Тринадцатая (ЛП) - Белла Джуэл

— Не знаю, что ты хочешь от меня, Двенадцатая. Мастер Уильям — человек, который контролирует то, что здесь происходит. Не сбивай себя с толку думая, что то, что я ему сказала, имеет значение. Если он захочет увидеть меня, он увидит.

— То есть, ты заинтересовалась?

В моей груди начинает клокотать ярость, но я подавляю ее.

— Двенадцатая, ты мой друг. Я забочусь о тебе. Меня беспокоит то, что мы пережили здесь. Но мне нужно, чтобы ты перестала спрашивать меня об этом. Я не могу контролировать то, к чему это идет, и я не буду соперничать с тобой из-за мужчины, который, откровенно говоря, делает то, что ему заблагорассудится.

Она смотрит на меня и через некоторое время ее взгляд смягчается.

— Прости, ты права.

Я слабо ей улыбаюсь, потом поворачиваюсь и заканчиваю делать то, что делала.

Мысли давят на меня. Чувствую, что мое терпение лопнуло.

Ненавижу, что сегодня чувствую себя такой слабой.

***

Уильям

— Они здесь, — сообщает Джордж, зайдя в библиотеку, где я читаю с тех пор, как наступил вечер.

Все тело напряглось. Не совсем уверен, что готов к этому. Я люблю своего брата, черт, люблю свою мать, но мой отец… кажется, когда мы находимся в одной комнате, никогда ничего хорошо не происходит. Не знаю, как пройдет сегодняшний ужин. Не знаю, будет ли он делать вид, что всё в порядке в присутствии мамы. Могу только надеяться, что будет. Моего терпения по отношению к этому человеку осталось очень и очень мало.

Выхожу за Джорджем из комнаты и спускаюсь в холл. Мы доходим до передней двери, семья уже внутри, осматривают мой дом. Они здесь редко бывают, да и зачем им? У них нет никаких поводов для прихода в гости. Устремляю взгляд на свою миниатюрную, хрупкую маму, и сердце болит за нее. Она такая сломленная. Она всегда боролась со стрессом, но мои повреждения уничтожили ее.

С тех пор она много времени проводит с врачами.

Она переводит свой взгляд на меня, и я дарю ей свою лучшую улыбку. Сейчас она выглядит более хрупкой, ее волосы с проседью кажутся тонкими и слабыми. Она носит квадратные очки, но они не отнимут потрясающую синеву ее глаз. Она крохотная, только пять футов и два или три дюйма (прим. ред. 155-158 см.), и всегда изящная. Я вижу, как ее глаза наполняются непролитыми слезами, когда она подходит ко мне.

— Привет, мам, — шепчу я.

— Уильям, мой сынок, ты так хорошо выглядишь.

Она оборачивает руки вокруг меня, и я позволяю ей это. Ненадолго придерживаю ее и над ее головой ловлю взгляд отца. Счастливый как всегда. Отпускаю ее и смотрю на нее сверху вниз.

— Ты тоже хорошо выглядишь, мам.

Она одаривает меня неуверенной улыбкой и осматривает дом:

— Твой дом довольно милый.

Она говорит это каждый раз, как бывает здесь. Как будто забывает, что видела его раньше. Я киваю и обращаю внимание на Бена. Он улыбается мне и подходит, хлопнув по плечу.

— Спасибо за это. Здесь отлично пахнет.

— Еда будет готова в ближайшее время, так что проходите и мы присядем.

— Ты даже не собираешься поприветствовать своего отца, Уилл? — ворчит отец.

Сжимаю челюсть и обращаюсь нему:

— Привет, Питер, — говорю скрипучим тоном.

— Пожалуйста, — умоляет мама, — мы можем просто хорошо провести день?

Оборачиваюсь к ней и моя угрюмость исчезла.

— Конечно, мам. Прости.

Поворачиваюсь и начинаю идти, прежде чем он успеет сказать еще хоть слово. Мы шли по холлам, и я чувствовал, как они в это время осматривали мой дом. Знаю, что он меня осуждает и ищет к чему бы прикопаться. Вот как он действует: ему нравится доставать меня, разрушать мои барьеры и смущать перед другими людьми, особенно перед другими членами моей семьи.

Мы доходим до столовой, и я указываю им на их места, затем киваю Джорджу, чтобы дать понять, что мы готовы поесть. Обращаюсь к Бену, как только мы рассаживаемся.

— Ты получил цифры, что я отправил?

Он кивает и берет стакан ледяной воды.

— Да, я получил их.

— Имейте немного уважения и не говорите о бизнесе за обедом в мой день рождения, — ворчит мой отец.

Я прожигаю его долгим взглядом, перед тем как повернуться и посмотреть на маму.

— Чем занимаешься, мама?

Она улыбается:

— Я занимаюсь вязанием.

— И как продвигается?

— Все хорошо. На днях я связала шарф.

Одариваю ее еще одной улыбкой.

— Я рад.

— Итак, где наш обед? Я голоден. Думал, что все должно было быть уже готовым, — спрашивает отец.

Игнорирую его и на секунду смотрю на дверь. Давайте, девушки, идите сюда и закончите это для меня. Просто хочу закончить это и уйти. Я не могу иметь с ним дело больше часа.

***

Тринадцатая

Я первая подавала на стол и в тот момент, когда вышла и увидела семью Уильяма, во мне вспыхнуло любопытство. Бен широко улыбнулся, и я не могла не покраснеть. Он очень обаятельный. Мой взгляд переместился на другого мужчину за столом. Он был ниже и полнее остальных молодых людей, у него были уже седеющие волосы и голубые глаза. Мужчина даже не взглянул на меня.

Я пристально осмотрела женщину, которая выглядела такой маленькой за этим столом, что ее было сложно разглядеть. Она казалась очень слабой. Женщина ощупывала свои руки, ее довольно безумный взгляд блуждал по комнате. Я наблюдала за ней и видела, куда смотрели Уильям и Бен. Я представляла, что в свои годы она была весьма привлекательной.

— Эмелин, рад снова тебя видеть.

Я повернулась к Бену и оглянулась через плечо посмотреть, к кому он обратился. Он смотрел прямо на меня. Может, что-то перепутал? Меня зовут не Эмелин. По крайней мере, я так не считаю. Я услышала, как Уильям откашлялся, и повернулась к нему. Он осмотрел меня, а потом кивком головы указал на горсть хлебных палочек и масло.

Точно.

Я поставила поднос на стол и, выходя, случайно опрокинула стакан с водой. Я растерялась. По какой-то причине в памяти всплыло имя Эмелин. Услышала громкие ругательства и выпрямилась, увидев, что осколки разбитого стакана покоились на коленях отца Уильяма. Он встал, отряхивая штаны и злобно огрызаясь.

— Мне так жаль, — лихорадочно произнесла я.

— Если ты нанимаешь персонал, Уилл, — ворчал он на сына, — то, по крайней мере, набери в следующий раз профессионалов.

— Это была случайность, и меня зовут Уильям, — заскрежетал зубами молодой человек.

— Извините, это моя вина. Я не хотела, — я начала поднимать горсть салфеток, чтобы отдать ему.

— Заткнись, — рявкнул его отец, заставляя меня замолчать и опустить руку.