Изменение ума. Заметки о прошлом, настоящем и будущем русского государства - Григорий Кузьмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако мне всё это непонятно, ведь власть – понятие очень конкретное, связанное с принятием решений и персональной ответственностью за них. Для того, чтобы осуществлять власть нужно очень многое: хорошее образование, широкий кругозор, жизненный опыт, умение и желание думать, прочная система ценностей и осмысленный взгляд на мир, свободный доступ к правдивой информации, наличие достаточного количества времени, чтобы разбираться в хитросплетениях общественной жизни, не говоря уже о массе дополнительных качеств хорошего руководителя. Не нужно заблуждаться: в этом мире всем необходимым для осуществления власти обладает только Бог, а все наши формы правления есть не более, чем довольно жалкая попытка человечества справится самостоятельно в отсутствии возможности для осуществления полноценной теократии. Что же тогда такое власть народа? О чём вообще идет речь в демократии? Власть ведь представляет собой очень выраженную, осязаемую деятельность по управлению. Где в российской демократии управление, где власть, где ответственность за неё? Я могу представить себе демократию на уровне древнегреческого полиса, но на уровне стопятидесятимиллионной России такое невозможно.
Если предположить, что власть народа – это не столько о власти, сколько о совместном формулировании целей развития, о своеобразном поиске истины, то всё равно получается глупость. Никто из нас не бог, значит никто из нас не обладает возможностью принять полностью осмысленное решение, а абсолютное большинство – объективно даже не способно приблизиться к этому. Если предположить, что суть демократии в соборности, в том, что никто из нас по отдельности не истина, но все вместе мы делаемся Истиной, то такое заключение тоже неверно. На церковные и земские соборы съезжались не случайные люди, а специально выбранные, они на определённый промежуток времени становились крайне узкоспециализированными людьми, целью которых становился совместный поиск истины. Но ведь у нас не так. Почему в нашей Конституции указано, что президентом может стать лицо старше тридцати пяти лет, а голосовать могут все, кому исполнилось восемнадцать? Кто сказал, что принимать повседневные решения по решению текущих дел в окружении десятков советников и обладая ресурсами мощной бюрократической базы – это сложнее, чем принять одно-единственное решение, которое определит жизнь человека на следующие несколько лет? Кроме того, я хорошо помню себя в восемнадцать лет: я был кем угодно, но только не «носителем суверенитета и источником власти». К нынешнему дню я много читал, много думал, много работал над собой, и я не понимаю, почему на следующих выборах мой голос будет равен голосу юнца, вчерашнего школьника, или тунеядца, который живёт за счёт своей несчастной жены. Да и к тому же я могу теперь дать своей стране больше, чем отметку в одной из граф избирательного бюллетеня. А если речь идёт не обо мне, а обо всём народе как носителе суверенитета, то ведь все остальные россияне такие же, как я, от того, что мы подсчитаем сумму наших жизненных позиций, ясности не прибавится. Всеобщее избирательное право – это фикция, это власть не народа, а той самой силы исторической инерции, стереотипов и сиюминутных влияний, и так только в лучшем случае. Власть народа – это фикция, потому что она размывает строгую логику власти, которая является стержнем, смысловым центром саморегуляции общества. Это полная подмена чётких социальных понятий. Вероятно где-то в Европе она действительно имеет и смысл и значение, но я не вижу предпосылок для неё в России. Демократия – это размывание целей и задач страны, способности производить осмысленное движение вперёд, достигать заданных ориентиров. Ошибочность курса В. В. Путина не является свидетельством порочности авторитаризма как такового, его способности консолидировать страну. Если авторитаризм не навязывает свои цели народу, а их выражает, то в нём благо, а не зло. Это потенциал устойчивого движения вперёд и эффективного государственного строительства, залог успешного следования логике общественного развития и достижения стоящих перед страной целей. Наверно, смысл западной демократии в ней самой, а не в том, что она делает. Это проявление западного индивидуализма, и само право голосовать – ценность, это возможность для человека себя выражать и быть самим собой. Западная демократия представляет собой силу, наполняющую смыслом и значением жизнь каждого человека. Но суть русского видения мира, его ценность, я уверен, не в выражении себя, а в осознанном движении вперёд всего общества, в том, чтобы наполнить смыслом и значением жизнь всего государства. Россия – страна-идея, а не простая совокупность индивидуумов. Это коллективизм, но не восточный, а русский, это стремление сильных индивидуумов жить и сознавать себя единым целым.
В последнее время, в свете всё более набирающего обороты национализма, мы совсем потеряли из виду то, что твёрдо знали с самого детства: быть русским – это не о национальности, не об этносе, быть русским – значит сознавать себя частью чего-то большего. «Русский» – это прилагательное именно потому, что перед нами не данность от рождения, а качество приобретаемое. «Россиянин» – это всё же о гражданстве, но «русский» – это об объединяющей идее, об определённых качествах личности, о том самом «духе», который всегда идёт вслед за прилагательным «русский». Идя сегодня по пути великорусского национализма, ведя разговоры о силе русской культуры и языка, мы размываем исторические и ценностные основы нашего государства, прямо способствуя его деградации и распаду. Не совсем понятно, почему этот национализм завладел сегодня нашими умами. Может быть, он пришёл в день нынешний из нашего трагического прошлого в силу исторической инерции, играющей сегодня такую важную роль в жизни нашей страны, но вероятнее он связан с порочной логикой демократического государственного строя. Мы пестуем великорусский национализм ввиду численного преобладания великорусского племени в нашей стране. В таком случае в этом ещё одно доказательство противоестественности демократии для нашей страны, во всяком случае, на федеральном уровне. Россия – это не результат подсчёта чьих-то предпочтений, а нечто большее, чем каждый из нас, но в чём каждый из нас находит себя.
В современной России хорошо заметен главный порок демократии как призрачной власти народа – популизм. Вероятно, это самое слабое место нынешнего российского политического режима, разъедающего власть, делающего её беспомощной и вторичной, если не по отношению к другим государствам, то по отношению к общественным стереотипам, предрассудкам и потребительству. Корни этого явления стоит искать в далёком уже 2000 году, в первом обращении президента к Федеральному Собранию, где впервые на официальном уровне были провозглашены цели и задачи федеральной политики:
Мы привыкли смотреть на Россию как на систему органов власти
