Белый раб - Ричард Хилдрет

Она ела с жадностью, которую ей трудно было скрыть, и хозяйка даже была — немного обеспокоена быстротой, с которой всё исчезало со стола. Когда завтрак был окончен, хозяин принялся расспрашивать незнакомку. Он задал ей несколько вопросов о Ричмонде, желая узнать, встречала ли она там таких-то и таких-то лиц, которые, по его словам, проживали в этом городе.

Касси никогда не бывала в Ричмонде и знала об этом городе только понаслышке. Ответы её, разумеется, были не очень вразумительными. Она краснела, опускала голову, лепетала что-то невнятное, и хозяин окончательно смутил её, объявив, что она, несомненно, сама вовсе не из Ричмонда, как она утверждает. Он добавил, что, судя по её ответам, она ничего не знает об этом городе и все её уверения напрасны: цвет кожи её выдаёт, — ясно, что она беглая невольница. При этих его словах кровь прихлынула ей к лицу, и она почувствовала, что теряет сознание. Напрасно она пыталась разубедить его, протестовала, молила. Её испуг, растерянность и тревога только утвердили её хозяев, у которых она теперь была в плену, в их предположении. Они, казалось, радовались своей добыче, а её отчаяние и ужас доставляли им особое наслаждение; они забавлялись ею, как кошка пойманной мышью.

Хозяин заявил Касси, что если она действительно свободная женщина, то у неё нет ни малейшего основания беспокоиться. Если при ней нет необходимых бумаг, ей в крайнем случае придётся посидеть в тюрьме, пока не вышлют документы из Ричмонда. Вот и всё.

Это было больше, чем могла вынести несчастная Касси. Откуда ей было добыть доказательства того, что она не рабыня? А если она попадёт в тюрьму, её, вне всякого сомнения, вернут полковнику Муру, и несчастная Касси станет жертвой его похоти и гнева. Надо было во что бы то ни стало избежать такой участи, и ей для этого представлялся только один путь.

Она призналась, что она действительно рабыня и бежала от своего хозяина, но решительно отказалась при этом назвать его имя. Он жил, по её словам, очень далеко отсюда, и бежала она от него не под влиянием недовольства или нежелания повиноваться, а потому, что нельзя было дольше терпеть его несправедливость и жестокость. Она готова была на всё, лишь бы не оказаться снова в его руках. Если они согласны оградить её от такого несчастья, если они оставят её жить в своём доме, она обещает верно служить им до последнего дня своей жизни.

Супруги переглянулись. Эта мысль, видимо, пришлась им по душе. Они отошли в сторону, чтобы посоветоваться между собой. Если б не страх навлечь на себя неприятности за то, что они дали приют беглой невольнице, они, не задумываясь, согласились бы на это предложение. После короткой борьбы алчность и жажда власти одержали верх, и Касси стала собственностью мистера Проктора — так звали хозяина этого дома, — и притом собственностью, добровольно признавшей право хозяина владеть ею, а такой собственностью, пожалуй, никто из его соотечественников похвастать не мог.

Чтобы не вызвать подозрений у соседей, было решено, что Касси выдадут за свободную женщину, которую мистер Проктор взял к себе в услужение. Так как мистер Проктор имел счастье владеть всей премудростью грамоты, — а такие люди среди белых бедняков в Виргинии встречались довольно редко — он выдал Касси бумаги, которые тут же составил. Эти бумаги должны были вывести её из затруднения, если к ней станут приставать с разными назойливыми вопросами.

Касси считала себя счастливой уже потому, что ей удалось избежать возвращения в Спринг-Медоу. Вскоре, однако, она поняла, что новое положение сулит ей мало радости. Мистер Проктор происходил из семьи, которая ещё сравнительно недавно владела значитель-ным состоянием и была окружена всеобщим уважением. Но частое дробление при переходе в руки наследников некогда большого поместья, о котором никто по-настоящему не заботился и которое все постепенно разоряли, праздность, расточительность и неумелое хозяйничанье привели к тому, что уже отцу мистера Проктора досталось в наследство всего-навсего несколько невольников и земельные владения, хоть и довольно обширные, но совершенно истощённые и разорённые, После его смерти рабов продали для покрытия долгов, а землю снова поделили между многочисленными наследниками. В результате мистеру Проктору досталось всего несколько акров бесплодной земли.

