Тайны Англии - Ефим Черняк

12 января 1586 года Лжифорд явился снова во французское посольство. К этому времени посол Шатнеф, вначале целиком разделявший подозрения в отношении Джи-форда, стал склоняться к мысли, что было бы неразумным не попытать счастья и не проверить, на что способен этот столь энергичный с виду студент Реймской семинарии. Шатнеф передал Джифорду письмо к Марии Стюарт вполне невинного содержания. Но и такое письмо было важным козырем в руках у воспитанника иезуитов, оказавшегося выкормышем разведки Уолсингема. Начало делу было положено, и Джифорд мог снова двинуться в Стаффордшир. Каким-то неизвестным образом — вероятно, через шпиона среди приближенных Марии Стюарт — ее уведомили о тайне пивных бочонков, и секретная почта начала работать. Вечером 16 января Мария Стюарт получила письма от Томаса Моргана, рекомендовавшего ей Джи-форда, и от французского посла. Она обсудила их со своими верными секретарями — французом Но, еще на родине приобретшим немалый опыт в разведывательных делах, и шотландцем Джилбертом Кэрлом.

«Честный человек» мог, казалось бы, насторожить Марию Стюарт, хорошо знавшую приемы своих врагов, однако заверения Джифорда, которого, в свою очередь, столь горячо рекомендовал Морган, усыпили первоначальное недоверие.

Почта действовала безукоризненно. В бочонок, снабженный двойным дном, вкладывали флягу с письмом. Дворецкий получал бочонок, выливал из него пиво и передавал казавшуюся пустой тару одному из секретарей Марии Стюарт, который извлекал оттуда бумаги и относил их королеве. Таким же путем в бочонке на следующий день доставлялись ответные письма Марии Стюарт ее сторонникам. Письма были шифрованные, но у Уолсингема были на такой случай проверенные эксперты и среди них — мастер своего дела Томас Фелиппес.

Где-то на дороге между Чартли и Бартоном «честный человек» передавал письмо гонцу, посланному Паулетом. Вскоре курьер возвращался с письмом, и пивовар продолжал свой путь, положив в карман несколько золотых монет. Дома в Бартоне ночью его навешал Джифорд и принимал почту, в свою очередь, передавая очередную мзду успешно потрудившемуся «честному человеку». Таким образом английская разведка старалась получить уверенность, что пивовар не ведет с ней двойную игру и не начнет неожиданно втайне от нее передавать письма сторонникам шотландской королевы. Не была предусмотрена, пожалуй, только растущая жадность «честного человека», который почувствовал свою незаменимость и старался выудить как можно больше золота у обоих своих нанимателей. Большую часть расходов приходилось волей-неволей нести очень стесненной в средствах елизаветинской разведке.

Между тем Шатнеф окончательно убедился в верности Джифорда и начал передавать через него всю секретную корреспонденцию, поступавшую на имя Марии Стюарт из-за границы. Теперь вся переписка шотландской королевы проходила через руки Уолсингема, а если в ней чего-либо и недоставало для доказательства преступных планов узницы, то это легко можно было поправить благодаря испытанному искусству Фелиппеса.

Джифорд так наладил дело, что оно функционировало даже в его отсутствие. Для этого он договорился со своим другом, католиком Томасом Бернсом, не раскрывая, понятно, смысла своей игры, что тот будет получать пакеты от «честного человека» и спешно передавать их еще одному лицу, жившему в Уорикшире, около дороги в столицу. Этот последний разными способами доставлял письма во французское посольство (конечно, после того как бумаги побывали в ведомстве Уолсингема). Не столь уж важно, был ли этот человек в Уорикшире посвящен в секреты предприятия или он, так же как и Берне, являлся ничего не подозревавшим орудием Джифорда. Связь работала безупречно в оба конца, и Джифорд мог позволить себе вернуться в Париж. Важно ведь было не только наладить связь, но и обеспечить, чтобы из Парижа к Марии поступали советы, вполне отвечавшие планам Уолсингема. К этому времени о заговоре был подробно информирован Филипп II, рекомендовавший убить Уолсингема и главных советников Елизаветы.

