Повязанные кровью - Александр Горохов

- А клятву Гиппократа принимал, пакостник?! - в голосе Борьки слышалось праведное возмущение, хотя если быть до конца честным, то более всего он переживал даже не утрату левого уха, как такового, а то, что вся экзекуция прошла с такой продуманной ловкостью и скоростью, что Борька даже и сопротивления оказать не успел. Беда не в том что больно, а в том, что обидно. Собственно говоря, его взяли сонного и тепленького. Он и проснуться не успел, как на него навалились, схватили за волосы - чик! - не сразу пришла боль, а то что уха не стало, так и вообще он сообразил, когда палачи уже покинули его подвал, а охранники замотали голову тряпками.

После ухода продажного Эскулапа, Борька успокоился - к нему пришла та стойкость духа ранних христиан, с который они отважно выходили к диким зверям на цирковые арены Древнего Рима и, не дрогув, принимали неизмеримые мучения. Правда - тех поддерживала Великая Вера, а Борьку - Великая Злоба и ещё более Великая Жажда Мести. Но все же, он был человеком холодного ума и логику предпочитал любым взрывам эмоций. Они пять раз подумал, прежде чем проклял Нину (когда кричал в потолок) и шесть раз перепроверил свои мысли, когда оскорблял врача, а шепотом назвал ему телефон, по которому следовало позвонить и сообщить об увиденном. Он понимал, что хотя в общей ситуации схватки со своими врагами и потерпел физический урон, но в большой стратегии борьбы - победил, поскольку наверху, в лице дородной Нины, почти наверняка приобрел союзника.

И кривоумный хитрован, как оказалось - нашел правильную тактику. Еще через час его громких стенаний и одухотворенных проклятий в потолок, охранники (опять в масках) вернулись, вежливо и даже нежно препроводили его наверх, пометили в узенькую, но светлую комнатенку, (при решетке на окне) уложили на чистую кровать с приятно пахнущим бельем. Правда потом, обмотали ногу цепью (собачья, используется для привязи пса к сторожевой будке) и второй конец цепи прочно замкнули на батарее отопления. Двигаться по комнате можно было, но в пределах длинны привязи. Уже, во всяком случае, лучше. Борька был уверен, что в нужный момент сумеет с этой цепи сорваться.

Следом за тем, появилась и заплаканная Нина, которая в слезливых выражениях, просила прощения у мученика и ещё через пару часов тяжелых страданий - этим прощением была облагодетельствована, а Борис, для поддержания физических сил, получил обильный ужин, который был орошен коньяком и шампанским.

К вечеру дом наполнился людьми и шумом голосов, Борис сообразил, что наступил уик - энд, (вечер пятницы) в дом поднабились гости, но никто к нему не заходил, а за дверьми, как ему казалось, сидел кто-то из стражей.

Можно было бы попытаться ночью совершить побег, однако боль в ухе, (или в том месте, где оно должно было быть) сытный и плотный ужин, мягкая постель, пахнувшая женщиной, привели к тому, что с вечера он глубоко заснул, а проснулся с горластым криком петухов, светелка его была залита лучами раннего едва восходящего солнца и о побеге, решил Борька, поздно было думать.

Но в доме царила глубокая тишина и Борька решил ещё понежится в утренней неге, но тут двери его светелки осторожно приоткрылись и плавной походкой вошла Нина - вся просветленная и трепетная.

Нечестивец сразу решил, что женщина выпроводила из дому всех гостей, включая мужа, усыпила бдительность охраны и пришла к нему с утренними визитом вполне определенного свойства. Он откинул одеяло и пригласил весело.

- Приляг, прекрасная моя.

Нина покраснела и сказала глубоким голосом.

- Боря... Ты можешь меня крестить?

- Что? - опешил Борька.

- Я хочу креститься. Так надо.

- Как ты себе это представляешь? - неуверенно спросил Борька, хотя мозги его уже включились в работу, прикидывая свой вариант в возникающей ситуации.

- Ну ты же служил в церкви, знаешь службу, мучения принял, можно сказать... Ну, почти святой. Крести меня.

Никакой даже микро-крохотной церковной службы Борис, натурально, отправить не мог, хотя и пел в церкви добрых пять лет. Но строго говоря, он и не понимал, что поет и зачем это надо - просто не ставил перед собой такой задачи, слушался регента, наслаждался мелодией, ставил звучания своего очень недурного тенора и не более того. Чтобы не выглядеть окончательным циником, к работе относился добросовестно, крест на шее носил не пижонства ради - был действительно крещен. Ну, и как подобает культурному человеку, несколько раз вдумчиво прочел все четыре Евангелия, полистал Ветхий завет, заострил внимания на емких формулировках Экклезиаста, восторгался эротикой "Песни песней", а в остальном, как известно, был скорее сатанистом, нежели христианином.

