Простые вещи, или Причинение справедливости - Павел Шмелев

Свою долю получил DrTecsaco. Где бы он ни находился, двести тысяч долларов наверняка скрасят его существование. Банковский счет Семена Авраамовича пополнился на более крупную сумму, которой хватило бы приблизительно на четыре «БМВ» седьмой серии. К этим деньгам Наталья присовокупила приличную премию для Ферберга, еще раньше Лифшиц объяснил ей роль и место Лени в акции. Для хорошего человека и хороших денег не жалко. Заслужил.

Тремя разными путями Наталья вывела и остальные средства. Большая часть из них превратится в наличность. Тугие пачки евро до сих пор остались, по мнению Натальи, самым надежным способом расчетов. Да и хранить в нынешней ситуации как-то спокойнее — с курсом рубля творится что-то странное, национальная валюта последнее время начала «хворать». Еще процентов пять от общей суммы аккуратно «слизнула» комиссия банка. Что ж, оффшорные транзакции тоже имеют свою цену, деньги любят чистоту.

В сухом остатке обнаружилось, что Сапарова стала обладательницей чуть более двух с половиной миллионов евро, и каждый евроцент из них уже имел свое предназначение. Небольшую толику Наташа решила потратить на покупку дома. Присмотренный пару недель назад симпатичный обустроенный коттедж с небольшим гаражом и садиком ждал свою хозяйку. Надоели эти муравейники, хотелось тишины, спокойствия и стабильности. Надо же, микрорайон «Трансгруз», фу! Ну, а завтра… Да, надо расслабиться. Середина мая, весна. Решено! Завтра будет автосалон Subaru. Там есть прикольный паренек Артем, немножко заикается и краснеет. Наташа всегда мечтала о фантастически стильном Subaru XV нежно-фисташкового цвета.

Ровно на неделю Наталья постаралась забыть о Плане. Она взяла отпуск сама у себя — гоняла по ночным улицам Излучинска, умытым весенней грозой, с удовольствием дегустировала блюда в нескольких раньше неизвестных ей ресторанах, сделала маникюр и педикюр, подолгу спала или просто валялась на диване с каталогами мебели для нового дома. А на восьмой день, сразу после чашки эспрессо с густой ароматной пенкой Наталья набрала телефон человека, которому было суждено сыграть важную роль во втором акте пьесы…

Глава 29

Мансур Алероевич Висаитов говорил по-русски чисто и даже рафинированно — сказывались необъятные полки классической литературы в библиотеке его родителей. Однако при необходимости (или «под настроение») Мансур Алероевич умел включать одну из версий своего акцента. От первой, тревожно-каркающей, разило запахами пороховой гари, оружейной смазки, солдатского пота, заскорузлых от крови медицинских бинтов и погребальных венков. Вторая — дружелюбная, гостеприимная — вызывала у собеседника образы уютного домашнего очага, тугих красных помидоров, ароматной кинзы и пряного овечьего сыра «нахча».

— Натэ, дорогая, душевно рад слышат! Приэзжай, барашка рэзат будэм, вино пить, говорыть будэм! — Висаитов подмигнул референту, стоящему рядом в ожидании указаний.

— Маник, вот как хорошо, что ты меня помнишь, — растроганная Наталья хотя и ожидала нечто подобное, все же по-женски и приятно удивилась. — Когда ты свободен?

— Хьоме, для тебя я свободен в любое время суток. В светлое и, не побоюсь этого слова, в темное. Ночью приезжай, днем приезжай, только сообщи номер рейса, — Мансур перешел на деловой тон.

— Хорошо Маник. Спасибо тебе. Я на днях прилечу. Может, даже завтра. Нет, нет, не беспокойся, я найду, где остановиться. Пока, целую.

— А как я тебя целую, даже дедушке моему страшно! Хранит тебя Аллах! Жду!

Отключившись, Сапарова с долей смущения вспомнила давнего, еще школьного друга. Да, наверное, не приятеля, а именно друга. Ничего «этакого» между ними не случилось. Ну, целовались пару раз, да. Манник всегда был необычным, «нехарактерным» что ли. Появившись в их девятом дружном «А» классе, мгновенно разрушил сложившееся шаткий баланс безответно (равно как и взаимно) влюбленных парней и девушек, разрушил необратимо. Стройный, высокий, жилистый, сухой как щепка, с великолепной мускулатурой и манерами, столь не характерными для подростка, Маник сразу же завоевал сердца большинства одноклассниц. И не только — симпатию выказывали и учителя. Наташке казалось, что Маник не прилагал к этому никаких усилий, а просто был самим собой — благородным, изысканно вежливым, начитанным и… неуловимо опасным. К Наташке же он питал чувства скорее братские, чем мужские. Чем это объяснить, Наталья не понимала, но ее женское самолюбие сей факт не задевал. Ну, да дело прошлое, а друг из Маника получился хороший, надежный.

