Огни сумеречного города - Николай Игоревич Епифанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но было в комнате нечто особенное и по-настоящему удивительное, ребята никогда прежде не видели ничего подобного. Капитан проследил направление их взглядов, пытаясь понять, почему у его гостей такой странный вид. В углу на стойке стояла белая поцарапанная коробка с дверцами. Сверху из неё торчала изгибающаяся труба, а сбоку отчётливо выделялась ручка, похожая на ту, которой когда-то заводили автомобили. На самой коробке лежал плоский чёрный диск.
– Что это? – любознательный Артур опередил своих друзей.
– Это? – Мартин указал в сторону коробки. – Патефон. А что не так?
– Что такое патефон? – тут уже подключился Марк.
– Что… – очевидно, вопросы ребят озадачили Капитана и вынудили впасть в ступор, после чего он громко засмеялся, заставляя предметы вокруг сотрясаться.
Чтобы не упасть, капитану пришлось плюхнуться в кресло. Он смеялся и смеялся, даже слёзы выступили. Друзья переглянулись, и у каждого в глазах был немой вопрос: «А что смешного?»
– Простите, – когда смех наконец отступил, капитан вытер рукавом глаза. – Я даже не знаю, почему смеюсь. То ли от отчаяния, то ли от нелепости ситуации. Простите ещё раз.
– А в чём нелепость? – Марк уже стоял у неизвестного прибора и внимательно его рассматривал.
– Я всё время забываю о том, в каком мире живу. Понимаете, когда подолгу ни с кем не контактируешь и думаешь о прошлом, то выпадаешь из действительности. А она такова, что в ней нет многих вещей, к которым я привык и которые любил, в том числе нет музыки. Откуда вам действительно знать, что это за штука? – опираясь на подлокотники, капитан поднялся на ноги и подошёл к Марку. – Идите все сюда. Чего там стоите? Никогда бы не подумал, что однажды скажу нечто подобное, – капитан покачал головой и дождался, пока Виктор, Артур и Анна встанут рядом с другом. – Это патефон. Очень старое устройство, на котором когда-то давно проигрывали музыку.
– Музыку?! – воскликнула Анна.
– Да, музыку, – капитан грустно улыбнулся. – В моё время он считался прадедушкой среди подобных аппаратов, да и я им долгое время не пользовался, пока работали другие проигрыватели.
– То есть вы хотите сказать, что у вас есть музыка? – Марк чувствовал, как где-то в груди родился трепет, который он был не в силах унять.
– Да, есть, – кивнул капитан.
– Музыка?
– Она ещё осталась?
– Можете включить?
– Подождите, – Марк остановил общий гам, чтобы позволить капитану договорить.
– Вы даже не представляете, насколько мне приятно видеть ваши небезразличные лица, – Мартин Кретчет расцветал на глазах, и даже могло показаться, словно его сгорбленная спина выпрямилась. – Я не могу вспомнить, когда в последний раз видел кого-то, кто проявил хотя бы каплю вашего интереса. Я был уверен, что таких изгоев, как я, больше нет. С годами смирился, как смиряются с неотвратимостью смерти.
– Что вы имеете в виду под изгоем? Нет, я знаю это слово, но в данном случае.
– В данном случае я лишний человек для этого мира. По крайней мере, до сегодняшнего дня считал себя таким. Когда люди вокруг живут совершенно по другим правилам, не обращают внимания на то, что ты считаешь важным, задаёшься вопросом: «А кто из нас не прав?» Поначалу я был уверен, что все сошли с ума, а затем решил, что, наверное, я устаревший вариант, которому надо тихонько уйти на покой, не оставив после себя и следа, – капитан тяжело вздохнул. – Давайте сейчас не будем об этом. Вы хотели музыку? Марк, видишь, на полке лежит стопка конвертов? Пожалуйста, подай верхний.
Марк подошёл к шкафу и взял квадратный конверт. На яркой обложке была изображена фигура мужчины, изогнувшегося в странной позе.
– А кто это? – юноша передал пластинку в руки Мартина Кретчета, который, не тратя времени зря, достал её из конверта и, заменив другую, положил на патефон.
– Фредди Меркьюри. Он был солистом группы Queen, – капитан несколько раз повернул ручку, а затем поднёс иглу к самому краю пластинки. – Сейчас вы услышите нечто прекрасное, но, предупреждаю сразу, вначале можете испугаться.
Едва игла коснулась пластинки, как из трубы зазвучали первые аккорды. Не сговариваясь, ребята отпрыгнули в сторону, а капитан молча наблюдал за ними. Он словно смотрел на маленьких котят, которым принесли в дом новую игрушку – с одной стороны, пугающую, а с другой, жутко интересную.
В первые секунды Марк услышал только жуткий грохот, треск, скрип. И пока эта канонада со всей силы била по барабанным перепонкам, мозг пытался хоть как-то обработать поступающую в него информацию. Неожиданно к общему шуму прибавился голос, певший что-то на непонятном языке. Марк перевёл взгляд на капитана, а тот лишь улыбнулся, приложил палец к губам, а затем поднёс его к уху.
«Слушай», – сказал сам себе Марк и закрыл глаза. Юноша не успел заметить момент, когда в его сознании шум превратился в музыку. Он услышал мелодию и смог отделить музыкальные инструменты, названия которых не знал, друг от друга. Мужской голос, звучащий из патефона, гладко ложился на мелодию, а в чём-то даже продолжал её. Вот она… Музыка. Нечто забытое и брошенное на обочине так же, как художественная литература. Какое чувство она вызвала внутри? Ответ оказался не так прост, ведь это было не одно чувство, а сразу несколько: грусть, покой и удовольствие.
Марк тихонько повернул голову, чтобы взглянуть на друзей. Все трое стояли с заворожёнными выражениями лиц и не отводили взглядов от пластинки, совершавшей круг за кругом.
«Как много прекрасного ещё сокрыто в мире? – подумал Марк. – Мы столько всего не знаем, не понимаем. Почему?»
Песня закончилась, капитан поднял иглу и отвёл её в сторону.
– Для первого раза, пожалуй, достаточно.
– Это вовсе не шум, – прошептал Артур, но из-за тишины в квартире его все услышали.
– Шум? – переспросил Мартин Кретчет.
– Да. В справочниках, где я натыкался на описание музыки, было написано, что это шум, вызывающий противоречивые эмоции.
– А что ещё там было написано?
– Музыка потеряла свою популярность, поскольку со временем доказала, что в ней нет никакой пользы, а лишь трата времени и очередной способ сбежать от проблем.
– Трата времени, – задумчиво повторил капитан. – Конечно, трата времени, если
