Настоящие - Екатерина Белецкая

Впрочем, это сказка. А в сказках, как известно, возможно всё.

Радал остановился перед подъездом и осмотрелся. Какая нищета!.. Разве можно жить вот так, в такой грязи и бедности? Дом, к которому он пришёл после недолгих поисков, был безобразен. Серый, грязный, сто лет не ремонтированный, с мутными, маленькими окошками, он стоял в окружении точно таких же, неотличимых от него собратьев. Даже деревьев нет, лишь чахлый кустарник под окнами. Все оттенки серого — и ни души. А ведь ещё день, что же тут ночью будет?.. Радалу вдруг почудилось неразличимое движение где-то на краю сознания, он огляделся. Нет, показалось. Какая тоскливая весна, в жизни своей Радал не видел настолько унылой и печальной весны. Ему стало не по себе.

«Зачем я здесь? — в отчаянии подумал Радал. — Как это всё вообще получилось?»

При всём желании он не мог объяснить, почему, когда он, желая скрыться от Рауля, от Полины, от Санни, вообще от всех, позвал в отчаянии, откликнулась эта машина. Чья она? Откуда взялась? Как он сумел управиться с нею? И почему полёт занял так мало времени? Единственное, что было ему знакомо, — стандартный Холм Переноса, машина Транспортной Сети, через которую он прошёл два часа назад. И всё.

Но Радал чувствовал, что цель его бегства где-то здесь. Его влекло к себе, тянуло, как будто там, где-то совсем уже рядом, находился невидимый магнит. Здесь это, точно здесь. Только вот ЧТО?

Он с опаской шагнул в подъезд. Темно — глаз выколи, ничего не видно, зато в нос сразу же шибануло острым и мерзким запахом мочи. Ух какие ж тут стены ободранные. Хорошо, не рассыпаются. Похоже, подъезд уже давно использовали в качестве туалета. А не мыли вообще никогда, со дня постройки.

Когда глаза привыкли к темноте, Радал различил, что корявая лестница уходит вверх, а на первом этаже располагаются четыре двери, одинаковые и неразличимо серые под слоем грязи. Впрочем, одна была, кажется, потемнее.

Радал осторожно, сам не понимая, чего ожидает, толкнулся в ближайшую дверь. Заперто. Следующая дверь была тоже закрыта. Уже чисто машинально Радал ткнулся в третью дверь, ту, что потемнее, и она неожиданно подалась под его рукой.

Он заглянул внутрь.

— Заходи, — позвали изнутри. — И закрой дверь, дует. Радал вздрогнул — голос был знакомым. Тот самый, что во сне.

— Хорошо, — машинально сказал он, переступил порог и закрыл за собой дверь.

Они неподвижно стояли друг против друга. Зеркало.

Но никакое зеркало, созданное руками человеческими, не смогло бы передать со всей ясностью то, что сейчас видели они.

Сходство. Тождество.

Каин смотрел на Тёмного, узнавая в его лице свои черты. Тот же разрез глаз, линия скул, прямой нос. Они оба были совершенно одинакового роста, единственная разница заключалась в цвете волос и радужки глаз. И всё, ничего больше.

Радал смотрел на Светловолосого заворожённо, глаза его округлились от удивления.

— Меня Каин зовут, Каин Герка, — первым нарушил молчание Каин. — А тебя… Тёмный? Как тебя зовут на самом деле?

— Радал Скеари, — нерешительно проговорил Радал. — Слушай… как же ты здесь живёшь?

— Просто, — пожал плечами тот. — Пошли на кухню, пока тётка не пришла.

— Пойдём, — согласился Радал, почему-то вспомнив кухню Санни — стерильную, светлую, просторную, весь этаж этого домика, наверное, поместился бы. Ну может, и не весь, но половина точно. — А у тебя есть тётка? Она тоже здесь живёт?

— Это я тоже тут живу, — поправил Каин. — Квартира её. А как же ты сюда добрался? Ты вообще где живёшь? В Вирбире? Или… — Он заколебался, но продолжил: — В столице?

— Я? — Радал тоже замялся, — Я на Терре вообще-то… Я прилетел.

Каин недоумённо посмотрел на него, но ничего не ответил.

На кухне было немного приятнее, чем в прихожей. Немного теплее, но так же неприглядно и бедно. Стены, выкрашенные облупившейся тёмно-синей краской, визуально делали и без того небольшое помещение совсем уж крохотным. Мебели на кухне было всего ничего. Два обшарпанных пластиковых табурета, пластиковый истёртый стол, и полка для посуды, в которой сиротливо торчали четыре мелких тарелки. Полукруглая, заросшая грязью и крашенная ржавыми потёками раковина помещалась на подставке в углу, из единственного крана, торчащего из стены над ней, тихо капала вода.

— А где такой город — Терра? — спросил Каин. — Что-то я не припомню.

Радал осторожно примостился на табурет.

— Это не город, — сказал он. — Это планета. Земля. Наверное, далеко, я не знаю.

Каин, склонив голову к плечу, недоумённо посмотрел на Радала. Пододвинул к столу шаткие, тонконогие табуретки, они сели друг против друга.

— Планета называется Ир, — задумчиво сказал Каин. — А помнишь стрелки… в последний раз? По-моему, мы видели их как-то по-разному. Мои все указывали на то место, где мы появлялись, а твои?

— А мои вверх, — ответил Радал. — Интересно, что они значили. Я сам не очень понимаю. А ты здесь и родился?

— На другом берегу. — Каин вдруг улыбнулся. — Слушай, как здорово, что ты пришёл! Я же в тебя не верил, совсем. Думал, что это сон.

— И я тоже. — Радал смущённо опустил голову. — Я специально в лес убегал сны смотреть. Только во сне жизнь и была, а наяву… Сам понимаешь…

— Ха, в лес! — Каин гордо выпрямился. — Я на кладбище сплю уже почти год. Зимой только холодно, а так ничего. Привык.

— На кла-а-а-адбище? — У Радала даже лицо вытянулось — Почему?

— Ну там тётки нет, — принялся перечислять Каин. — Потом, там сфера Ниа стоит…

Он не договорил. Ему вдруг стало стыдно, что он не может уже столько времени ничего поделать со всей этой травлей, не в его это силах. У Каина запылали уши, хорошо, что тётка стригла его раз в полгода и волосы успели порядком отрасти, ушей видно не было.

Радал выжидающе смотрел на него.

Каин смутился окончательно.

— Я просто… ну… там лучше спать, — наконец нашёлся он. — Никто не мешает.

— И я тоже в лесу спал, потому что там никто не мешает, — сокрушённо вздохнув, согласился Радал. — Убегал из интерната, вначале меня искали, а потом ничего, перестали.

— Там не страшно, сначала только неуютно было, а потом я привык, — поспешно добавил Каин. — Одеяло притащил.

Радал только головой покачал.

— Серьёзные дела, — сказал он. — Никогда бы не поверил, что можно по доброй воле на кладбище ночевать.

— А почему ты в интернате живёшь? — спросил Каин. — Со мной-то понятно.