Его родители жили в Излучинске временно, работали по каким-то своим делам, связанным с околонаучной деятельностью по разведке и добыче грозненской нефти. Пожили годик, и уехали обратно, а Мансура оставили доучиться — и так уже четвертую школу меняет, а это плохо для успеваемости. Он и доучивался. Легко и непринужденно окончив школу с золотой медалью, поступил на химический факультет Излучинского политехнического, традиционно питавшего кадрами всю чеченскую «нефтянку». Потом исчез из поля зрения лет на восемь и неожиданно для всех объявился уже в Москве, с дипломом московской «Плешки», Экономического университета имени Плеханова.

Выходец из влиятельного (поговаривали, что самого влиятельного и древнего) тейпа «нашха», Мансур Висаитов со сдержанной гордостью упоминал о своих многочисленных предках, которые со времен имама Шамиля составляли элиту чеченского народа. Ученые, богословы, врачи, военные, даже один Герой Советского Союза. Как водится, многие представители этого рода сейчас обосновались в странах арабского мира — в Йемене, Египте, Катаре и Турции. Все это Наталья знала из рассказов самого Маника, с которым виделась… когда же? Лет десять назад? Верно, на последней встрече выпускников. Тогда Маник походил скорее на венгерского князя в изгнании, а не на родовитого чеченца: умопомрачительные костюмы, фантастический «мазератти», дизайнерские букеты одноклассницам, стоившие как средняя зарплата врача… Наталья припомнила, что и каких-то устриц жрали, в шампанском, правда не купались — февраль. В общем, вся компания однокашников осталась довольна.

Сейчас, в атриуме Центра международной торговли на Красной Пресне Маник виделся тем, кем являлся в действительности — состоятельным и успешным бизнесменом, воротилой. Вопящая о богатстве атрибутика начала двухтысячных ушла в прошлое, теперь это был скромный восточный человек в странноватой для этого места спортивной паре Bosco Sport (только что с теннисного корта), на правом (ох, ну почему на правом-то?) запястье поблескивал Vacheron Constantin с турбийоном, волосы заметно тронуты сединой. Расположились в уголке, Наталья потягивала морковный фреш. Все сумасшедшие предложения Маника, проистекающие из долга гостеприимства и заключающиеся в немедленном и тотальном истреблении лучших яств, посланных Всевышним, она очень вежливо и столь же твердо отклонила, перейдя сразу к делу.

Пришлось рассказать многое и без утайки, иначе Маник просто обиделся бы или не понял сути, что в обоих случаях повлекло бы отказ. Свои потребности Наталья изложила обстоятельно, постаравшись ради объективности опустить детали с эмоциональной окраской. Естественно, речь шла только об этом этапе Плана, ни слова не было сказано ни об источнике ее нынешнего капитала, ни о дальнейших намерениях. Получилось скомкано и неубедительно, Наталья расстроилась и в ожидании ответа Маника с интересом разглядывала сновавшие вверх-вниз прозрачные кабины лифтов.

Висаитов торговал компаниями, время от времени оказываясь собственником то нефтеперерабатывающих, то цементных заводов. Также попадались крупнотоннажные танкеры, выгодные лицензии на месторождения вольфрама, кондоминиумы в Северной Каролине и мясохладобойные предприятия в Аргентине. Последняя сделка с продажей заводской линии по производству эластомеров и фланцевых колец для трубопроводов группы Saudi Aramco в Абу-Даби принесла бизнесу Висаитова двадцать девять миллионов долларов, а ведь это рядовой контракт.

Конечно, своим делом Мансур владел не в одиночку — ему, как управляющему партнеру, принадлежала лишь четверть компании, штаб-квартира которой располагалась в лондонском квартале Кэнери Уорф. Несмотря на людоедскую арендную плату, этот офис все же решили взять, «на вырост».

Наташкина абсурдная просьба выглядела антирыночным закидоном и вначале показалась Мансуру экзотическим способом бизнес-самоубийства, притом общественно опасным. В деловых кругах такой способ конкурентной борьбы (а он подозревал, что где-то там не очень глубоко все же закопаны деньги) называли бросанием какашек в вентилятор — криков много, а профита ноль.

Сомнения вызвало вот что. Натэ, по крайней мере, это следовало из ее слов, намеревалась разрушить знаковый региональный проект, не собираясь поднимать упавшее знамя. Так дела не делаются. Утопление конкурента имеет смысл, если его делянка достается тебе, не так ли? В противном случае растет армия врагов, а денег не прибавляется. Могут и банально кирпичом в подъезде угостить, а что, нормальное развитие событий для провинции. Выравнивание «конкурентного ландшафта» целесообразно только тогда, когда есть виды на это поле деятельности и планы простираются чуть дальше, чем намерение насыпать нехорошим людям перца на хвост.