Иней (ЛП) - Кроуфорд К. Н.

— Я не могу не согласиться. Любовь — это для идиотов. Но ты знаешь, если бы тебе понадобилось больше детей, ты всегда мог бы снова начать красть людей.

Он придвинулся ко мне поближе.

— Ах, подменыш. Но мы же уже давно решили, что всё связанное с человеческим миром не стоит таких усилий. Слишком много хаоса.

Я снова взглянула на камеры.

— Должно быть, это раздражает — нуждаться в них.

Торин взял меня за подбородок, затем провёл большим пальцем по моей нижней губе. Это ощущение вызвало во мне запретную дрожь удовольствия.

— Как только дело будет сделано, нам больше ничего не понадобится от людей, — он наклонился ближе, шепча мне на ухо. — Три недели на троне, подменыш — это всё, что для этого потребуется. Наши земли будут восстановлены, и наши миры разойдутся в разные стороны. Так, как всегда должно было быть.

В его тоне звучал намёк на сожаление, или мне это показалось?

Торин отстранился от меня, сунув руку в один из своих карманов. И когда он отступил назад, я почувствовала, как его тепло уходит.

Пронизывающий зимний воздух напомнил мне о магии Торина, и я повернулась к нему.

— У меня есть к тебе вопрос, Ваше Величество. После того, как я приготовила для тебя Манхэттен, твоя магия кое-что сделала со мной, — я подняла запястье и закатала рукав, затем указала на отметину на своём запястье. Размером примерно с отпечаток пальца, она была бледно-розового цвета с белой кромкой… как обморожение. — Что это? И почему это не проходит?

Тени скользнули в его глазах, когда Торин уставился на отметину. И хотя это казалось невозможным, я почувствовала, что воздух становится ещё холоднее.

— Иногда, когда я очень устаю, я теряю контроль над своей магией, — он встретился со мной взглядом, и его неестественно голубые глаза, казалось, полностью поглощали меня. — Этого никогда больше не повторится, Ава.

Мне казалось, что в тишине между нами растут шипы. Он чего-то мне не договаривал.

Но прежде чем я успела расспросить о подробностях, Торин повернулся, чтобы уйти от меня.

— Ты хотела посмотреть троны. Так давай посмотрим на троны.

Очевидно, я разозлила его, но чтоб мне провалиться, если я понимала, как именно это случилось.

Торин подошёл к огромной дубовой двери, обитой чёрным металлом, и распахнул её. Аэрон и Шалини последовали за ним, и я поспешила догнать их.

Торин повёл нас по ряду коридоров, пока мы не достигли зала, где из центра каменного пола выступали два трона. Один больше другого, они казались высеченными из цельного куска мрамора, белого с тёмными прожилками.

Я указала на больший из двух.

— Этот принадлежит королю? — спросила я.

— Этот принадлежит королеве, — Торин повернулся ко мне, приподняв бровь. — Магия королевы фейри более могущественна, чем магия короля, и она — та, кто снова принесёт жизнь на эту землю.

Мне казалось, что трон отталкивает меня — странное чувство страха предупреждало меня не приближаться. И всё же я не могла оторвать глаз от этой пары.

— Очаровательно, — сказала я, обходя троны.

— Как давно они находятся в замке? — спросила Шалини, пока её шаги эхом отдавались от каменных плит.

— Троны были здесь ещё до основания Королевства Благих, и замок был построен вокруг них. Мы верим, что они сделаны из скальной породы под нами. Некоторые резные изображения вокруг замка свидетельствуют о том, что наши самые ранние предки считали камни представителями богов. Некими неподвижными ангелами. На протяжении тысячелетий их обтачивали и высекали резьбой, чтобы ещё больше усовершенствовать.

Шалини протянула руку, чтобы коснуться одного из них, и Аэрон нежно взял её за руку.

— Ты не должна к ним прикасаться. Магия тронов очень сильна, и если человек прикоснётся к ним, никто не знает, что может сделать эта магия.

