Экстрим на сером волке - Дарья Донцова

— Так покормите их!

— Увы, не можем.

— Почему? — искренне удивился Дегтярев.

Потом он поднял мисочку и высыпал в рот последние зернышки.

— Почему? — повторила я. — Потому что ты только что на глазах у несчастных, голодных мышей схомякал предназначенный им ужин.

Маня прыснула, Кеша сделал вид, что страшно заинтересован орнаментом стоявшей перед ним пустой тарелки, Зайка принялась усердно жевать отпитую из бокала минералку, и только Марина с детской непосредственностью воскликнула:

— Неужели вам понравилось?

— Я думал, это мюсли, — неожиданно спокойно ответил Дегтярев, потом порозовел, покраснел, побагровел, посинел, стал похож на слегка подгнивший баклажан и заорал так, что робкая Агата свалилась в обморок:

— Я?! Я?! Я?! Съел их жратву?

— Именно так.

— Но почему вы меня не остановили?

— Не успели, — засмеялась я, — ты очень быстро ее схрумкал.

Александр Михайлович моргнул.

— Что теперь со мной станет?

— Ничего, — попыталась успокоить его Маша, — это всего лишь зерна с сыром, даже полезно!

Кеша покачал головой, а потом с самой серьезной миной заявил:

— Там же специальные витамины!

— Да? — растерялся Дегтярев.

— Ага, — кивнул Аркадий, — теперь у тебя шерстистость повысится! Покроешься ровным слоем серых волос. Прикольно! Зимой дубленка не понадобится.

Вот летом худо придется.

— Не беда, — встряла Зайка, — эпиляцию сделает!

— Он столько не зарабатывает, — хихикнул Кеша, — зарплаты Дегтярева на одну ногу не хватит.

Полковник в легкой растерянности слушал не к месту развеселившихся супругов.

— А еще хвост расти начнет, — сообщил Аркашка.

— И зубы-резцы, — подхватила Зайка.

— Врете! — подскочил полковник.

— Святая правда, — хором ответили противные дети.

— Прикинь, как подследственные пугаться будут, — заключил Кеша, — входят в кабинет, а там сидит мышь, лысая, в костюме…

Александр Михайлович резко встал, повернулся и сшиб локтем клетку. Проволочный домик упал, мыши завизжали совсем отчаянно, дверка распахнулась…

— Герман, — воскликнула Машка, ловко хватая тучного самца, — стой!

Грызун мигом забился девочке под футболку. Меланхоличная Анна Ивановна осталась сидеть около поверженного на ковер дворца, Люся вообще не высунулась из клетки, она юркнула в тряпочки, служащие семье постелью. А вот Агата проявила прыть.

Нервно попискивая, она выкатилась из «квартиры», заметалась по столовой и налетела на Банди. Не ожидавший ничего плохого, пит мирно дремал возле столика на колесиках, где стояла батарея бутылок.

Агата взгромоздилась на нос питбуля и отчаянно взвизгнула. Бандюша поднял веки, попытался сфокусировать глаза на источнике звука, скосил зрачки, потом рывком подскочил вверх. Наш храбрый бойцовский пес боится всего, что умеет ходить, ползать, прыгать и летать. Бандюша лишний раз не высунется во двор, потому что там на зеленой лужайке может повстречаться одна из многочисленных кошек, обитательниц Ложкина. Впрочем, киски предпочитают разгуливать по ночам, но и днем Бандюше нет счастья. На ветках сидят птички, а питбуль очень хорошо помнит, как он в раннем детстве попытался схватить за хвост ворону. От разъяренной стаи Банди тогда спас Аркадий, отбивший щенка при помощи ведра воды, выплеснув ее на птиц. Даже вымокнув до последнего пера, мерзкие каркуши пытались долбануть наивного щенка крепкими клювами, у Бандюши до сих пор между ушами виден шрам. Поэтому он любит выглядывать во двор после пяти вечера, но опять ему не везет.

В это время возле ручейка активизируются лягушки.

Наглые твари совершенно не боятся пита. Увидав его, они выпучивают глаза, раздуваются и издают утробное квакание. Глупый Банди не догадывается, что по вкусу лягушка напоминает обожаемую им курицу, поэтому, поджав длинный тонкий хвост, предпочитает удрать.

Более или менее спокойно погулять ему удается лишь в компании йоркширтерьерихи. Вот уж кто не испугается даже слона и вцепится в его колонноподобную ногу острыми мелкими зубками, так это наша крошка Жюли, существо весом не более килограмма. Вид у терьерихи ангельский, но менталитет крокодила.

Подскочив сейчас от ужаса, Бандюша задел столик.

Деревянная конструкция зашаталась и сложилась пополам, бутылки посыпались на пол. Естественно, они упали не на толстый ковер, а на плитку. Раздалось оглушительное «дзынь», и по керамограниту заструились разноцветные реки из ликера, коньяка, вина и бальзама.