Было бы у него в данный момент два уха - ни в какую религиозную авантюру он бы и не подумал ввязаться. Но рана на месте отрезанного бритвой левого уха - болела, душу переполняла жажда мщения и он уточнил уверенно.

- В принципе на свершение некоторых таинств я имею право, но ритуал требует специального оформления, дорогая, а так же кое-какого положенного реквизита.

- Какого, Боря?

Он быстро прикинул, что можно высосать из складывающейся ситуации и заявил.

- Во - первых, понятно, я не имею права быть прикованным во время святого обряда. Ну, и охранников при этом, сама понимаешь, не положено.

- Они спят. - засмущалась Нина. - Долго будут спать. Никого дома нет.

Уже хорошо, мелькнула в голове Борьки шальная мысль, час освобождения близок.

- Что ещё нужно? - заботливо спросила Нина. - Ты не думай, я же знаю, что бесплатно ничего не делается.

- Дело не в оплате, отроковица моя. - строго сказал Борька. Таинство крещения сверашается крестом и водой. Крест на шее у меня есть, а воды...

- Я принесу воды... Сколько надо?

Борьке, естественно , захотелось выругаться, но он уже вошел в роль пастыря и сказал сурово.

- Уж не из водопровода ли ты, отроковица, собралась сюда в миске воду принести? Нужна проточная, природная вода! Родниковая, или речная. Сойдет и ручей.

Она явно заколебалась, но стремление приблизиться в Вере превознемогло все страхи.

- Хорошо... Тут неподалеку есть ручей... Совсем рядом. Что еще?

- Еще? Ну, приляг ко мне под бочок и я тебе поясню, как высветить свой дух к обряду. - Борка решил из всей затеи выжать все, что можно, твердо уверенный, что путь к освобождению уже обозначен и десяток минут приятной задержки ничего нарушить не может.

- Боря... А разве тебе можно? С женщиной? Если крещение?

- Это католическом священникеу нельзя! - рассердился Борька. - А православному крестителю - сколько угодно! И даже полезно! Просто понять не могу, как ты ничего не зная, не лоосмыслив основ, устремилась креститься!

- Боря... Я к тебе потом лягу. Но сначала главное сделаем.

- Это ещё подумать надо, что главное, а что второстепенное, внушительно сказал Борька, женщина его не поняла от волнения и спросила.

- А как мне одеваться?

- Да уж понятно, что не в джинсы! - снова обиделся креститель. Надень одну белую тонкую рубашку. Длинную, до пят.

- И все?

- Все остальное я тебе подскажу по ходу процедуры.

- Хорошо, хорошо. - она торопливо вышла и Борька решил, что обижать разом отроковицу не следует, а сначала изобразить крещение, на сколько это в его силах, а затем уж дать стрекача в поля-луга, на сладостный ветер свободы. Он попытался прикинуть технологию обряда который собирался отправить. Борька уже не мог остановиться в хулиганстве и пожалел, что ничего не мог вспомнить из "Песни песней" - было бы к месту почитать над голой язычницы в ручье этот весьма эротический трактат, нажимая на те места, где со смаком описывались различные замечательные части женского тела..."ноги твои, как колонны, перси твои, словно розы и так далее", но напряжение момента, собственные цели обряда и острая боль на месте бывшего уха не давали Борьке сосредоточиться как следует и он решил, что глупую женщину обижать не будет, покрестит её как сможет, а уж потом - даст деру.

Он и не подозревал, сколь большую ошибку допустил, оценивая умственные способности своей кандидатки в крещение. Нина появилась, как и было велено, в длинной, белой, почти прозрачной рубашке и её высокая грудь под тонкой тканью столь соблазнительно колыхалась, что пастырь опять враз забыл о таинствах. Но действия Нины были обдуманы и точны. Поначалу она отомкнула замок на цепи и Борька, радостный от чувства свободы, сел на кровати, облапил Нину за бедра и заявил.

- Это ж будет самое лучшее крещение, дочь моя по вере!

- Потом, это потом, Боря, - торопливо сказала она и Борька вдруг почувствовал, что железное кольцо замкнулось на его руке, а когда присмотрелся, то обнаружил, что второе кольцо наручников на короткой, но толстой цепи - укреплено на руке Нины!

- Это ещё что? - возмутился пастырь.

- Не обижайся, Боренька, - жалостливо сказала Нина. - Я же понимаю, что ты сбежать хочешь, но я тебя отпустить не могу. А то плохо будет и мне, и моему мужу. Я его очень люблю!