Приехав в Париж, Джифорд до конца использовал те возможности, которые ему создавал приобретенный авторитет ловкого человека, сумевшего наладить бесперебойно действующую связь с шотландской королевой. Джифорд разъяснял, что было бы чрезвычайно опасно повторять попытки похищения Марии Стюарт: Эмиас Паулет получил строгую инструкцию при малейшей угрозе такого рода предать смерти свою пленницу. Единственный выход — убийство Елизаветы, после чего Мария без особой оппозиции в стране будет возведена на трон. Джифорд ухитрился использовать даже смертельную ненависть, которую питал к Елизавете влиятельный испанский посол в Париже дон Бернандино де Мендоса. Он горячо поддержал план убийства нечестивой королевы, открывавший путь к подчинению Англии власти Филиппа II.

Теперь Джифорду оставалось возвратиться в Лондон и найти подходящих людей, к чьим услугам могла бы обратиться Мария Стюарт для исполнения замысла, который ей подскажут из Парижа. Лля этой цели Джифорд присмотрел одного подходящего человека — совсем молодого и богатого католика из Дербишира Энтони Бабингтона, который выказывал пылкую преданность царственной узнице.

Бабингтон юношей служил пажом графа Шрюсбери, который долгое время выполнял роль тюремщика пленной шотландской королевы, содержавшейся тогда в Шеффилдском замке. Позднее, во время заграничного путешествия, Бабингтон познакомился в Париже с католическими эмигрантами, в том числе с Томасом Морганом. Тот приметил молодого богатого дворянина. Не ускользнуло от разведчика и то, насколько Бабингтон был падок на лесть и легко мог стать орудием чужих планов. Морган представил Бабингтона католическому архиепископу Глазго. Бабингтон вернулся в Англию горячим приверженцем Марии Стюарт. Он обосновался в Лондоне и, по обычаю многих представителей дворянской молодежи, поступил в одну из лондонских коллегий адвокатов — Линкольнс-инн для продолжения образования. За вихрем развлечений, которые предоставляла столица богатому и знатному студенту, отнюдь не обременявшему себя зубрежкой парламентских статутов и судебных прецедентов, парижские беседы быстро уходили в область далеких воспоминаний. Однако Морган не хотел оставить намеченную жертву. Однажды Бабингтону принесли на его лондонскую квартиру письмо из Шеффилда от некоей миссис Брей, которая пересылала тайную корреспонденцию Марии Стюарт. Действуя по совету Моргана, шотландская королева попыталась дружеским посланием превратить платонического благожелателя в активного участника своей тайной службы. Вероятно, до этого Бабингтон и не думал ни о чем, кроме сочувственных фраз, теперь же от него стали настойчиво просить действий, смертельно опасных действий, как это ему было отлично известно. Вскоре к Бабингтону явился служащий французского посольства и доставил письмо от Моргана. Тот просил найти средства доставить Марии Стюарт пакет, приложенный к письмам. Морган учитывал, что его просьба могла попросту испугать Бабингтона, куда более решительного на словах, чем на деле. Поэтому Морган для успокоения добавлял, что исполнение его небольшой просьбы принесет Бабингтону большую честь. К тому же речь идет о делах такого рода, что, даже если переписка попадет в руки властей, Бабингтону нечего опасаться какой-либо суровой кары. Бабингтон согласился и сумел доставить пакет с помощью своего друга Энтони Ролстона. В последующие пять лет Бабингтон участвовал в пересылке Марии Стюарт еще пяти пакетов. И при посредстве тех же Ролстона и миссис Брей. Это был не единственный канал связи в те годы между шотландской королевой и ее сторонниками. Морган явно держал Бабингтона в резерве, но, как вскоре выяснилось, не он один.

