Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

– Не слишком ли много пафоса? – проворчал недовольно Ратибор. – Не перебарщивай, я лесть не люблю, – хмурый гигант развернулся к входной двери. – Ладно, мне пора. Ненасытная до крови публика наверняка уже волнуется. Судя по утренним слухам, с десяток цыплят меня на арене нынче ожидают.

– Если что‑то надумаем, мы с тобой свяжемся, не переживай! Найдём способ…

– Похоже, тощенький, что я переживаю? – едко хмыкнул Ратибор, берясь за ручку двери. Но вдруг он остановился и, явно что‑то вспомнив, бросил через плечо: – Да, имей в виду. Ежели у меня получится сигануть отсюдова вскорости, я обязательно ещё ворочусь в Нурязим и разберу этот вонючий городишко по кирпичу! Обещаю! Так что не прощаемся.

С этими словами дюжий ратник напоследок кивнул бывшему напарнику по гребле и вышел из уборной, направившись к лестнице, ведущей наверх, на первый этаж, где его уже ждали.

– Удачи тебе, русич, – тем временем еле слышно проскрипел ему в спину Лазар. – Я знаю, ты держишь своё слово! Потому подарил сейчас нам всем пусть и махонькую, но надежду…

* * *

Ратибор неторопливо, вразвалочку поднялся по лестнице на первый этаж и, чуть ускорив шаг, уверенно направился к оружейной. Все, абсолютно все оказавшиеся у него на пути люди, будь то прислужники, рабы‑ристальщики, свободные бойцы или стражники, поспешно уступали дорогу могучему витязю, на мощном торсе которого за год явно прибавилось боевых шрамов. Кто‑то из встречных подчёркнуто‑уважительно отходил в сторону, кто‑то – почтительно‑боязливо, при этом опасливо прижимаясь к стенам коридора. Часть же обитателей кузгарских катакомб и вовсе с благоговейным трепетом лихорадочно стремилась завернуть в ближайшую подсобку, твёрдо убеждённая, что лучше вообще не попадаться на глаза Ратибору. Ведь, по их разумению, перед ними не человек, а сам славянский громовержец Перун, ибо, как думалось простому люду, ни один смертный не способен так неистово биться, как рубится на арене этот огневолосый русич. Впрочем, мнения средь обывателей ристалища о том, кто же из воинственных богов вселился в неукротимого, поражавшего своей всесильностью гиганта, разделись. Но, похоже, если бы заместо Ратибора так по подземелью прошествовал, в сопровождении отряда дворцовой гвардии, сам император Эдиз с кучей придворных аристократов, то владыка Ослямбской империи удостоился бы лишь малой толики глубочайшего почтения, оказываемого нынче в Кузгаре молодому богатырю.

– Ты, гляжу, хоть и припозднился знатно, да всё равно не особо торопишься, а ведь на арене давно должен быть! Там уже измаялся в ожидании удава очередной выводок кроликов! Уж больно спешат в преисподнюю к Ахриману, – Ельвах оставался единственным человеком в подземелье, кто осмеливался высказывать упрёки в лицо «рыжему медведю». Да и он старался подходить к этому вопросу деликатно, без прежней нарочитой грубости. Ратибор внушал страх, а также пользовался безмерным, более чем заслуженным уважением у всех без исключения, в том числе и у главного смотрителя. Ельвах за двадцать лет службы в Кузгаре много повидал отличных бойцов на своём веку, но такого великолепного, как рыжебородый исполин, не встречал ни разу. От несокрушимого варвара, умевшего вселять ужас в сердца лишь одним своим прищуренным грозным взглядом, веяло просто‑таки неописуемой мощью. Неудивительно, что толпа буквально боготворила непобедимого чемпиона. Люди в подавляющем большинстве своём хорошо чувствуют, когда перед ними действительно сильная, неординарная личность, и на подсознательном уровне инстинктивно тянутся к такому выдающемуся человеку, ощущая себя защищёнными от всех бед и невзгод в отбрасываемой им здоровенной тени. Хотя, конечно, хватает и тех, кто целенаправленно желает сблизиться с подобным уникумом, дабы хоть мимолётно погреться в лучах его славы.

– Ничего, обождут. Чай, без меня не начнут веселиться, – буркнул с лёгкой усмешкой Ратибор, проплывая мимо Ельваха в оружейную. Титул чемпиона не давал каких‑то особых привилегий огнекудрому гиганту, кроме одной, но очень значимой: теперича ему дозволялось самому решать, с каким оружием он выйдет на арену. – Кто там, всё те же?

