Под созвездием северных Крестов - Александр Бушков

… – Везучий ты человек, Карташ, даже подозрительно, – сказал Эдик. – В общем, есть данные про интересующего нас испуганного марамоя из гостиницы. Зовут Сергей, фамилия Давыдов, шестьдесят восьмого года рождения, учился, служил, работал – и при том не привлекался, не состоял, не женат. В смысле, что два года как разведен. Есть дочь, которая живет с бывшей супружницей. Давыдов обитает один. Работает сами знаете где, уже давно, почти с самого открытия. «Арарат» в девяностых построили, когда, помните, при первом мэре к нам буржуины косяками ломанули? Должность его обзывается то ли механик, то ли электромонтер, неважно – потому что Серега наш трудится и тем, и другим, и еще и третьим впридачу В общем, дежурный мастер по мелким поломкам – кран потечет, лампочка перегорит, дверную ручку кто-то из постояльцев по пьяни оторвет… Накладно, понимаешь ли, для гостиницы кормить массу мелких специалистов. А Давыдов в деле уже давно. Поработал в «Прибалтийской», в «Карелии». Почему ушел оттуда и оттуда – неизвестно, не было необходимости углубиться в биографию…

– Да и хрен с ней, с биографией, – поторопил Карташ. – Давай нонешнее время.

– И про нонешнее время тоже кой-чего выяснилось…

Давыдов этот действительно менялся сменами. И непросто менялся, я бы сказал – круто менялся. Выходил аж три смены подряд, одну свою, две – чужие. Спал в комнате отдыха для персонала, если что требовалось, его будили. Какой там, на хрен, трудовое законодательство… Сам Давыдов свой график объяснял тем, что у него, видите ли, мамашка дюже больна где-то в деревне, под Новгородом, и ему надо на три дня к ней смотаться. Ездил не ездил, больна не больна – фиг его знает, проверить можно, но муторно. Однако когда мой оперок заглянул к нему на огонек, Давыдов уже был дома.

– А оперок твой его не спугнул? – с беспокойством спросил Квадрат. – А то ведь слиняет, козлина, и плакали наши гонорары…

– Обижаешь.

Глава 20

Как много киллеров хороших

…Дюйм на прогулку опять не пошел.

– От вас хоть отдохну, – пробурчал он по своему обыкновению и завалился спать.

Опер же Эдик по своему обыкновению на прогулке занялся гимнастикой. Свои упражнения он выдавал за гимнастику японскую – это якобы одна из секретных методик ниндзя, которую он узнал от одного японца в благодарность за то, что нашел украденную у него в Питере фамильную кагану Вранье, понятное дело. Но надо отдать Эдику должное – телом своим он владел неплохо и его выкрутасы не выглядели глупым размахиванием руками и ногами. Он садился на шпагат, стоял на голове, отжимался сперва на одной руке, потом на другой, упираясь ногами в бетонную стену, выполнял дыхательные упражнения. И лениво отшучивался в ответ на подколки тех, кто вышел с ними на прогулку.

Карташ сидел на корточках, прикрыв глаза, и ни о чем не думал. Уже не хотелось вообще ни о чем думать…

– Прикурить найдется? – раздалось рядом.

Карташ открыл глаза и увидел напротив себя так же

присевшего на корточки парня, держащего в грабе сигаретину. Карташ невольно насторожился. В общем-то, было у кого еще спросить прикурить, народу гуляло немало, чего это вдруг ко мне парень подъезжает?

Примерно ровесник Карташа, невысокий, худощавый, со шрамом в углу рта, коротко стриженный и напрочь незнакомый. Карташ молча вытащил поджиг.

– Слушай сюда внимательно, – тихо проговорил курильщик, наклонившись к огню. – Тебя будут мочить. Сегодня. Хочешь узнать, чего к чему, договорись с дубаком, чтобы нас оставили на пять минут после прогулки.

И, затянувшись, отвалил в сторону.

После чего Карташ и сам закурил. Вот те, бабуська, и Юрьев день… И как прикажете на это реагировать? Розыгрыш? Непохоже. Но кто, зачем, откуда этому-то известно? В вопросах можно было легко запутаться, как рыбе в сетях.

Карташ с нетерпением дождался конца прогулки. Вертухай, к счастью, был, что называется, свой – Володя, тот самый прапор, которого Карташ уберег от заточки, но Алексей решил пока не тратить его «долг», приберечь на потом, и поступил, как обычно поступали в таких случаях.

– Командир, – шепнул Карташ Володе, пропустив вперед себя в дверь остальных гуляющих. – Дай нам с товарищем подышать минут эдак пять-десять. Пять пачек «Петра», по рукам?

Володя, для вида поразмыслив секунд эдак десять, кивнул. Когда дверь закрылась и Карташ с таинственным доброхотом остался наедине, давешний курильщик подошел, посмотрел глаза в глаза.

– И кто меня собирается мочить? – спросил Карташ напрямик.

