Полдень магов. Оккультная перестройка мира - Отто Нойегард

Конечно, читатель может воспринять всё изложенное как мрачноватую шутку, но если бы нам, жителям СССР, описали лет пятнадцать-двадцать назад наше нынешнее состояние, то подобные описания мы бы тоже сочли тогда мрачными шутками или просто бредом. Представьте: 1987 год, на пороге ускорение — перестройка — гласность, советский народ с замиранием сердца ждёт от молодого энергич-ного генсека Горбачёва и его команды перестройщиков дальнейших шагов на пути построения социализма с человеческим лицом. А тут вдруг какая-нибудь Кассандра говорит: «Будет вам не человеческое лицо, а козья морда, и через малое время начнут вас в разгар зимы целыми регионами отключать от тепла «за неуплату», а платить за свет и тепло, а также за еду и жилье вы всё равно не сможете, потому что России надо непременно вписаться в мировой рынок, а на мировом рынке вы все неконкурентоспособны. Так что лучше вам, дорогие советские (а вскоре российские, украинское, узбекские и прочие) граждане, побыстрее вымирать и не путаться под ногами у собственного правительства и его старших цивилизованных партнёров…»

Ну и как бы мы отнеслись к подобным предсказаниям тогда, в 1987 году, или даже чуть позже? А ведь кто-то что-то подобное и в то время говорил, но кто к этому прислушивался, кроме жалкой кучки коммуно-патриотов. Бред же полный, ерунда, выдумки партократов! Мы очень даже конкурентоспособны, вот сбросим оковы тоталитаризма, выйдем на этот самый мировой рынок и заживем припеваючи. И сбросили, и вышли, и запели, и заплясали. Кое в чём оказались действительно весьма конкурентоспособны: например, наши бляди сильно потеснили местных в борделях и на панелях всего мира. Хоть здесь не ударили в грязь м… ну, в общем, в области балета мы по-прежнему впереди планеты всей остаёмся.

Я всё это к тому пишу, что безусловно правильный и прекрасно зарекомендовавший себя подход к оценке всевозможных прогнозов и предсказаний: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», — в последнее время часто не срабатывает, поскольку возможным оказывается буквально всё, любая шизоидная галлюцинация имеет реальный шанс на воплощение. И это не потому, что вышеназванный подход плох, просто время сейчас такое: человечество вступило в эпоху глобальной неустойчивости, неустойчивость чревата хаосом, а Хаос (с большой буквы), согласно древним натурфилософам, — отец всего сущего, он может породить всё, что угодно. Поэтому Северо-Американское Королевство Свободных Антропофагов, или Большой Чёрный Брат-Людоед — вовсе не такая уж невероятная и фантастическая вещь, как это может показаться на первый взгляд.

Глава 19

Литература Соединённых Штатов — любовь к смерти

Чтобы не быть обвинённым в расизме, замечу, что тема антропофагии (людоедства) связана не только с жителями Африки или с афроамериканцами (то есть с американскими неграми, как мы в России пока ещё имеем возможность нетактично их называть в силу нашей дремучей отсталости). Людоедство затрагивает некие струны в культурах практически всех рас, достаточно почитать народные сказки. В американском, пока ещё в основном белом, кинематографе тема людоедства также достойно представлена; взять хотя бы фильм «Молчание ягнят» и его продолжения. Впрочем, американское кино заслуживает особого разговора, но вот интересный вопрос: почему в США самым ходовым и популярным видом литературы стал роман (повесть, рассказ) ужасов? Почему авторы ужастиков составляют такой большой процент среди пишущей братии в Штатах? И ведь нельзя не признать, что наряду с массой ремесленников, щекочущих нервы читателей бесконечными перепевами стокеровского «Дракулы», американская литература ужасов дала миру действительно талантливых мастеров жанра. Эдгар По, Амброз Бирс, Говард Лавкрафт говорили о запредельном и потустороннем весьма убедительно, как о том, с чем они непосредственно сталкивались. Да и наш современник Стивен Кинг пишет неплохо, хотя его книги и несут на себе печать фордовско-голливудской системы поточного производства.

