Преступивший Грань (СИ) - Антон Клеттин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тима утер пот со лба и позволил себе отдохнуть некоторое время, любуясь проделанной работой. Впрочем, отдых не затянулся, ведь его ждала еще целая куча работы.
Той еще проблемой оказалось уложить Лона в один из гамаков, предназначенных для членов команды корабля — слишком уж утомился Тима, да и существование впроголодь давало о себе знать. Поэтому, уместив увечного боцмана в одном из гамаков, попаданец сам назначил себе обеденный перекур. Курить было нечего, да и не любил он этого дела, поэтому пришлось ограничиться лишь набиванием желудка.
Проинспектировав оставшиеся бочки, Тима пришел к неутешительным выводам — из еды у него только сухари, солонина и немного алкоголя. Впрочем, а чего он ожидал от корабельных запасов этих австралопитеков? Тут еще даже до понятия камбуза не доросли. С другой стороны — даже такие запасы лучше, чем их отсутствие, а нищим, как и везде, выбирать не приходится. Поэтому, недолго думая, попаданец тут же, прямо на бочках и устроил себе пир. Солонина была мерзкой на вкус, жутко соленой, застревала в зубах, а сухари дубовыми, но как же ему хорошо сейчас было. Если чему попаданчество и научило Тиму, так это возможности радоваться простейшим вещам. Есть что поесть, есть где прилечь? Значит, все не так уж и плохо на сегодняшний день.
Из нирваны попаданца вырвала какая—то липкая мерзкая капля, упавшая ему на лоб. Он провел ладонью по лбу, смахивая ее, а потом попытался рассмотреть что же это такое. Но, из—за сумрака, казалось, навеки поселившегося в трюме, сделать это было крайне проблематично. Тима пошел к выходу на палубу, мимоходом убедившись, что Лон так и не пришел в сознание.
Мерзкая гадость, упавшая ему на голову, оказалась кровью. Об этом свидетельствовала ярко—алая полоса на той руке, которой он вытирал лоб и специфический запах, исходящий от нее. И это было очень плохо. Если кровь успеет пропитать весь корабль, то Тиме придется очень и очень туго. Тухлая кровь — это болезни и невыносимый смрад. А значит — ему вновь придется поработать уборщиком.
Следующие несколько часов попаданец только тем и занимался, что разбирал завалы и драил палубу. С телами он особо не церемонился, просто—напросто вышвыривая то, что от них осталось за борт. С завалами было сложнее. По хорошему — их бы тоже стоило разобрать полностью, но с той дичайшей мешаниной досок, ткани и веревок, что сейчас представляла собой палуба, ему одному явно не справиться. Единственное что он сделал — проторил небольшую дорожку, среди хлама к тому месту, где когда—то был штурвал. Естественно, того на месте не оказалось. Худшие подозрения Тимы оправдались — он оказался, практически, один на неуправляемом, впавшем в дрейф судне посреди чужого, неизведанного моря. Что ни говори — замечательный конец его попаданческой карьеры. С другой стороны, если верить Гадаару, то он уже умирал однажды. А следовательно — он человек опытный и бояться ему не с руки. Авось и в этот раз какой—нибудь тумба—юмба призовет его дух и даст еще один шанс. Так что, как ни крути, но впадать в депрессию было рано, хотя и хотелось. Вот, когда они с Лоном подъедят все запасы пищи и выпьют всю воду, вот тогда можно будет и паниковать.
Вспомнив об ушибленном боцмане, Тима в очередной раз к тому наведался, но тот все так же, не шевелясь, лежал в гамаке.
— А не окочурился ли ты случаем, братик? — задумчиво проговорил попаданец, наклоняясь к груди пострадавшего, дабы проверить бьется ли сердце коротышки. В этот момент все и случилось — Лон, внезапно открывший глаза и увидевший склонившегося над ним попаданца, заорал что—то нечленораздельное и, схватив того за шею, с силой сжал пальцы, пытаясь задушить. Внезапность нападения и недюжинная сила покалеченного боцмана стали для Тимы настоящей неожиданностью. Именно из—за этого он и потерял несколько мгновений, за которые мог попытаться успокоить буяна. Теперь же, когда в его шею вцепились мертвой хваткой, а воздуха катастрофически не хватало, попаданец мог лишь сипеть и брыкаться. Помогало это слабо, поэтому, уже на остатках сознания, Тима выхватил свой серп и без замаха вогнал его Лону куда—то в область печени.
Стальные тиски мгновенно ослабли и попаданец, освободившись от захвата, упал на колени, пытаясь отдышаться.
— Сука неблагодарная, — с трудом просипел он, — сколько я на тебя сил потратил, урода. Таскал, лечил, мыл. Скотина. Ну да ладно, будет мне урок на будущее. — При этих словах он закашлялся.
— Лон! — заорал он, более—менее придя в себя и отдышавшись, — а ну—ка покажись, тварь неблагодарная.
Перед ним материализовался дух боцмана. Он глупо хлопал глазами, осматриваясь, явно ничего не понимая. А затем его взгляд упал на его собственный труп.
— Это как же так то? — тихим, дрожащим голосом, проговорил он. — Это что я?
— Ты, ты, — утвердительно кивнул попаданец, — вот что бывает с неблагодарными тварями, которые нападают на тех, кто их спас.
— Спас? — недоуменно переспросил бывший боцман. — От чего?
— От нелепой смерти. Я, между прочим, на тебя целую кучу сил потратил, пока тащил, обмывал и зашивал твою тупую башку. А чем ты мне отплатил?
— Я? — задал самый, наверное, гениальный и уместный вопрос из всех, Лон. — Постой, ты что по—нашему навострился разговаривать? Как так?
— Не навострился. Наоборот — это ты теперь разговариваешь по—моему. Ладно, — Тима внезапно успокоился, — вижу, что ты ничего не понимаешь, поэтому рассказываю один раз и по существу. Твой нестандартный дружок—капитан попытался меня трахнуть. В итоге — вся верхняя палуба в труху, твои коллеги тоже. Ты, будучи человеком порядочным, свалил, не решившись смотреть на эдакое безобразие. Однако, тут, в трюме, обо что—то споткнулся и стукнулся своей бестолковкой, вследствие чего потерял сознание и приобрел дополнительное вентиляционное отверстие в башке. К счастью для тебя — не сквозное. Я, по доброте душевной и потому, что ты единственный, кто не хотел засунуть мне кое—что кое—куда, тебя пожалел — обмыл и зашил твою рану. и это, можешь мне поверить, было ой как не просто. После чего уложил тебя отдохнуть, а ты напал на меня и чуть не убил. Но убил я, только уже тебя, так как других вариантов не
