Армагеддон был вчера - Генри Олди

Вначале появились слухи. Ушлые репортеры сумели проникнуть за непроходимый кордон, сообщив потрясающую весть: люди живут. Живут, отстраивают город, даже пустили трамвай. Помню небывалую фотографию (кажется, первым на Объект проник какой-то смельчак из «Бумбараша», рупора экстремистов): вокруг черный пустырь, искореженное железо, а в центре — дом, обычный, девятиэтажный. В окнах горит свет, старушки мирно сидят на лавочках. А ведь в городе не работала ни одна электростанция!

Да, город — все, что от него осталось, — выжил. Это казалось невозможным: после Хиросимы, после Чернобыля. Но вскоре слухи подтвердились, а на смену им пришли новые. Тогда-то я и услыхала впервые о чудотворных иконах, о домовых, вкупе с таинственными исчезниками, починяющими электропроводку в разрушенных домах. В те дни я уже не первый год разрабатывала «Паникера», мы с ним вместе смотрели новости…

Странная привычка была у Саши: каждый день смотреть новости по «ящику». Тогда я впервые поняла, что такое «человек XX века». Новости каждый день, споры о политике, песни под гитару, Окуджава, Галич — кто их помнит теперь? Эх, Саша, Саша…

Я не верила, посмеивалась над сказками об исчезниках и кентаврах. А «Паникер», то есть Саша, верил. Я поражалась: интеллигент, физик, диссидент, слушавший на митингах самого Сахарова… Верил! Верил — и даже пытался объяснить, что дело не в названии и даже не в том, что фиксирует фотопленка…

Через несколько лет все вроде бы стало на свои места. Объект жил, начали ходить поезда, в городе пустили метро. И только немногие знали, что — началось.

Вначале стала пропадать энергия — в огромных количествах и совершенно бесследно. Потом — газ. Затем — сверхъестественные аферы с авизо и банковскими счетами. Дальше — неуловимые «железнодорожники», быстро подмявшие под себя даже легендарных «тамбовцев» и «воркутинцев». Говорят, все началось с поездов: «воркутинцы», промышлявшие грабежом составов, стали пропадать один за другим при невыясненных обстоятельствах, когда пытались «накрыть» поезда, идущие на Объект или местного формирования. Корейчик, «воркутинский» пахан, приехал в город во главе своих самых лучших киллеров — и погиб сам на квартире местной любовницы, утонув в ванне. С тех пор и пошло — «железнодорожники».

Но это были еще цветочки.

Год назад очумевшие от ужаса наследники Билла Гейтса установили, что уже не первый месяц их «ноу-хау» вовсю продаются на «черных» биржах Южной Азии. Вслед за «Майкрософтом» завыли директора «Дженерал электрик», затем слитным хором — еще два десятка компаний.

А потом пошли лопаться банки — один за другим. Спасались лишь те, кто успевал уплатить «дань», откупившись от «продавцов секретов». Собственно, секретов больше не осталось. Не помогали ни хитроумные пароли, менявшиеся ежедневно, ни всесильное ФБР вкупе с Интерполом. След взяли — и взяли быстро, но след, как в свое время верно заметил Марк Твен, не вздернешь на виселицу.

Один из швейцарских банков тряхнул стариной, переведя документацию на бумагу. Дыроколы и скоросшиватели помогли — ровно на неделю.

Журналисты сходили с ума, толстые дядьки из МВД надували щеки, но кто-то самый ушлый — не Девятый ли?! — уже знал, в какую сторону смотреть.

Правда, смотреть — не значит видеть. Главной моей добычей стал слушок о том, будто среди «железнодорожников» завелся ясновидящий, пронзающий взглядом стальные стенки сейфов и считывающий пароли на лету. Слушок я передала своим боссам, после чего можно было смело расписываться в агентурном бессилии.

О пропаже энергии (тогда все это только-только начиналась) мы говорили с Сашей в последний вечер. Не по моей инициативе — начальство само велело расспросить «Паникера». Саша увлекся, начал что-то объяснять по поводу изменения (или искривления, не помню уже) реальности. Диктофон, спрятанный в кармане халата, неслышно крутился, я улыбалась…

…Саша, Саша! Неужели мне мучиться до конца дней? И смогу ли я доказать Там, куда доведется когда-нибудь попасть, что не я виновата в твоей крови? Мне позвонили, я схватила ключи от машины… Поздно!

…Кровь, залившая рубашку, новую рубашку, только что из прачечной, с наскоро пришитой пуговицей у левого запястья. В то утро он торопился и пришил пуговицу сам — не хотел меня будить…

6

Надо было заснуть. Сегодня я слишком быстро раскисла. Наверное, следовало испробовать привычную методику: лечь, закрыть глаза и пройтись по цепочке. Что плохо, отчего и почему все это не так и страшно. Не страшно, что полгода от нее нет писем, не страшно, что позавчера была годовщина смерти Саши и что, если я не выполню «настоятельную просьбу» своих невидимых боссов, мне скорее всего никогда больше не увидеть мяч, катящийся по берегу моря…

Впрочем, если первое и второе изменить нельзя, то в части третьего — все в моих руках. Девятый прав: с трудным приказом, как малознакомым мужиком, следует переспать, и все станет ясно. Конечно, Девятый выразился не столь прямо. Но он прав, утро вечера… Если Девятому за семьдесят, если он много лет работает там же, где и я, знает ли он, кто и почему приказал убрать «Паникера»? А может, он не просто знает? Может, он сам…

…Нет, нет, все! Хватит! Утро вечера все-таки мудренее. Скорее заснуть, а там…

Звонок. В дверь — долгий, наглый. Рука тут же возжаждала пистолетную рукоять, и я с трудом заставила себя забыть о спящем в ящике стола «браунинге». Да, нервы — ни к черту!

На часах — ровно полночь…

Хорошо новый день начинается!

Вторник, семнадцатое февраля

Гей-визит к Казаку Мамаю * Вован Холмс и доктор Эрка * Кольца и браслеты, юбки и кастеты * Кентавромахия * Сержант Петров помогает следствию

1

Философский вопрос — одеваться или спрашивать «кто там?» — я решала недолго. Лучше спросить. Вдруг это соседи, у которых тоже лопнул стояк? Ну а если нет, стрелять можно и в ночной рубашке — предварительно сходив в кабинет за «браунингом».

—Кто?

Кажется, ледяного голоса не получилось. Каменного — тоже. Впрочем, у меня и не должно быть такого голоса. Бедную женщину тревожат в полночь-заполночь…

—Я…

Оставалось только моргнуть и прижаться к стене — если этот «я» все-таки начнет стрелять. Как бишь на такое принято отвечать? «Я? Да ты гонишь!»

— Госпожа старший следователь! Это я, следователь Изюмский.

Для того чтобы объяснить ночное появление дуба на моей лестничной площадке, требовалась не моя голова, а по меньшей мере главный пентагоновский компьютер.