Дело, правда, не сразу пошло так гладко, как хотелось бы Джифорду. Бабингтон с готовностью согласился участвовать в заговоре, чтобы освободить Марию Стюарт, но вначале с ужасом отверг мысль об убийстве Елизаветы, так как сомневался, соответствовало ли это учению католической церкви. Волей-неволей Джифорду пришлось еще раз съездить во Францию и привезти с собой католического священника Балларда, который должен был рассеять сомнения Бабингтона. Вскоре появился и еще один волонтер — давний знакомец Джифорда авантюрист Джон Сейведж, вызвавшийся убить Елизавету. Бабингтон, теперь уже активно включившийся в заговор, разъяснил своим новым друзьям, что для верности нужно, чтобы покушение совершили сразу несколько человек. Остановились на шестерых — втянуть в дело ещё несколько горячих голов оказалось не столь уж трудной задачей. Одновременно нашлись люди, готовые участвовать в похищении Марии Стюарт. Итак, силки были расставлены.

Конечно, и в этих условиях не обошлось без шероховатостей. Так, Томас Морган, опытный конспиратор, сообразил, насколько опасно для Марии Стюарт быть осведомленной о планах заговорщиков и, в случае неудачи, подставить себя как соучастницу под топор палача. Морган послал ей два письма, в которых излагались эти весьма разумные соображения. Тем удивительнее, что почти в то же время от Моргана пришло послание с советом прямо противоположного характера — установить связь с заговорщиками. Итак, соблазн оказался слишком велик, и Морган пошел на компромисс — он сам составил, выбирая наиболее осторожные выражения, письмо, которое Мария Стюарт должна послать Бабингтону. Впрочем, историки давно уже поставили вопрос, было ли оно написано действительно Морганом[2] или же к его сочинению приложил руку Фелиппес. От кого бы ни исходило письмо, содержавшее опасный совет, Мария Стюарт ему последовала. Вернее, она переписала рекомендованный ей Морганом (если не Уолсингемом) текст, который состоял из нескольких чрезвычайно осмотрительно сформулированных фраз, датированный 27 июня 1586 года. Впрочем, и здесь нет уверенности, действительно ли они написаны Марией или тем же неизменным Фелиппесом. Корреспонденция между Уолсингемом и Фелиппесом, с одной стороны, и Эмиасом Паулетом — с другой, наводит на такие мысли. По крайней мере она свидетельствует об опасениях Паулета, как бы все более наглые подлоги Фелиппеса не вызвали подозрения у заговорщиков и не испортили игру. Еще более сомнительно выглядит ответное письмо Бабингтона, в котором он прямо сообщает Марии Стюарт о намерении убить Елизавету. Причем письмо позволяет предполагать, что шотландская королева и ранее была в курсе этих планов. Подобной нелепой и ненужной откровенности нет ни в одном из многочисленных заговоров того времени. Таким образом, перед нами (в который уже раз!) все тот же вопрос: чье же это письмо: того, чья подпись стоит в конце, — Энтони Бабингтона или Томаса Фелиппеса, командированного 7 июля 1586 года в Стаффордшир, поближе к замку Чартли, или еще какого-нибудь сотрудника Уолсингема, тем более что сохранился не оригинал, а лишь копия этого рокового документа? Можно, наконец, предположить, что письмо было действительно написано Бабингтоном, только без вкрапленных в него нескольких фраз о замысле убить английскую королеву, тем более что эти строки выглядят слабо связанными со всем остальным текстом. К последнему предположению подводит и внутренняя противоречивость письма. В нем Бабингтон указывает, что шесть дворян, включая его, убьют Елизавету, в то же время он пишет, что в это время будет далеко от Лондона, около Чартли. Впрочем, в письме излагалось и много других планов, подходивших под понятие государственной измены, — иностранная интервенция, восстание английских католиков.