Готика плоти - Эдвард Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Пора", - подумала она.
Она знала, что откладывает... и знала, что боится. Она тоже чувствовала дом, как и другие, но ничего не говорила, потому что ей нужна была безопасность, чтобы оставаться объективной как можно дольше. Она выключила весь свет в комнате, кроме маленькой лампы на тумбочке. Темно-синие обои комнаты с крестообразными символами разных размеров казались многомерными; ее христианские корни нашли в них утешение. Затем она налила себе стакан воды из прикроватного графина и достала другую бутылочку с таблетками.
Лоброгейн был психоактивным веществом по определению текста и обладал некоторыми незначительными анальгетическими свойствами в малых дозах. Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов давно запретило его из-за страха перед злоупотреблением, потому что в неконтролируемых дозах он мог вызывать психоделические галлюцинации и, в некоторых случаях, психоз. Программа телетезии армии приняла его для ускорения совершенствования людей с талантами Адрианны, ссылаясь на то, что польза для национальной безопасности перевешивает риски. С тех пор Адрианна стала, по крайней мере, психологически зависимой от его свойств, подобных морфину, и поэтому ей требовалось еще больше вызывающих привыкание барбитуратов, чтобы оставаться функциональной.
"Просто помни, что ты делаешь для своей страны, - всегда напоминал ей ее лечащий врач в Форт-Миде. - Такие экстрасенсы, как мы, в основном выброшены в обычный мир или обречены на цирк уродов и таро-салоны. Мы спасаем так много жизней, используя свои дары, как мы делаем здесь".
Адрианна предположила, что он прав, и она также знала, что смывает свою собственную жизнь в унитаз ради своего "долга". Теперь это не имело значения.
Она съела одну ванильную капсулу и легла на кровать. Когда она приняла препарат, она "выскользнула" из него гораздо быстрее, до такой степени, что такие выскальзывания теперь часто происходили против ее воли; отсюда и барбитураты, чтобы нейтрализовать эффект. Она знала, что может пойти сейчас, если попытается, но она решила подождать полчаса для полного впитывания. Она лежала в крестообразной форме, вытянув носки ног, вытянув руки, дыша глубоко и медленно. С закрытыми глазами ее зрение было всего лишь пейзажем из темного зерна.
Сначала она попробовала несколько удаленных видов, еще более простых. Сосредоточившись на простой мысли-цели, она позволила своему мысленному взору начать рисовать "снимки". Это было совсем не похоже на внетелесное путешествие; не было никаких блужданий, никакого ощущения движения или бестелесности. Она подумала о Южном атриуме, а затем увидела его, заметила Кэтлин, смотрящую телевизор, скрестив ноги, что-то явно было у нее на уме. Затем кухня, и она увидела Карен и репортера, занятых приготовлением ужина. Она видела, как двигались их губы, когда они разговаривали - Карен, казалось, была чем-то расстроена - но она не могла слышать, что они говорили. Во время дистанционного просмотра все, что она могла слышать, был гул в ее голове, и ее поле зрения отличалось от стереоскопического зрения, вместо этого больше походило на просмотр чего-то через щель. Она думала о нескольких областях, которые она видела снаружи, затем "щелкнула" на них: передний тупик, задние сады, часть лесной полосы. В какой-то момент ей показалось, что она увидела небольшую спортивную машину, но далеко от парковки; вместо этого она стояла, как будто спрятанная в лесу. Она не могла видеть никого внутри. Затем, дальше, еще одна машина? Да, старый, длинный седан с крышей ландо и несколькими вмятинами. Выхлоп из глушителя плыл вверх, двигатель, очевидно, работал. Внутри были мужчина и женщина, но она не могла видеть их лиц. Она отдалилась от территории? Иногда это случалось. Она пыталась перенаправить себя.
Она вспомнила встречу Кэтлин на кладбище, а затем увидела его: заросший периметр, скрытый в лесу, окруженный забором с шипами и железным гребнем. Она увидела наклоненные надгробия, некоторые очень старые, но даже в темноте ей удалось прочитать имя на одном из них: РЕДЖИНАЛЬД ХИЛДРЕТ.
"Хорошо... Сейчас... Давай", - сказала она себе.
Вниз.
Глубже и ниже...
"Щелчок" стал неясным. Она не могла видеть.
Ниже. Глубже.
Она прошла сквозь землю, она видела внутри гроба, но ничего ясно видимого, только холодные узоры смертной возвышенности.
Она увидела тело, но не лицо.
"Вон, вон!"
Она выскочила, отползла от клаустрофобии. Тьфу! Она ненавидела видеть тела.
Еще одно, и тогда она сможет перейти к внетелесному путешествию; она вспомнила свой первый удаленный просмотр ранее: журналист, шпионивший в офисе на третьем этаже. Он нашел сейф, спрятанный в стене.
"Сейф", - подумала она.
И вот она, смотрит прямо на него.
Сквозь, сквозь него...
Чтение номеров бирок, названий улиц и адресов, а также информации на документах и экранах компьютеров было высшей ценностью удаленного просмотра, по крайней мере, для военных и правоохранительных целей - Адрианна была хорошо обучена. Но сегодня она выбыла.
Ее зрение не могло обнаружить ничего внутри сейфа. Только темнота.
"Откажись", - посоветовала она себе.
Когда она заставила свое зрение выйти за пределы сейфа - изображение, похожее на камеру с обратным зумом, - она увидела еще одну вещь: картину в рамке, которая выглядела довольно старой, гравюру. Мысленно она прищурилась, и щель ее поля зрения нацелилась на нечеловеческое лицо с пустыми глазами, затем ниже, на тонко высеченные слова: Я ЕСТЬ, КАК Я СМЕЮ ПРЕДСТАВИТЬ ОБЛИК МОЕГО ВИДЕНИЯ: БЕЛАРИЙ.
Слова и гравюра ничего не значили для нее. Пора было заканчивать с этим, но практика укрепила ее; она давно не видела удаленно, и она была рада обнаружить, что не потеряла хватку; если что, она чувствовала себя еще более настроенной...
...что было бы хорошо для того, что будет дальше.
Она открыла глаза на кровати, обнаружила, что смотрит прямо вверх на завораживающе детализированные жестяные потолочные плитки. Она поднесла руки к лицу, затем опустила их к груди, животу и бедрам. Пот пропитал бюстгальтер и трусики, а кожа стала глянцевой. Тепло всегда бодрило ее и еще больше усиливало ее восприятие.
Лоброгейн подействовал, заставив ее сонно улыбаться. Возможно, это был самый главный побочный эффект препарата - жадное насыщение, очень похожее на оргазм, - который привлек ее больше всего. Она подсознательно использовала его, чтобы заменить подлинное сексуальное освобождение? Это не одно и то же, но это было ужасно близко, и ее зависимость
