Птичка на тонкой ветке - Феликс Эльдемуров

Шершень протянул руку и раскрыл ладонь.

На широкой ладони его лежали какие-то шестерёнки, ржавые болтики, пружиночки...

- Это всё, что от них осталось!

- Меня зовут Дар, - представился чернобородый. - Я возглавляю тех, кого они называют ротокканцами. Наши люди уже в городе, наши семьи растянулись по дороге, они тоже скоро будут здесь. На этот раз никому не удастся разгромить наш осенний поход бедных!

- Постойте, так вы жители сёл...

- Сёл и рабочих посёлков. В течение года нас заставляют работать - за еду, а вся продукция оседает здесь, на складах. Мы, со своими семьями, снова пришли потребовать справедливой оплаты труда и своей доли еды...

- То есть, - подвёл итог Леонтий, - работяги пришли за своим жалованьем?

- За эти годы мы многому научились...

- Погодите, погодите! - Шершень указывал на трибуну.

- Вы мне дадите, наконец, вставить хотя бы полслова?! - поставив руки в боки, взывал сэр Бертран.

- Слово предоставляется... - не обращая на него ровно никакого внимания, словно рыцаря и не было, продолжал тем временем краснолицый.

- Ч-чёрт... - в очередной раз поперхнулся сэр Бертран. - Дай ещё хлебнуть!

Человек в красном как-то не очень уверенно протянул ему кувшин.

- Благодарю...

- Почему вы не падаете и не умираете? - изумлённо спросил человек. - Я же отравил вас!

- По-моему, это просто вода, - пожал плечами рыцарь.

- Тем более, вы должны были умереть сразу же после первого глотка! Разве вы...

Сэр Бертран ещё не понял ситуацию окончательно, но до него что-то начинало доходить. Последним глотком он довершил опустошение кувшина и, сунув его человеку в красном, пробурчал:

- Ладно. Иди отсюда, пока я не разбил этот кувшин о твой червивый лоб!

И странная тишина воцарилась над площадью. Пользуясь всеобщим недоумением, Леонтий крикнул:

- Берт! Ты разговариваешь не с живыми людьми! Возле тебя находятся куклы!

Вслед за тем, он выхватил коробочку из рук альгвасила и начал жать на кнопки.

И Гумма тотчас оживилась. Члены совета стали один за другим забавно подпрыгивать и выкрикивать последовательно:

- Сограждане! Братья и сёстры!..

- ...ублюдки без стыда и совести, лжецы и подлецы!..

- ...мы ждали этого и готовились к этому...

- ...элементарные негодяи, без чести и совести...

- ...так ведь тоже нельзя!..

- ...мы сокрушим вас! Мы убьём ваших стариков, детей и женщин!..

- ...Неужели мы будем столь бессердечны?..

- ...Гррррррр!..

- Что вы... что вы делаете... этого нет... в сценарии... - сеньор Гиппоглоссус де Микростомус то хватался за сердце, то безуспешно пытался отобрать у Леонтия коробочку.

Шершень отпихнул его локтем, мол: шёл бы ты домой, старик...

А я...

А я вдруг вспомнил кое-какое искусство, которым когда-то в детстве владел в совершенстве.

Я вложил указательные и средние пальцы в рот, да как свистнул!

Глава 17 - Снова рассказывает Леонтий

- Ты стакнулся с ворами. Ты предаёшь тех, кого должен охранять. Ты руководишь теми, кого должен карать. Скажи нам, изменник, это ты из трусости или из алчности занялся этим гнусным ремеслом?

Ромэн Роллан, "Кола Брюньон"*

-----

* Пер. М. Лозинского.

-----

1

И этот свист был как нельзя кстати. И он был тут же поддержан из толпы.

Несколько обескураженный и мало что понимающий сэр Бертран с недоумением поглядывал, как, один за другим, теперь без всякого порядка, вскакивают и вскрикивают прозаседавшиеся члены Гуммы, как вокруг них, наподобие Сильфиды из балета Шнейцгоффера, порхает и грыкает полуголый верзила с дубиной...

