Тайна древлянской княгини - Елизавета Дворецкая

Но это было не про нее. Она родилась для хождения на Ту Сторону, и даже если она первые двадцать лет своей жизни не знала и не думала об этом, способность никуда не делась. Та Сторона ждала ее – у нее много времени – и теперь с готовностью приняла в объятия. Предславе даже не понадобилось ничего делать. Но эта легкость, когда она поняла ее значение, не обрадовала. Люди, любимые Той Стороной и рожденные для нее, попадают туда без труда, но зато не могут выйти обратно. Никогда. Та Сторона самовластно управляет их жизнью, не спрашивая, чего они хотят, не предоставляя никакого выбора. С рождения человека, если не раньше, все решено за него, хочет он того или нет. И пусть князь Ольг с княгиней Яромилой сильно виноваты перед племянницей, они только сделали то, чего хотела Та Сторона, стремившаяся заполучить назад свою дочь, пленницу и жертву. Тропа ее жизни пролегла к Велесову камню, и сколько бы она ни пыталась уклониться в сторону, по своему решению или по чужому, тропа все равно вернет ее на прежний путь.

Вопреки ожиданиям, внизу оказалось светло. Тьма растаяла, уступив место хрустальной прозрачности воздуха. Предслава стояла на берегу большой реки, в окружении золотого осеннего леса, а наверху сияло голубизной небо, отмеченное белыми облачками. Такая же голубая река, с теми же облаками лежала у ее ног, и она вдруг усомнилась, где же на самом деле верх, а где низ.

У ее ног? Она стояла не на двух, а на четырех ногах, причем эти ноги оканчивались черными копытами, попиравшими палую желтую листву. Предслава превратилась в турицу, самку могучего лесного быка, и никогда еще она не чувствовала себя настолько сильной. Она побежала вдоль берега, легко одолевая пригорки и овраги, перепрыгивая или вброд преодолевая ручьи, и ее переполняло счастье – ощущение своей силы, уверенности, свободы.

Вот только на том берегу реки по-прежнему царила тьма. Вода уходила в ту тьму, начинавшуюся серым туманом, и нельзя было даже разглядеть, где, собственно, начинается другой берег. Предслава не удивилась – ведь она совсем не имела тут ни сил, ни опыта, и тот берег не открывался даже ее глазам. Немало ей придется побегать по этим незримым тропам, прежде чем она сумеет хотя бы его увидеть.

Стук кудеса завучал громче и торопливее, и Предславу потянуло на звук. Она побежала быстрее, тьма снова сгустилась… и она очнулась возле Велесова камня. В первый миг ей показалось, что она сама окаменела от неподвижности – таким тяжелым и неповоротливым стало собственное земное тело по сравнению со свободой ее облика на Той Стороне.

И когда они с Милорадой вышли из подземелья, Предслава с трепетом взглянула на белый свет. Казалось, вернуться, побывав там, нельзя, и выйдешь оттуда уже в какой-то другой мир, где на тех же местах находится что-то совсем другое… Видя заснеженные сопки, Дивинец неподалеку, Предслава шарила по ним взглядом, выискивая явные или запрятанные отличия.

А может, побывавший на тропах Навьего мира сам настолько меняется, что тем самым невозвратно меняет и свой мир.

С тех пор Предслава стала нести дозор наряду с другими волхвами, своими тетками, дядьками, бабками и прочими родичами, в ком текла кровь Радогневы Любшанки. Она была среди них самой молодой, но положение вдовы, к тому же бездетной, в смысле близости к Бездне уравнивало ее со старухами. Жила она обычно в той же избе возле святилища, но иногда на несколько дней ходила в Ладогу погостить у родни, главным образом у Велема. Возвращаясь под вечер, она еще издалека различала позвякивание бубенцов очередной Велесовой стражницы, которую ей предстояло сменить. Велерада, Солога, Светава или другая старуха, закутанная в медвежью шкуру, как правило, со звериной личиной, медленно брела по взгорку над льдом Волхова, с трудом одолевая сугробы, проваливаясь в снег, а вокруг мела метель, свистел ветер, сжимали кольцо сумерки… Иной раз трудно было узнать человека в подобной фигуре, и казалось, не то медведь, не то беспокойный зимний дух бродит тут в ночи, по грани мира живых и мертвых, не в силах найти себе места ни в одном из них. Жуть брала, но Предслава знала, что дух стража или стражницы сейчас носится вдоль берега Забыть-реки – опытный, мудрый и полный сил.

Казалось, это и есть ее новая жизнь и ничего другого больше никогда не будет – только долгие ночи, снега, темнота подземелья, берега Забыть-реки… Было трудно, но зато все то, что тревожило и огорчало ее раньше, ушло и растаяло в прошлом. Теперь она совершенно спокойно, будто издалека, относилась к своим воспоминаниям, и мысли об Ольге и Яромиле, о Володыне, о Князе-Уже нисколько ее не волновали. Все это было так мелко и незначительно по сравнению с теми силами, с которыми она соприкасалась.

