Моя жизнь - Мохандас Ганди

Мне пришлось на собственном опыте испытать, что означали оба эти правила. По вечерам я часто ходил гулять вместе с м-ром Коатсом, и мы редко возвращались домой раньше десяти часов. Что, если полиция арестует меня? М-ра Коатса это беспокоило даже больше, чем меня. Своим слугам неграм он должен был выдавать разрешение. Но разве мог он дать его мне? Разрешение получал только слуга от своего хозяина. Если бы даже я пожелал взять такое разрешение, а Коатс согласился бы выдать его мне, это все равно было бы невозможно, так как явилось бы подлогом.

Поэтому м-р Коатс или кто-то из его знакомых свел меня к адвокату д-ру Краузе. Оказалось, что в Лондоне мы состояли в одной юридической корпорации. Он был вне себя, узнав, что мне нужно получить разрешение для того, чтобы выходить на улицу после девяти часов вечера. Он выразил мне свое сочувствие. Вместо того, чтобы приказать выдать мне пропуск, он написал письмо, разрешавшее мне выходить в любое время, не подвергаясь преследованиям полиции. Выходя на улицу, я всегда брал это письмо с собой. И если мне не пришлось ни разу им воспользоваться, то это чистая случайность.

Д-р Краузе пригласил меня к себе, и мы, можно сказать, стали друзьями. Иногда я заходил к нему и у него познакомился с его знаменитым братом, который был прокурором в Иоганнесбурге. Во время англо-бурской войны он был предан военному суду за участие в подготовке к убийству английского офицера и приговорен к тюремному заключению на семь лет. Старшина юридической корпорации лишил его права адвокатской практики. По окончании военных действий он был освобожден и, будучи с почестями восстановлен в трансваальской адвокатуре, возобновил практику.

Впоследствии эти связи принесли мне пользу в моей общественной деятельности и во многом облегчили работу. Запрещение ходить по тротуарам имело для меня более серьезные последствия. Я всегда ходил гулять в поле через Президентскую улицу. На этой улице находился дом президента Крюгера. Это было весьма скромное здание, без сада, ничем не отличающееся от соседних домов. Многие дома в Претории выглядели гораздо претенциознее, их окружали сады. Скромность президента Крюгера вошла в поговорку. Только наличие полицейской охраны у дома свидетельствовало о том, что здесь живет должностное лицо. Почти всегда я беспрепятственно проходил по тротуару мимо полицейского.

Но дежурные менялись. Однажды полицейский без всякого предупреждения, даже не попросив сойти с тротуара, грубо столкнул меня на мостовую. Я испугался. Прежде чем я успел спросить, что это значит, меня окликнул м-р Коатс, который случайно проезжал здесь верхом.

— Ганди, я видел все. Я охотно буду свидетелем на суде, если вы возбудите дело против этого человека. Очень огорчен, что с вами так грубо обошлись.

— Не стоит расстраиваться, — сказал я. — Что понимает этот несчастный? Все цветные для него одинаковы. Он поступил со мной так же, как со всеми неграми. Я взял себе за правило не обращаться в суд с жалобами личного характера. Поэтому я не собираюсь подавать на него в суд.

— Это на вас похоже! — сказал Коатс. — Но все-таки подумайте. Его следует проучить.

Затем он обратился к полицейскому и сделал ему выговор. Я не понял, о чем они говорили, так как полицейский оказался буром, и они разговаривали по-голландски. Но полицейский извинился передо мной, в чем не было никакой необходимости. Я уже простил ему.

С тех пор я никогда больше не ходил по этой улице: на месте этого человека мог оказаться другой, который, не зная о происшедшем, мог сделать то же самое. Зачем без нужды рисковать быть снова сброшенным на мостовую? Я стал ходить другой дорогой.

Этот случай усилил мое сочувствие к индийским поселенцам. Я обсудил с ними, насколько целесообразной будет попытка возбудить дело по поводу этих законов, если это окажется необходимым после свидания с британским агентом.

Таким образом, я узнал тяжелые условия жизни индийских поселенцев, не только читая и слушая рассказы, но и на личном опыте. Я видел, что Южная Африка не та страна, где может жить уважающий себя индиец, и меня все больше занимал вопрос о том, как изменить такое положение вещей.

Однако моей глазной обязанностью в то время было дело Дада Абдуллы.

XIV

Подготовка к процессу

Годичное пребывание в Претории обогатило мою жизнь. Именно здесь получил я возможность научиться и овладеть кое-какими навыками общественной деятельности. Именно здесь религиозный дух стал моей жизненной опорой, и здесь также я приобрел настоящее знание юридической практики. Здесь я научился вещам, которые молодой адвокат узнает в кабинете старшего адвоката, и здесь же в меня вселилась уверенность, что, в конце концов, из меня получится настоящий адвокат. В Претории я узнал, в чем секрет успеха адвоката.

Дело Дада Абдуллы было не мелким. Исковая сумма составляла 40 тысяч фунтов стерлингов. Возникшее из коммерческих сделок, оно складывалось из запутанных расчетов. Частично иск основывался на выданных векселях, частично на обязательствах, содержавших обещание выдать вексель. Защита базировалась на том, что долговые обязательства были составлены обманным образом и не имели достаточного обеспечения. К этому запутанному делу относились многочисленные прецеденты и применялись различные законы.

Обе стороны наняли лучших защитников и поверенных. Таким образом, у меня была прекрасная возможность изучить их работу. Мне поручили подготовить дело истца для поверенного и отобрать факты в пользу истца. Я учился, наблюдая, что поверенный принимает и что он отвергает, а также, что использует защитник из досье, подготовленного поверенным. Я понимал, что подготовка к процессу — прекрасное мерило моих умственных сил и способностей отбирать доказательства.

Я проявил к делу огромный интерес, весь ушел в него.

Я перечитал все документы по сделкам, имевшие отношение к иску. Мой клиент был человеком очень способным; он полностью доверял мне, что облегчало работу. Я тщательно изучил бухгалтерию и совершенствовался в искусстве перевода, так как мне приходилось переводить корреспонденцию, которая большей частью велась на гуджарати.

Хотя, как я уже говорил, меня интересовали вопросы вероисповедания и общественной деятельности и я всегда уделял этому время, в тот период не это было для меня главным. Главным была подготовка к процессу. Чтение законов и разыскивание, когда это бывало необходимо, судебных прецедентов всегда отнимали большую часть времени. В результате, поскольку я располагал документами обеих сторон, я приобрел такое знание фактов, относящихся к делу, какого, по-видимому, не имели даже сами тяжущиеся стороны.