация. Учитывая детективную запутанность истории с убийством Романовых, я не исключаю и такого:

"Философия убийства": исповедь пермского палача История - весьма капризная дама. К одним она благосклонна, а к другим - увы: В истории гражданской войны на Урале есть эпизод не менее значимый, чем трагедия в Ипатьевском доме. Это - убийство великого князя Михаила в Перми.

Сей трагический факт знаменателен и сам по себе, и тем, что он предшествовал екатеринбургской и алапаевской бойням. Михаил Александрович Романов был последним Романовым, хотя бы формально и хотя бы короткий срок выполнявшим функции монарха. Да и сам по себе персонаж он не менее интересный и драматический, нежели Николай Второй. Но еще интереснее здесь фигура палача, так как главный режиссер и постановщик пермской трагедии --личность просто несоизмеримая с нашими старыми знакомыми: Юровским, Голощекиным и К. Те, даже если судьба заносила их в верхние эшелоны власти, все-таки были персонажами явно второго плана - либо исполнителями, либо фигурами местного значения. Во всяком случае, их местечковость бросается в глаза при первом же знакомстве. И дело не в должностях, ими занимаемых, а в масштабе личности. Ни один из них не мог, да и не пытался преодолеть провинциальную планку, стать руководящим деятелем не регионального, а российского масштаба. Не случайно Белобородова не без иронии называли "уральским Наполеоном", с ударением на слове "уральский".

Совершенно иная картина возникает, когда знакомишься с героем нашего рассказа.

Это личность во всех отношениях незаурядная и, безусловно, масштабная. Он принадлежит к особой породе людей, которых выделяют непредсказуемость поступков, импульсивность, фанатичная вера в удачу, богатая фантазия, прожектерство, смелость, решительность, жестокость, эгоцентризм, любовь к внешним эффектам, мифотворчеству и политиканству, склонность к перемещениям в географическом пространстве, к отмене устоявшихся нравственных норм.

Итак, представляем героя нашего рассказа: Гавриил Ильич Мясников (1889 - 1945).

Родом он из прикамского города Чистополя, что в Татарстане. Выходец из бедной многодетной семьи. Образование - четыре класса ремесленной школы. И биография, поражающая своей незаурядностью и, если хотите, литературностью. "Какие биографии!" - восклицал Э.Радзинский, говоря о жизни и смерти многих участников российской смуты начала века. Смею утверждать: даже на этом фоне история Мясникова - явление совершенно экстраординарное.

Впрочем, судите сами. Вот что сообщает по этому поводу заведующий библиотекой НИПЦ "Мемориал" Б.Беленкин ( г. Москва):

"В 1905 г. Мясников едет в Мотовилиху и поступает на знаменитый пушечный завод.

Здесь он прожил четыре с половиной года и начал свою революционную деятельность:

вступил в РДСРП(б), участвовал в "эксах" и вооруженном восстании (1905 г.), там же его избили до полусмерти казаки и в первый раз арестовали. Первый побег - в 1908 г. Далее - череда арестов, побегов, переездов по чужим документам. С 1914 по март 1917 г. Мясников отбывает заключение в Орловской каторжной тюрьме, где окончательно формируется его мировоззрение (одновременно с голодовками, пытками и избиениями идет процесс усиленного самообразования). Весной 1917 г. он возвращается в Мотовилиху и сразу же занимает заметную позицию в местной партийной и советской иерархии: Организатор убийства великого князя Михаила Александровича (в ночь с 12 на 13 июня 1918 г.). После падения Перми (декабрь 1918 г.) некоторое время находился на фронте в качестве комиссара дивизии. Пик партийной карьеры пост председателя Пермского губкома (1920 г.). Тогда же начинаются его идейные расхождения с "генеральной линией". Оппозиционная активность периода 1921 - начала 1922 г. заканчивается исключением из партии.