Объяснять феномен необычной популярности в США романов ужасов можно, конечно, с позиций по-прежнему любимого Западом психоанализа: мол, американцы в своем суперпрагматизме и деловитости загнали (вытеснили) мешающие бизнесу мысли о смерти («Танатос») столь далеко в собственное подсознание, что эти самые мысли и образы смерти неизбежно, как перегретый пар из котла, прорываются через единственно доступный канал — искусство и литературу — на свет Божий. А тут ещё и пресловутый инфантилизм, точнее, «ювенильность», вечная подростковость американцев. Не дана им как нации взрослая мудрость примирения с неизбежным, со смертью, не могут они её понять: как же так, вот мы и наши предки трудились, занимались бизнесом, достигли в этом бизнесе больших высот и успехов, а умирать всё равно приходится. Нет, что-то тут не так, надо ещё поднажать, медицину развить, вести здоровый образ жизни, всем поголовно бегать трусцой и т. п. А старуха с косой всё равно не отстаёт, пугает. И американцы — отказывающиеся взрослеть подростки — начинают, как и все подростки про всё страшное и непонятное, сочинять про смерть разные истории и нагонять друг на друга дрожь, чтобы хоть как-то привыкнуть к безносой бабушке.

Дело в том, что по-настоящему избавить от страха смерти, от ужаса бездны и затягивающей глубины может только Высота, Небо, Бог. А протестантизм, исповедуемый большей частью американцев, — религия, конечно, для бизнеса очень удобная, но вот Высоты в нём нет никакой. Очень точно о протестантизме сказал кто-то из наших писателей: они (протестанты), мол, первые догадались о тщете всего небесного. Но догадавшись об этой «тщете» и отвернувшись от Неба (протестанты сотворили себе некий суррогат-заменитель, проекцию Неба на плоскость физической реальности), человек остаётся один на один с Бездной. А Бездна затягивает, как бы мы ни старались зацепиться всеми четырьмя лапками и хвостом за скользкую и покатую земную поверхность. Чуткие натуры ощущают это притяжение Бездны, поэтому в лучших своих проявлениях американская литература ужаса — не что иное, как крик о помощи скользящего в пучину.

Взглянем теперь вновь на гороскоп США и вспомним о Меркурии в восьмом доме — доме Смерти. Под покровительством Меркурия как планеты-коммуникатора находится литература (искусство слова). Но поскольку Меркурий, кроме всего прочего, ещё и психопомп — мифологический проводник душ умерших в загробное царство — и вообще, согласно греческим мифам, Меркурий — посредник между миром живых и миром мёртвых, то неудивительно, что американская литература окрашена Меркурием в достаточно тёмные, инфернальные тона. Да и «оппонирующий» Меркурию, но висящий «на стропах парашюта» в космограмме США Плутон (он же Аид, он же Гадес — бог царства мёртвых в древнегреческой мифологии), конечно же, вносит свою лепту в некрофильство американской культуры.

Тут нужно вспомнить, что и созвездие Близнецов, наиболее сильное и выделенное в гороскопе США, мифологически связано с братьями-близнецами Кастором и Полидевком (Поллуксом),[52] сыновьями Леды, которые после гибели одного из братьев проводят время поочерёдно то в царстве мёртвых Аиде, то на светлом Олимпе, в жилищах богов. А если уж вникать в греческую мифологию поглубже, то, согласно сказочной географии греческих мифов, все земли, находившиеся за великой рекой-океаном (то есть всё, лежащее в Атлантике западнее Геркулесовых Столпов, а значит, и континенты Северной и Южной Америки), опоясывающей своим течением насёленную Вселенную — Ойкумену, относились к миру мёртвой жизни — в противоположность миру живой жизни Ойкумены.

Глава 20

Карл Юнг, оккультный Интернет и мир мёртвой жизни за океаном

Итак, запутанные следы, оставленные организаторами удара по Америке в лабиринтах политики и оккультизма, привели нас в огромную, плохо освещённую пещеру, над входом в которую выбита надпись «МИФ». И здесь, у порога этой пещеры, поневоле приходит в голову мысль: «А не заблудились ли мы, не пора ли выбраться на поверхность, в привычный мир позитивной реальности, твёрдо установленных (компетентными органами) фактов, газетно-телевизионной правды, преподносимой жаждущему человечеству прямо домой на блюдечке с голубой каёмочкой. Ведь миф — это синоним сказки, выдумки, лжи.

Безусловно, слово «миф» имеет и такое значение, но слова в любом человеческом (а не компьютерном) языке многозначны, смыслов у каждого из них — в особенности у таких древних слов, как «миф», — очень много. Например, выдающийся исследователь, основатель аналитической психологии Карл Густав Юнг считал мифы художественно оформленными проявлениями коллективного бессознательного человечества, проекциями архетипов-первообразов нашей психики в доступную рациональному осмыслению и пересказу действительность.