– Ну да, коих ещё вчера объявили твоими сегодняшними противниками. Десяток алгурийцев. Из знатных родов. Специально под тебя ватагу сколотили… Бойцы вроде опытные, обученные. Наслушались легенд о рыжем медведе, вот и приехали снискать почёта, уважения да признания на ратном поприще!.. Хотя о какой славе или чести может идти речь, хоть убей, не пойму, когда вдесятером на одиночку сигают⁈

– Так ведь по одному желающих выходить против огневолосого уже давно нет, – влез в разговор пробегавший недалече Озаник, спешивший со своей котомкой склянок к очередному раненому ристальщику. – Как, впрочем, и по двое‑трое очереди уже не выстраиваются! Да и пятёрками не толпятся более! Всех изничтожил наш чемпион!..

– Это, кстати, большая проблема… С трудом нашли тебе соперников на сегодняшнюю финальную схватку, – озадаченно‑конфузливо промямлил Ельвах. – Ежели так будет продолжаться, то на следующих игрищах тебе вообще не доведётся на песочек ступить… По крайней мере, против вольных бойцов! А ведь всё к этому и идёт! Придётся супротив тебя лишь рабов выставлять да зверей свирепых. Поразительно, конечно! Если бы мне с год назад кто‑нибудь сказал, что подобное возможно, я бы издевательски заржал тому сказочнику прямо в харю!..

– Могу ведь что захочу схапать? – меж тем глухо прозвучал из оружейной уточняющий вопрос дюжего ратника.

– Именно так! Их десять, а ты один!.. – возмущённо фыркнул лысый смотритель. – Потому можешь набрать всего, чего пожелаешь!.. Ну, или почти всего. Хоть обвешайся оружием! Главное, чтоб на себе унести смог, так что, например, на катапульту аль требушет не рассчитывай.

– Ента хорошо, – Ратибор быстренько надел пояс с двумя ножами, а также взял уже прекрасно ему знакомые одноручные меч с топориком и вышел из оружейной. – Я готов, отворяйте! Окропим снова песочек красненьким!..

* * *

– Нн‑н‑а‑аа!.. – раздался звонкий крик, и лёгкое копьё стремительной молнией помчалось навстречу едва‑едва ступившему за порог северных врат богатырю.

– Да вы издеваетесь!.. – Ратибор, отведя, как обычный выпад, в песок короткий дрот, успел тут же отбить мечом прилетевшую следом арбалетную стрелу, после чего с ходу метнул в арбалетчика одноручный топорик, сразивший того наповал. Затем рыжеволосый великан ловко кинул один из болтавшихся у него на поясе ножей во второго, бегущего на него с двуручным ятаганом наперевес неприятеля и гневно прорычал: – Совсем обезумели, тварюги: уже даже выйти из ворот не дают! Ещё бы в трапезную сразу припёрлись аль ночью к койке, чаво теряться! – далее Ратибор подхватил с песка вражеское копьецо и точно швырнул его в третьего противника с сетью, осторожно заходившего сбоку.

Десять алгурийцев, высоких, худощавых, темноволосых воинов, бесчестно, но вполне разумно для себя приняли решение не играть в благородство, ожидая непобедимого русича в центре, а подкараулили его возле решётки у выхода на арену, что, в принципе, хоть и не приветствовалось, ибо считалось постыдным, недостойным истинного бойца поведением, но правилами не возбранялось. Очевидно, рыжеволосого варвара решили убрать из мира живых любыми, всеми доступными и не очень средствами, ибо арбалет на арене Ратибор лицезрел впервые. Данный вид стрелкового оружия, на пару с луками, был запрещён в Кузгаре. Но похоже, именно для русича решили сделать исключение. По чьей указке это произошло, сомневаться не приходилось; без прямого одобрения императора подобное было невозможно.

Ратибор, которому совершенно явно пришлось не по нраву довольно‑таки подленькое нападение алгурийцев, с удовлетворением удостоверившись, что все три его броска достигли цели, издал яростный рык, сам, в свою очередь, ринувшись в атаку на оставшихся семерых противников, знатно растерявшихся от непонимания того, как сейчас могучему русу удалось избежать, казалось, неминуемой смерти. Ведь план на бой представлялся таким продуманным!..