Несмотря на недостаток средств, мистеру Проктору в юности привили те же привычки к безделью и распущенности, которые сызмала свойственны большинству молодых джентльменов в Виргинии. Принадлежавшая ему земля была так плоха и так мало на что годилась, что ни одному из многочисленных кредиторов даже не пришло в голову оспаривать его права на неё. Но эта земля всё же позволяла ему числиться исконным землевладельцем, а следовательно, и избирателем. Опираясь на эти права, он глядел на всякого человека, добывающего хлеб собственным трудом, с таким же кичливым презрением и сознанием своего неизмеримого превосходства, как любой богатый аристократ в американских штатах. Он был так же надменен, так же ленив и вёл такой же распутный образ жизни, как самые богатые из его соседей, и так же, как они, он всё своё время отдавал азартным играм, вину и болтовне о политике.

К счастью, для мистера Проктора, жена его оказалась очень достойной женщиной. Ей не приходилось хвастать своим патрицианским происхождением, и когда её супруг, как это с ним нередко случалось, пускался в разглагольствования о древности своего рода, она прерывала его замечанием, что считает себя нисколько не хуже, хотя её предки, как всем известно, были самыми настоящими бедняками. Если бы исконной борьбе между аристократией и демократией суждено было разрешиться по образцу семьи Прокторов, то победа, вне всяких сомнений, должна была бы остаться за плебеями, ибо в то время, как муж её ничего почти не делал, кроме того что пьянствовал, развлекался и клался по окрестностям, миссис Проктор пахала, сеяла, сажала и собирала урожай. Если бы не её энергия и деловитость, мистер Проктор со своими аристократическими замашками довёл бы и себя и всю семью до такого разорения, что в конце концов стал бы только в тягость своим соседям.

Касси была для них ценным приобретением. Новая хозяйка, по-видимому, решила извлечь побольше выгоды из её пребывания в их доме. Прошло немного времени, и бедная женщина дошла до полного истощения от непосильной работы. Раза два, а то и три в неделю мистер Проктор возвращался домой совершенно пьяный. В такие дни он буйствовал, осыпал жену и детей бранью, а подчас и безжалостно избивал их. Касси не могла рассчитывать на лучшее обращение. И в самом деле, его необузданная пьяная грубость перешла бы все границы, если б миссис Проктор со свойственной ей решимостью не умела сдержать его. Вначале она пускала в ход ласку и лесть, стараясь по-хорошему успокоить его; если же это не помогало, она силой укладывала его в постель, а потом брала палку и не давала ему встать.

Благотворное воздействие миссис Проктор не раз бывало необходимо и для того, чтобы защитить Касси от посягательств, которые страшили её больше любых, самых грубых выходок пьяницы: когда она оставалась €дна, мистер Проктор преследовал её самыми гнусными предложениями. Ей удавалось избавиться от него, только пустив в ход угрозы, что она пожалуется миссис Проктор. Но на этом дело не кончилось. Когда Касси решилась наконец осуществить свою угрозу, миссис Проктор выслушала её жалобу, поблагодарила за всё, что она ей сообщила, и сказала, что поговорит с мистером Проктором. В глубине души она, однако, ни на минуту не способна была допустить, чтобы невольница могла обладать хоть искрой той добродетели, которой хвалятся свободные женщины в Виргинии, считая себя единственными её обладательницами. Она не верила словам Касси, не считая возможным, чтобы её служанка в самом деле могла дать отпор приставаниям и домогательствам такого обаятельного мужчины, каким мистер Проктор был в её глазах. Её охватила неистовая ровность, и с тех пор для неё стало особым наслаждением всячески истязать Касси. У миссис Проктор, при всех со достоинствах, была одна маленькая слабость. Это была вредная привычка, которую она привила себе, видимо, в угоду своему супругу: миссис Проктор считала необходимым ежедневно выпивать глоточек виски, что, но её словам, предохраняло от лихорадки. Случалось, что она нечаянно удваивала дозу, и тогда свойственная ей и в обычное время резкость доходила до крайних пределов. В такие минуты она не скупилась на слова и на удары, в которые она вкладывала всю свою ярость. Трудно было сказать, что было страшнее, язык её или кулаки, по когда то и другое соединялось вместе, то вынести их было не под силу даже святому.

Несчастная Касси не могла придумать выход из своего бедственного положения и совсем было пала духом, когда вдруг, совершенно неожиданно для неё самой, вмешательство двух соседей мистера Проктора вывело её из этого тупика. Это были такие же праздные люди, как и он сам. Как и он, они также происходили из хороших семей. Один из них к тому же получил прекрасное воспитание и находился в родстве кое с кем из высокопоставленных людей штата. Однако разгульная жизнь, которую они оба вели, давно уже свела на нет всё их состояние, полученное в наследство от родителей, так что им пришлось самим изыскивать средства к жизни: объединившись в какое-то подобие товарищества, они играли на скачках и за карточным столом.