G.O.G.R. - Анна Белкина

— А что — я? — обиделся Ежонков. — Если с ним так болтать — он брехать будет, а под гипнозом он брехать не может. Поэтому я решил сразу вспушить! И про Семиручку у него тоже можно под гипнозом спросить! Сейчас, спрошу!

Пётр Иванович бросил быстрый взгляд на Объегоркина и сильно усомнился в том, что новоиспечённый участковый сможет что-то ещё сказать. Выражение лица и взгляд у него были точно такими же, как у Крючковца и Хлестко, когда Ежонков их вчера «крутил». Они оба смогли сказать только «бык», вот и Объегоркин тоже пару раз «быкнул»… И молчит теперь, как бы Ежонков не выбивал из него про Семиручку.

Ежонков так раскраснелся, что походил на злого индюка, и вспотел, промочив рубашку насквозь. Поняв, что вскрыть заблокированную память он не сможет, гипнотизёр плюнул с досады на чистый пол и сердито проворчал:

— Ахь, ну его в баню! Поехали в сельсовет!

Давно уже пора поехать в сельсовет. Серёгин уже действительно заснул, пока этот Ежонков тут подвизался с Объегоркиным. И так понятно, что «черти» не захотят, чтобы он их выдал, и сотрут ему память «под корешок».

— Эй, только ты расколдовать его не забудь! — напомнил Пётр Иванович, тяжело поднимаясь со стула, к которому уже успел приклеиться.

— Проснись! — нехотя буркнул гипнотизёр, раздосадованный неудачей. — Как проснёшься — всё забудешь. Нас нет! Улетучиваемся! — приказал Ежонков Серёгину и Сидорову, и после этого проворно для своей полноты выпрыгнул за дверь.

Глава 138. Тайна председателя Семиручки

Верхнелягушинский сельсовет тоже никто не узнал. Серое подмокшее здание, окружённое страшным ореолом готических тайн, кануло в лету, уступив место свежевыкрашенному и довольно аляповатому произведению в стиле «советский ампир». Как же это Пётр Иванович раньше не замечал, насколько аляповат этот сельсовет, а видел его в тёмном призрачном амплуа готического замка?? Смешно! Новая краска вмиг согнала с сельсовета весь флёр, сделав его скучным и каким-то низким. Серёгин не знал, что старый сельсовет сгорел дотла и развалился, а вместо него возвели новый, точно такой же. Он подумал, что это и есть старый, только покрашенный.

Вокруг сельсовета устроили площадь, установили современный фонтан, заасфальтировали дорожки, посадили клумбочки и поставили скамейки. Как бы это ни выглядело странно, но сегодня, в понедельник, фонтан работал, подкидывая к знойному летнему небу искристые струи воды. На бассейне пристроилось пяток голубей. Они ворковали, вытягивали шеи, пытаясь окунуть клювы в водяную прохладу. Внутри сельсовет тоже изменился до неузнаваемости. Как будто бы оттуда выскоблили всё старое и заполнили новым. Светлый пол, светлый потолок, а стены обшили гипсокартоном, изгнав всю холодную сырость. Новые стеклопакеты сверкали чистотой, Пётр Иванович даже не мог представить себе увальня Семиручку, сидящего среди евроремонта, а то и за компьютером. Кстати, Клавдии Макаровны тоже не видно…

— Что вам угодно? — послышался вдруг за спиной вкрадчивый, незнакомый мужской голос.

Пётр Иванович обернулся и увидел позади себя подтянутого и ухоженного незнакомца с университетским значком на лацкане светло-коричневого пиджака. Серёгин удивился, потому что раньше никогда сего субъекта не видел. Мгновенно взяв себя в руки, Пётр Иванович представился и сказал ему, что хотел бы видеть председателя сельсовета Семиручку. Незнакомец нацепил на себя вежливость, отрекомендовался так:

— Виктор Семёнович Крыльченко, заместитель председателя…

(«А где же Клавдия Макаровна???» — изумился при этом Серёгин).

А потом этот новый заместитель выдал следующее:

— Семиручку переизбрали, и где он сейчас — я не знаю.

— Эй, а кто знает?? — вставился в разговор Ежонков.

Заместитель Крыльченко окинул не шибко вежливого Ежонкова укоризненным взглядом, видимо, складывая про себя не лучшее мнение о милиции, но виду не подал.

— Думаю, Николай Фомич знает, — ответил Крыльченко всё с той же вежливостью, словно подчёркивая, насколько он, интеллигентный работник офиса, лучше воспитан, нежели дубоватые менты. — Николай Фомич Максименко, наш новый председатель.

— Где он? — перебил Ежонков, теребя свой красный рюкзак в поисках пирожка именно с повидлом.