И теперь, когда настала долгожданная весна, пришло время отпустить прошлое. Глядя под ноги и выбирая места, где поменьше луж, Предслава спустилась со взгорка к самой воде. На другом берегу ниже по течению лежало старое Любшино городище – гнездо старшего рода, разоренное и заброшенное еще в юности ее прабабки, Радогневы Любшанки. Сейчас там не осталось ничего от прежних строений и укреплений, только заросшие валы, покрытые тающим снегом.

Предслава вынула из-под шубы свою злополучную лелёшку, порядком истрепанную за время долгих приключений. Но Предслава только улыбнулась: миновало то время, когда вид лелёшки вызывал у нее гнев, тоску, отчаяние. Прошлое утратило над ней власть.

– Плыви! – Она легким движением метнула куклу в воду, исхитрившись попасть между льдин. – Плыви в Закрадный мир, где твой жених тебя ждет, где тебе место, и не возвращайся.

Легкая кукла закачалась на поверхности воды и двинулась по течению – на север, в Закрадный мир, куда текут все реки, а Волхов – по самой короткой дороге. Предслава недолго проводила ее глазами, потом отряхнула руки, обмакнула их в ледяную воду, окончательно смывая пепел минувшего. Не было больше Володыниной вдовы, прежней коростеньской княгини. Прошлое закрыло двери, перед ней расстилалось будущее, похожее на бескрайнее снежное поле – белое, с еще неведомыми ей знаками судьбы.

Лелёшка уже скрылась среди льдин, и Предславе вдруг стало весело. Ведь она и впрямь еще совсем молода и отсюда, от старого гнезда материнского рода, может проложить новую дорогу своей жизни. Ее наполняла почти девичья радость и вера в будущее счастье, и Предслава, подхватив полы медвежьей шубы, побежала вверх по берегу, хватаясь за кусты и смеясь, будто в игре, когда за тобой гонятся. Да и чего там – каких-то четыре года отделяют ее от нынешних шестнадцатилетних невест, разве это много?

Она успела вовремя – молодежь как раз направлялась «будить медведя». После обрядов вокруг костра на вершине Дивинца народ переместился к Медвежьему логу – оврагу, где уже растаял снег и где парни вчера соорудили «берлогу», очень похожую на настоящую: прикрыли валежником и завалили еловыми лапами старую яму, которая уже многим поколениям «медведей» служила временным пристанищем. Предслава прибавила шагу, боясь опоздать. Благодаря медвежьей шкуре волхвы она чувствовала себя особенно причастной к этому ежегодному весеннему действу.

Здесь уже собрался народ – обоего пола и всякого возраста. С воплями носились дети, сопровождаемые лающими псами, кучками стояли отцы и матери в праздничной одежде, пересмеиваясь между собой над возбужденной молодежью. На почетном месте расположились волхвы и впереди всех бабка Милорада – в самом пышном рогатом уборе, с медвединой поверх темных старушечьих одежд. Но ближе всех к оврагу помещалась неженатая молодежь – пришла весна, ее время. Девушки, в праздничных тканках, в нарядных рубахах с вышитыми подолами, которые виднелись из-под кожухов, повизгивая от возбуждения, бегали по краю оврага, выискивая место, откуда лучше видно. Парни, тоже нарядные, хохотали над их испугом, но в их голосах тоже слышалась взбудораженность. Сегодня начиналась весна, просыпалась богиня Лада, и отсюда пролегала уже прямая дорожка к Ярилиным игрищам месяца кресеня. Самым юным предстояло впервые принимать в них участие как полноправным женихам и невестам, а тем, кто вошел в этот круг год-два назад, в нынешнем году предстояло обзавестись собственным гнездом. Парни подшучивали над девками, передразнивали их крики, дергали за косы – девки давали сдачи, и кое-где уже завязалась потасовка.

– Уймись, Молвошка! – Воята быстро вмешался, схватил могучей рукой за шиворот раздухарившегося парня и оттащил от девки, второй рукой отталкивая его противницу. – Доманька! К девкам ступай, а не то сама к медведю свалишься! Гневашка, чего смотришь, отгоняй своих!

– А ты моим не указывай! – задиристо ответила девушка, которая, казалось на первый взгляд, совсем не по праву затесалась в стаю невест, ибо выглядела лет на двенадцать. – За своими следи, что и в велик-день такие же дурни, как всегда! А кое-кто, – уперев руки в бока, она недобрым взглядом исподлобья уставилась на Молвошку, – и до седых волос ума не наберутся! Если доживут…