– Я, – ответил незнакомец. И взмахнул рукой.

Если б он не решил покрасоваться с ответом, то не подарил бы Карташу мгновение, и Алексею не на что было бы рассчитывать. Но худощавый не удержался от эффектного ответа.

Хотя, быть может, сработал рефлекс, выработавшийся у старлея за время вэвэшной службы – общаясь с уркой, особенно наедине, даже если он, парализованный, лежит в коме, примотанный ремнями к кровати, следует быть начеку, держать ухо востро и ежесекундно ждать подлянки. А в том, что перед ним именно уголовник, более того – рецидивист, было ясно с первого взгляда.

Алексей отшатнулся ровно в тот миг, когда в выскользнувшее из рукава в ладонь незнакомца узкая полоска металла устремилась к его животу, и заточка прорезала лишь воздух.

Наверное, по уму следовало тут же заорать во всю глотку, призывая на помощь прапора. Но ум еще не успел включиться в происходящее, пока работали одни инстинкты. И подчиняясь им, Карташ подбил руку противника под локоть, одновременно всаживая колено ему в пах.

Противник явно не ожидал такой прыти. Он охнул и согнулся пополам, хотя заточку и не выронил. Особо не мудря и помня о правилах камерного боя, точнее – от отсутствии таковых, Алексей от души врезал ногой по голени, завалил этого долбанного курильщика – «перо» наконец-то вывалилось из ладони, брякнуло о бетон – и начал метелить кулаками по голове.

Карташ что-то кричал при этом, какие-то крики само собой вырывались из глотки. Наверное, поэтому вскоре в пенал для прогулок ворвались двое и оттащили Алексея. Это был вертухай и опер Эдик.

– Зарезать хотел, сука, – тяжело дыша, выговорил Карташ. – Вон заточка валяется. Слушайте, да что это за херня у вас тут твориться?! Шагу нельзя ступить, чтоб на идиота с пикой не напороться!

– Главное, чтоб не на саму пику, – сказал Эдик, присев возле поверженного мочилыцика. – В качественный нокаут ты его отправил. Хорошо, я притормозил на минутку потрендеть с гражданином прапорщиком, а то бы такой цирк пропустил…

Гражданин прапорщик растерянно вертел головой, переводя взгляд с человека на полу на Карташа, с Карташа на Эдика.

– ЧП, это ж ЧП, доложить надо… – как и тогда в галере забормотал он, с места, однако, на этот раз не двигаясь.

– Абзац, короче, – выпрямившись, сказал опер. – Кто это?

– Понятия не имею, – сказал Карташ. – Впервые вижу.

– Он не сказал тебе ничего вроде: «Это тебя за кореша мого лепшего»?

– Ни хрена он не сказал.

Володя, наконец собравшись с мыслями, надумал бежать – не иначе, за подмогой. Но Алексей остановил его: возникла одна идея.

– Давай-ка пошепчемся, – сказал Алексей, силком отводя вертухая в сторону. – Я тебя еще ни о чем не просил за тот случай, помнишь? А вот теперь просьбочка образовалась. Народу же сейчас мало сидит, у вас же есть поблизости хоть одна незаселенная хата, а? Нам бы с товарищем киллером уединиться на полчасика. Не боись, в живых мы его оставим…

– Не, – обалдело замотал головой Володя. – Ты чего, тут же ЧП, куда я вас…

– Слышь, Володя… – сказал Алексей ровным голосом Горбуна-Джигарханяна и приблизил лицо почти вплотную к носу юнца. – Володенька! Ты чего, не догоняешь? Не надоело в прапорах-то ходить? Через десять минут ты доложишь на пост, или куда там надо доложить, что в очередной раз самолично предотвратил кровопролитие и смертоубийство, на этот раз среди контингента, действуя грамотно и в соответствии с инструкциями. Во второй, заметь, раз предотвратил! Понял? Десять минут. Дай нам десять минут!

Не сразу, но до прапора наконец дошло, и в его глазенках зажглись звездочки. Звездочки, как минимум, лейтенанта. Ну и нехай мечтает, вьюнош. Самое большее, на что он может рассчитывать, это повышение до старшего прапорщика, и то вряд ли. Скорее, уж повысят в должности, но уж никак не в звании…

…Звуки, которые раньше были обыденностью, сейчас отдавались в нервах: далекий грохот запертой за кем-то двери, чьи-то голоса наверху, грохот шагов по металлу ступеней. В любой момент кто-нибудь мог вывернуть из-за угла, и от этого было не по себе. Прапор провернул ключ в замке, открыл дверь («А ручки-то дрожат», – заметил Карташ, сам ощущая как колотится сердце и в кровь вливается адреналин.)

– А чего хата пустая? – мимоходом спросил у него Алексей.

– Так это… – губы Володи прыгали, как на морозе. – Тут трое сидит, одного в суд повезли, утром еще, другого куда-то на следственный эксперимент. Вот и… это… пришлось третьего перевести в другую камеру, пока те не вернутся.