Банди в ужасе шарахнулся на диван. Уж не знаю, по какой причине многокилограммовый пес считает себя божьей коровкой, но Бандюша совершенно не способен оценить собственные габариты, он постоянно пытается забиться в щель шириной в пару сантиметров и улечься на пятачке диаметром с рублевую монетку.

Банди управляет своим телом, как я автомобилем, мне тоже порой не удается аккуратно запарковать «Пежо», в лучшем случае машина лишается бокового зеркала, в худшем… Ладно, не будем о грустном.

Взлетев на мягкие подушки, Банди решил ввинтиться между ними, сунул голову под плед и окороками задел торшер, мирно стоявший возле дивана. Он рухнул с оглушительным звоном.

В столовой поднялся крик. В общей суматохе не принимала участия только пуделиха. Черри стала совсем глухой и сейчас мирно спала, занавесив ничего не слышащими ушами плохо видящие глаза.

Агата метнулась к пуделихе и зарылась той в живот.

Черри вздохнула, может, ей показалось, что это щенок или котенок. Черри интеллигентна и лояльно относится ко всем, за долгую жизнь она никогда ни на кого не зарычала и воспитала много детей, не деля их на своих или чужих.

— Ира! — орал Дегтярев. — Сюда! Неси тряпку.

— Стекла, — причитала Маша, — стая лапы порежет!

— Фигурка! — кинулась к разбитой, керамической собачке Зайка.

Я схватила ковылявшего к луже ликера Хуча. Спокойствие не потеряли только двое: Аркадий и Марина.

Первый мирно доедал запеканку, а девушка схватила плед с кресла и бросила его на осколки.

Спустя полчаса в столовой был восстановлен порядок. Ирка с Мариной замели пол и вымыли плитку, Машка сбегала в бельевую и принесла чистую накидку, я вытащила из шерсти пуделихи мелко трясущуюся Агату и спрятала ее в клетку, Зайка привела сервировочный столик в первозданный вид, Кеша сходил в кладовую и выставил в столовой новую батарею бутылок.

Все снова сели за стол.

— Хорошо бы чаю, — вздохнула я.

Ирка, вносившая в этот момент поднос с чашками, кивнула:

— Уже заварила, берите посуду.

Я взяла свою кружку с собачками и со стола мисочку с зерно-сырной смесью. Герман, Анна Ивановна, Люся, Агата и Филарет наконец-то смогут получить ужин.

Но не успела я протянуть руку к кормушке, как Дегтярев с недовольным возгласом: «Мне осточертели мюсли!» схватил плошку и высыпал ее содержимое в рот. Дальнейшие события напомнили дурацкую кинокомедию голливудских режиссеров.

— Почему они визжат? — полковник снова ткнул пальцем в сторону беснующихся мышей.

— Ты опять слопал их ужин, — пояснил Кеша, — теперь твоя шерсть станет намного гуще.

Дегтярев встал, задел клетку, та упала. Агата вновь выскочила наружу, уселась на нос Банди. Тот подскочил вверх, столик сложился, бутылки обрушились на плитку, липкие разноцветные потоки потекли к окну.

Снап завыл, Хуч затрясся, Жюли залаяла, Черри мирно спала, она даже не вздрогнула, когда Агата опять залезла ей под живот. Банди взлетел на диван…

Ситуация повторилась до мельчайших деталей. Было лишь одно отличие, на этот раз Бандюша уронил не торшер, а свалил стопку журналов.

— Ирка, тряпку! — заорал полковник.

Потратив еще сорок минут на уборку, мы вновь уселись за стол.

— Чай пить будем? — рявкнула Ирка.

— Дегтярев, — заорал хор голосов, — ничего не трогай!

Полковник обозлился:

— При чем тут я? Очень есть хочется!

— Ты разве мышиным кормом не насытился? — захихикала Зайка.

Александр Михайлович уничтожил ее взглядом, но ничего не сказал.

— Ладно вам, — заворчала Ирка, — со всеми случиться может, чего налетели. Вот, Александр Михайлович, кушайте, повкусней зернышек будет.

Высказавшись, Ирка поставила перед толстяком бульонную чашку, от которой поднимался пар.

— Осторожно, — предостерегла она его, — горячо!

— Хватит поучать, — вышел из себя полковник, — взяли моду! Дурака из меня делают! Сам великолепно вижу!

Он схватил емкость и сделал огромный глоток. В ту же секунду лицо Дегтярева стало багроветь. Я сочувственно вздохнула. Огненный бульон способен причинить сильную боль.

— Скорей выплюни, — заорала Маня, — а то потом месяц ничего съесть не сможешь!

Александр Михайлович встал, задел локтем клетку, Агата выскочила наружу… Можно я не стану описывать последующие события? Скажу лишь одно: когда в столовой в очередной раз навели порядок, я предпочла ретироваться в свою спальню, меня душил хохот, а смеяться в присутствии Дегтярева сейчас опасно.