- Надо мною - насмехаться?!! - наконец пришёл он в себя.

Первым был принесён в жертву верзила.

Подхваченный мощными руками рыцаря, он пролетел над головами (он продолжал выкобениваться и в воздухе), и рухнул посреди расступившейся толпы. От удара о мостовую у него отлетела башка и струйки маслянистой жидкости оросили булыжник.

Затем настала очередь членов совета. Сверкнул золотистый меч и - полетели головы и руки. Сэр Бертран, хрипя и взревывая не хуже покойного ныне "ротокканца", рубил наотмашь, и налево, и направо, и направо, и налево, не пощадив ни краснолицего, ни желтолицего, ни даже добрую сеньору Лиманду... Летели колёсики и шестерёнки, брызгала маслянистая "кровь", конвульсивно дёргались, завывали и взвизгивали механические тела...

- Дорогая, дорогая, посмотри же, посмотри же! - защебетал за моей спиной месье де Фужере. - Дон Кихот разрушает кукольный театр! Браво! Браво!! Браво-о-о!!!

И хлопки его аплодисментов пробудили волну оваций в публике. Захлопал-поддержал его я. Почётный караул латников у трибуны застучал о брусчатку своими алебардами. И даже полицейские, не очень уверенно, правда, но застучали дубинками по щитам.

Завершив экзекуцию, рыцарь последним ударом ноги опрокинул длинный стол, который вместе с тем, что осталось от правящей Гуммы, завалился куда-то назад, за трибуну, и - подняв меч, провозгласил:

- Да будет побеждена всякая ложь! Да воссоединится народ! Да будут люди жить по справедливым законам! Альтарийцы! Мой меч да будет вам порукой и защитой! Моя Исидора-Сервента-Спада!

Теперь на площади царили не свистки или аплодисменты, а оглушительный вопль ликующей толпы.

- Свобода! Равноправие! Справедливость! - продолжал держать речь сэр Бертран, потрясая мечом.

Я швырнул пульт управления на мостовую и задавил его ногой. И, вероятно, при этом нажал ещё какую-то потайную кнопочку, потому что вокруг, по городу грохотнуло и небо осветилось огнями салюта.

- Да ведь это же бунт, революция! - наконец, пришёл в себя несчастный Гиппоглоссус де Микростомус. И поднёс к губам свисток, и на этот свист из толпы неожиданно возникло не менее трёх десятков людей в штатском, и устремилось к трибуне.

Но в это время на трибуне оказался Тинч, и он встал плечом к плечу с другом.

Но в это время капитан охраны подал сигнал и шеренга латников ощетинилась алебардами.

Но в это время из той же толпы решительно выдвинулись лучники Шершня и столь же решительно подняли луки.

Но в этот момент ваш покорный слуга, сдёрнув с плеча автомат, ударил длинной очередью в воздух:

- Назад!!!

И на какое-то время наступила тишина, только где-то в небе всё ещё потрескивали шутихи. И в этой тишине:

- Ребята, по-моему - вам не светит! - сказал, кажется, Шершень...

И пропал альгвасил, и пропали, растворясь, все его люди, и Дар говорил с трибуны речь, и все, кто собрались в этот день на площади, слушали и слышали его слова:

2

- Довольно быть дураками и трусами! Довольно позволять властям натравливать нас друг на друга! Теперь даже тот, кто сомневался в этой лжи, может отчётливо видеть, кто все эти годы управлял нами, смотрите: вот их отношение к нам, вот оно! - говорил Дар, указывая на памятник. - Здесь когда-то стоял Храм Времени, основанный на алтарном камне, упавшем с небес, отсюда пошёл город Аркания, отсюда пошёл народ альтарийцев! Ныне, когда наши древние обычаи преданы забвению, когда уроки истории забыты, а настоящее подвергается осмеянию, мы ведём себя подобно тараканам и крысам, лишь бы отобрать у другого кусок послаще и набить своё изголодавшееся брюхо!