— Николай Фомич в Краеведческом музее, — Крыльченко продолжал быть вежливым. — Улица Революционная, тринадцать.

Революционная, тринадцать! Это же никакой не музей — это особняк Гопникова, который разрушился по непонятной причине прямо на глазах у Серёгина и Сидорова!! Какой тут может быть Краеведческий музей, когда там — пристанище «чертей», да и вообще, гиблое место, наполненное «кавернами» и потайными дверями???!!

— Николай Фомич взял шефство над Краеведческим музеем, — продолжал Крыльченко, очевидно, гордясь своим значком и высшим образованием. — И активно заботится о сохранении наших архитектурных памятников и развитии исторической науки.

— Понятно… — бросил Серёгин, разворачиваясь к выходу.

— Дуем туда! — обрадовался Ежонков и, жуя на бегу, припустил по коридору к открытой двери.

А потом выяснилось, что кто-то на чьи-то деньги отстроил развалившийся памятник архитектуры, возвратив ему прежний облик, устранив все дефекты и сделав из него Краеведческий музей. Последний факт подтверждала вывеска над новой входной дверью, которая так и гласила: «Краеведческий музей». Около музея пристроились два высоких туристических автобуса и несколько автомобилей. Тот заросший сорными травами двор, который окружал старый особняк раньше, и припарковаться на котором могла бы только арба, полностью уничтожили, пространство заковали в тротуарную плитку и закатали в асфальт, соорудив удобную стоянку и шоссе. Перед новым особняком так же поместили фонтан, которого тут никогда не водилось — только уже другой, оформленный под седую старину. Этот фонтан так же работал, и около него вовсю фотографировались шумные туристы, которые, как показалось Серёгину, ворковали на французском языке. Их было очень много, они не давали протолкнуться к особняку, где, по словам любезного Крыльченко, засел этот новый председатель. Пришлось ждать, пока они забьются обратно в свои автобусы и уедут. Вскоре после туристов из особняка выпросталась группа неких официальных лиц. Все такие серьёзные, в костюмах, с папками, разговаривают. Официальные лица двинулись к машинам, Пётр Иванович сообразил, что среди них может быть новый председатель, и направился к ним, опасаясь упустить.

Узнав, что пред ними милиция, официальные лица отставили разговоры, и вперёд выдвинулось самое основательное лицо, неся впереди себя солидное пузцо. Это и был новый председатель Николай Фомич Максименко, ну, о-очень увлечённый историей и памятниками архитектуры. Он был обряжен в пиджак и затянут галстуком, из-за чего ужасно страдал от тропического зноя и взмок даже больше, чем Ежонков. Услыхав, что милиция ищет его предшественника Семиручку, председатель Максименко поправил интеллигентные прямоугольные очки и ответил Серёгину представительным спокойным баритоном:

— Тунеядствует ваш Семиручко. После того, как вышел в отставку — нигде не работает и пьёт. Проблема, пятно на репутации деревни. Не знаю, что с ним делать. Может быть, вы поможете?

— Поможем, — согласился Серёгин.

— Его надо вспушить! — внезапно выпрыгнул из-за спины Серёгина Ежонков, собираясь, видимо, вспушить нового председателя.

Пётр Иванович испугался, что Ежонков своей неистовостью вконец дискредитирует донецкую милицию, и пихнул гипнотизёра локтем в брюшко, мол, не рыпайся, не до этого.

— Правильно, вспушите, — согласился председатель Максименко, подумав, что Ежонков собирается пушить не его, а Семиручку. — Может быть, он одумается?

Сидоров стоял сзади и глазел на восстановленное логово чёрта. Особняк был точно таким же, как и до того, как развалился, только новым, с целенькой блестящей крышей, с чистыми стёклами в окнах, облепленный камерами слежения, оснащённый электропроводкой. Вон там, на втором этаже блестит в одной из комнат электрическая лампа. Но всё равно, даже весь этот апгрейд не изменил тёмной сущности этого адского дома, ведь никто, скорее всего, не подумал засыпать дьявольские подвалы, где обитали эти жуткие «чёртовы бандиты». Подвалы остались, и остались все их смертоносные тайны, остался Верхнелягушинский Чёрт, и Сидоров уверен, что обязательно увидит ещё его Горящие Глаза…

Пётр Иванович быстренько постановил, что надо ехать к Семиручке и за черти поволок за собой Ежонкова, который отбивался и причитал:

— Серёгин, ты что, не видишь что ли, как они вылизали здесь всё?? Да они за всем этим скрываются, и этот холёный хлыщ, — он имел в виду нового председателя, — явный фашистский агент! Они сейчас Семиручку специально заморят, чтобы он крякнул, как все остальные председатели! Он слишком много знает, а они…