Орел взмывает ввысь - Роман Злотников

До дворца раджи, представлявшего собой разительный контраст с хижинами, кои лепились вокруг припортового района (в большинстве своем и стен-то не имевшими, циновками занавешивались), добрались где-то через полтора часа. Адмирала встречали. По обеим сторонам роскошно украшенной лестницы выстроились три десятка дюжих молодцев с обнаженными кривыми мечами и копьями. Они ничем не напоминали тех индусов, коих адмирал мог наблюдать на улицах, по которым только что проехал. Впрочем, когда десяток казаков конвоя, восседавших на довольно худосочных лошадях, обнаруженных в конюшнях форта, спешившись, выстроились у коляски адмирала, то в своих лохматых папахах и парадных кафтанах (атаман казачьего отряда как раз по наиболее справной рухляди и отбирал) выглядели они не менее представительно. Да и ростом и статью казаки сим воинам ничуть не уступали…

Встретивший их на верхней площадке лестницы толстяк в роскошных одеждах оказался вовсе не раджой, а его старшим евнухом и кем-то вроде управляющего дворцом раджи. Хотя одет был куда как богато. Одежды – сплошной шелк, пальцы и рук, и, вот ведь диво, ног – перстнями унизаны. Когда адмирал добрался до верхней площадки лестницы, евнух поклонился и разразился длинной и явно цветистой фразой. Адмирал чуть повернул голову к толмачу. Тот вполголоса произнес, слегка запинаясь:

– Мой господин счастлив приветствовать великого русского морского начальника в своем дворце и с нетерпением ждет его в своем парадном зале.

Адмирал нахмурился. Понятно же, чего раджа ждет. Не адмирала, а подарков. Душ Сантуш ему про местные нравы много чего понарассказывал. Потому как хоть в подобные высокие сферы португалец был и не вхож, но знал про сии нравы весьма много. Ну да подарков-то Пахом привез. Для чего и конвой-то брал. Не себя ж охранять… Однако вслух никакого неудовольствия не выразил. Лишь попенял толмачу:

– Что-то ты, братец, толмачишь слабо. Али учился плохо?

Драгун виновато понурился.

– Так ведь опыту-то никакого, господин адмирал. Да и давно учил-то. Пять лет прошло, как последний раз по-индусски говорить пришлось. Позабыл уже малеха. Исправлюсь…

Адмирал кивнул. Индусский язык входил в перечень языков Посольского приказа, обучение каковым в государстве особливо поощрялось. Всего таковых было двадцать. И если говоривших на латыни, греческом и подавляющем большинстве европейских языков можно было отыскать среди разных слоев населения, то знатоки таких языков, как индусский, китайский, корейский, ниппонский, монгольский и арабский, встречались почти исключительно среди выпускников царевых школ. Лишь там имелись необходимые преподаватели. Для отыскания преподавателей ниппонского письменного специально человека к казачкам на Эдзо отсылали, с письмом о поспособствовании. Ибо разговорный-то в царевых школах уже преподавался, хоть и учили его, дай бог, человек тридцать, а вот с письменным была беда. Разговорный прознали от тех же пленных, коих казачки понахватали, но оне все поголовно оказались неграмотными…

Раджа принял их в огромном зале, стены коего были украшены причудливой каменной резьбой, пол, покрытый полированными плитами из камня разной породы, представлял собой вычурную мозаику, а поверх нее был брошен многоцветный шелковый ковер. Вдоль стен были расставлены кованые золотые курильницы и столики из мрамора, лазурита и порфира, на коих стояли золотые же искусно выполненные чаши, украшенные крупными и помельче драгоценными камнями. Сам раджа восседал на массивном, величественном троне, рядом с которым стояли два индуса с огромными опахалами из птичьих перьев. Эти двое были больше похожи не на людей, а на виденную адмиралом на Дальнем Востоке китайскую игрушку, фарфорового болванчика, чья голова была прикреплена к фарфоровому тельцу очень подвижно. Стоило чуть тронуть голову, как она принималась качаться из стороны в сторону. У этих головы были неподвижны, зато руки работали мерно и непрерывно, будто у болванчика.

Шедший впереди евнух, войдя в залу, тут же согнулся в три погибели, а едва ступив на шелковый ковер, распростерся ниц перед господином. Адмирал недовольно поджал губы. Он не шибко одобрительно относился к людям, добровольно демонстрирующим самоуничижение.

– Переводи, – бросил он толмачу-драгуну. – Государь мой, царь Федор II Борисович Годунов, шлет тебе, раджа, свое благоволение. И выражает надежду, что ты с русскими, коим твои прежние друзья португальцы заботу о торговле с твоей землей по обоюдной договоренности вручили, в таких же дружеских отношениях будешь. – Адмирал сделал паузу и, дождавшись, пока толмач переведет, закончил: – А тако же в знак своей дружбы и будущего совместного процветания шлет тебе поминок. – После чего махнул рукой, приказывая казакам конвоя заносить подарки.

Два сундука с подарками, частью выделенными из царевой кремлевской сокровищницы, частью приуготовленными купцами недавно образованного «Русского Ост-Индского товариства», кровно заинтересованными во всемерном покровительстве раджи их торговле, внесли в зал и поставили перед троном, распахнув крышки. Адмирал сделал шаг вперед и, взяв в руки изумительно сделанные морские часы и богато украшенное ружье работы царевых кремлевских мастерских, с поклоном передал их радже, пояснив, что сие такое и как сим пользоваться.

Часам раджа порадовался, долго вертел в руках сделанную из мелкой карельской березы шкатулку с довольно массивным хронометром, разглядывая золотой с насечкой корпус, богато украшенный эмалью циферблат, тонко свитые из серебра стрелки, и время от времени прикладывал к уху. А ружье пожелал немедленно спытать. Адмирал велел казаку конвоя немедля зарядить ружье и показать, как оно действует. Казак справился с этим блестяще, молниеносно зарядив оружие и тут же выстрелом разбив крупный орех на пальме, отстоявшей почти на сорок шагов от балкона, куда они вышли для испытания ружья. Раджа восторженно залопотал по-своему, а драгун перевел:

– Он выражает свое удовольствие и оружием, и стрелком. Бает, что и до того видел, как из огненного бою стреляли, но так быстро, а также далеко и метко до сего дня никто не попадал. И спрашивает, не подаришь ли ты, господин адмирал, ему вместе с оружием и стрелка. – Тут драгун едва сдержал улыбку. Ну загнул раджа, русского, православного человека как какую безделушку требует. Он бы еще купить казака попробовал…

– Скажи ему, что я не вправе его просьбе помочь. Русский человек токмо Богу и государю подвластен, а мне он токмо потому подчиняется, что государь мне над ним, как над воином ему присягнувшим, начальную власть вручил. И что за пределы сей власти выходит – то я от моего подчиненного требовать не вправе.