Рождение легиона - Gedzerath

«Что за адово устройство!» – только и успела подумать я, как взмывшие в воздух грифоны заорали, и с диким визгом, так поразившим нас в первые минуты битвы, бросились вперед. Увы, это был не просто вопль злости – он действовал как визг царапаемого стекла, на секунду заставив нас замереть, прижав уши к голове в попытке отгородиться от этого невероятно раздражающего крика, и увлеченные противостоянием этому насилию над нашими ушами, мы проморгали момент, когда добравшиеся до нас враги взмыли вверх – и в коротком броске обрушились нам на спины.

– «Спиной к спине!» – только и успела рявкнуть я, как налетевший на меня, матерый зверь взвизгнул – и сунул мне в грудь здоровый нож, со скрежетом прошедшейся по моей броне. Лорика сегментата не подвела, но сила удара была достаточна для того, чтобы отбросить меня прочь, заставив врезаться спиной в сбившихся в кучу товарок, отлетая прочь от злобно щерящейся твари. Заклекотав, грифон открыл клюв с блестевшей в его глубине острой стрелочкой языка, и вновь бросился на меня, стремясь завершить свою работу.

Вот только я не собиралась доставлять ему такого удовольствия.

– «В круг! Circulus!» – прыгнув навстречу, я изо всех сил саданула накопытником поножа по летящему в мою грудь тесаку, отбивая его в сторону. Ставший уже привычным поворот копыта, почти неслышимый за звоном и криками щелчок выскочивших из ножен белоснежных клинков, шаг в сторону, и возвращающаяся нога поворачивается, чиркая лезвиями по шее отшатнувшегося грифона. Не помогла ему ни подушка из перьев, скрывающая тощую шею, ни дикий вопль и выпученные глаза – клинки, не встречая сопротивления, прорезали брызнувшие во все стороны перья и легко, словно сквозь масло, прошли через тощую птичью шею, оросив испещренное родовыми значками перо тугими карминовыми струйками. Что-то хрипя, птицелев еще пытался взмахнуть лапой с зажатым в ней ножом, но голова, лишенная поддержки перерезанных моим ударом мышц, уже вывернулась под странным углом, превращая терзающий мои уши визг в безумный хрип. Повалившись, грифон исчез за спинами своих соратников, с воплями ринувшихся на меня при виде павшего собрата, и мне пришлось отбиваться уже от двух наседавших на меня крылатых кошек.

– «Дйах! Сдох… Сдохниааааааа!» – громкий вопль резанул мои уши, заставив резко податься назад, уходя от удара по глазам, не защищенным открытым шлемом. Что-то теплое брызнуло мне на шею, но я даже не успевала обернуться, отбивая поножем и стальным щитком ногавки сыплющиеся на меня удары ножей. Противники были умны и опытны, и пока один из них, раз за разом, наносил мне удары в грудь и шею, стараясь зацепить открытые части тела, второй кружил сверху и периодически пикируя, старался прижать меня к земле, давая возможность своему напарнику запрыгнуть мне на спину, покончив со мной ударом в шею.

– «Примипииииииииил!» – как всегда в подобного рода схватках, когда ближний бой превращается в форменный клубок из хрипящих и орущих тел, дело решил случай, и в очередной раз зашедший на меня грифон, нелепо курлыкнув, рухнул прямо на спину своему товарищу, пронзенный коротким пегасьим копьем, за другой конец которого держалась тяжело дышащая Венита Роуз. Бросившись вниз, она постаралась как можно быстрее выдернуть свое оружие, и едва не попала под взмах здоровенного кинжала, отчекрыжившего бы ее головку, не появись на его пути моей правой ноги, отбившей взвизгнувшую сталь щитком недовольно скрипнувшего поножа. Отшатнувшись от силы удара, я сделала шаг назад – и поднявшись на дыбы, обрушила обе ноги на разворачивающегося ко мне грифона, вонзая белоснежные клинки глубоко в грудь булькнувшего что-то птицезверя.

Вот теперь можно было и обернуться – и что-то прошипев от ужаса, броситься к куче, еще пару секунд (или минут?) назад копошившейся у меня за спиной. Но было поздно, и все, что мне оставалось, так это заорать что-то нечленораздельное, и с дикими воплями броситься на трех грифонов, поднимавшихся с лежащей на земле фигуры и вытаскивавших из нее свои тесаки. «Идеальной брони не бывает», говорил мне когда-то Вайт Шилд, и мне хватило всего одного взгляда на истерзанное, исходящее кровавыми струями тело, чтобы убедиться в его правоте. Бросив свой нож, грифон повернулся ко мне и, вытащив из ножен на боках два длинных и острых кинжала, осторожно и мягко, словно кошка, скакнул влево, в то время как его напарники бросились вперед.

– «Убью! Убью тварей!» – ревела я, набрасываясь на грифона. Решив, что подобранный мной узкий, едва прикрывающий пясть, прямоугольный щит вряд ли послужит мне хорошей защитой, он отскочил в сторону и тут же бросился вперед, желая связать меня боем, за что тотчас же и поплатился – метнувшаяся вперед нога нанесла ему резкий и сильный удар краем щита, а мелькнувшие следом «когти» просто и без особых изысков взрезали половину хари, попутно развалив попавшийся на пути лезвия клюв. Резким ударом, я отшвырнула захлебывающегося кровью врага, и приняла на правое плечо удар широкого тесака одного из его подельничков, подоспевших на помощь к своему собрату. Резкий скрип металла отозвался грохотом в моей голове, когда широкое лезвие третьего со звоном соскочило с моего шлема, едва не порвав цепочку, удерживающую его на моей голове.

– «Что, и это все? Ну идите же сюда, ssuki!» – хрипела я сорванным голосом, больше напоминающим сипение умирающей таксы, наскакивая на пытающегося взлететь противника, и с грохотом отбивая удары еще одного грифона, зачем-то вовсю пытавшегося пробить небольшой, но крепкий щит на моей левой ноге – «Vseh, vseh na myaso! Zakhlebnetes krovyu, ssutchary!».

– «Аииииии! Сталлионград!» – похоже, мои хрипы не остались незамеченными, и отступавший от меня грифон, вдруг что-то завопил, вновь начав терзать мои уши тонким, птичьим криком – «Сталлионэгххххх…».

– «Нет, ссучок, тут нет никого, кроме меня» – успела я сообщить захлебывающемуся кровью телу, оседавшему на истоптанную землю с двумя глубокими ранами от «когтей», лезвия которых вошли ему прямо под клюв, с неприятным хрустом дробя основание черепа. Выдернув их, я прижала к левому плечу уже основательно изрубленный щит, и рубанула наотмашь, едва лишь увидев цепляющиеся за его кромку когтистые лапы последнего грифона.

«Забавно, а я всегда думала, что конечности расслабляются при отделении от тела» – с каким-то странным, отстраненным равнодушием подумала я, глядя на цепляющуюся за край щита птичью лапу, оросившую сам щит, а так же завопившего что-то противника тугой, алой струйкой, впрочем, мгновенно иссякнувшей – «Значит, зарезать пони для тебя не было слишком трудной задачей? Значит, нужно поуменьшить ваше количество, паразиты».