Я обошла камни, очарованная энергией, которую они излучали. Даже отсюда я чувствовала исходящую от них мощь. Их магия заставляла воздух мерцать, а моя кожа покрывалась мурашками. Когда я впервые вошла в замок, у меня возникло неприятное ощущение, что сам камень не хочет меня видеть. И здесь, у тронов, тревожные колокольчики в глубине моего мозга зазвонили ещё громче.

Я отступила от них и обхватила себя руками, дрожа.

Я поймала взгляд Торина, смотревшего на меня с другой стороны трона. Я не могла не задаться вопросом, кем я была и почему здешняя магия предостерегала меня. Любили ли меня мои биологические родители и погибли ли они при трагических обстоятельствах? Неужели они вышвырнули меня за то, что я не переставала кричать? Была ли я действительно кем-то вроде подменыша… слишком непослушным, чтобы его можно было оставить себе?

Это мой шанс наконец-то узнать ответ.

Я сделала глубокий вдох.

— Торин? Как мне узнать, кем были мои родители-фейри?

Одна из его чёрных бровей приподнялась.

— Мы найдём записи о рождении. Ава Джонс, наконец-то мы узнаем, кто ты такая.

Глава 23. Ава

Шалини хотела осмотреть оружейную… или, что более вероятно, уйти куда-нибудь наедине с Аэроном.

Торин провёл меня по длинному залу с готическими арками и тёмными статуями королей и королев фейри. Пока мы шли, у меня по коже головы пробежал холодок. Я должна докопаться до правды, но когда это случится, возможно, мне совсем не понравится ответ..

Чем дальше мы удалялись от тронного зала, тем сильнее сдавливало мою грудь.

— Что, если я действительно подменыш? — тихо спросила я. — Что, если я была слишком кошмарным ребёнком, и мои родители не захотели оставить меня у себя? Что, если бы я кричала без остановки?

Торин повернулся, бросив на меня озадаченный взгляд.

— Я думаю, все дети кричат и не дают спать своим родителям, Ава. Ты не родилась какой-то неправильной. Я тебе обещаю. Это прозвище… просто я поддразниваю тебя. Ты ведь знаешь это, верно?

Я не ожидала от него такого доброго ответа.

— Что случилось с твоими родителями, Торин? — я знала, что они умерли молодыми, особенно по меркам фейри.

Он резко втянул воздух и взглянул на меня.

— Монстры сокрушили их. Медленно.

Я уставилась на него.

— Что ты имеешь в виду под «монстрами»? Например, драконы?

— Хуже, — Торин бросил на меня резкий взгляд, и в его светлых глазах сверкнуло предупреждение. — Люди могли бы назвать их демонами. Но на самом деле я не могу сказать больше. Даже разговор о них может привлечь их извращённое внимание.

Любопытство заплясало у меня в голове, но было ясно, что Торин не хотел говорить о смерти своих родителей, и мне правда не следовало спрашивать.

— Конечно. Мне не следовало быть такой любопытной.

— Всё в порядке, — но воздух, казалось, делался разреженным, пока, наконец, Торин не нарушил напряжённую тишину. — Я помню свою мать. Говорят, ты не должен помнить то, что было до трёх лет, но я действительно помню её. Я не помню своего отца. Я помню, как забирался к маме на колени, и она пела мне. У неё было ожерелье, с которым я играл — маленький медальон с моей фотографией. Мне нравилось с ним играть. Когда ты такой маленький, ты не делаешь различий между собой и своей мамой, и я помню, как ползал по ней. Пытался вцепиться ей в волосы или уснуть у неё на плече. Я помню, как отчаянно мне всегда хотелось спать в её постели…

Он замолчал, и я почувствовала, как его печаль скручивает моё сердце.

— Я хорошо знаю это чувство — скучать по единственному человеку, с которым ты всегда чувствовал себя в безопасности.

Торин взглянул на меня с грустной улыбкой — мельчайшая вспышка уязвимости впервые с тех пор, как я встретила его — прежде чем он снова придал своему лицу прежнее выражение. Маска самообладания.

— Я не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю.

Впервые меня поразило, что, не считая Аэрона, Торин казался глубоко одиноким и изолированным от всех. Но это его собственных рук дело, не так ли? Он построил для себя тюрьму, чтобы держать всех подальше.

Моё горло сжалось, когда я осознала правду.