Отражения (Трилогия) - Вероника Иванова

— И что же ты чувствуешь? — поворачиваюсь и смотрю кузену в глаза. — Что?

— Твоё смятение.

— Чушь! Я совершенно спокоен!

— Твоё душевное равновесие нарушено, и очень существенно. Скажи, из-за чего?

— Понятия не имею.

— Имеешь, к сожалению, и не только понятие... Ты твёрдо и ясно знаешь, почему тебе плохо. Но говорить не станешь, и этим совершаешь очередную ошибку.

— Какая разница? Это МОЯ ошибка, и я могу делать с ней всё, что пожелаю!

— Делай, — Ксо отводит взгляд. — Только не забудь: и она с тобой что-то сделает. В своё время и по своему желанию.

Что я ценю в своих родственниках? Умение всегда и всюду оставлять за собой последнее слово. И даже не слово, а целую речь. С отягчающими последствиями.

Что я ненавижу в тех же персонах? Абсолютную бесцеремонность в делах семейных. Это когда решаются судьбы престолов, можно веками сидеть и рассуждать, какой чих будет уместен, а какой повлечёт за собой распространение ненужной заразы. А если дело касается такой мелочи, как поинтересоваться моим скромным мнением относительно достаточности количества часов, отведённых для сна... Тут церемонии ни к чему, верно?

Нет, Ксо разбудил меня не на рассвете. Но очень близко к тому. По крайней мере, улицы города, по которым мы шли в серых сумерках пасмурного зимнего утра, были пустынны, как будто все жители Виллерима скоропостижно скончались, либо спят сном, подозрительно смахивающим на мёртвый. Правда, первое утро после череды праздников и должно быть таким.

Мы не разговаривали. Зачем? Я догадывался, какая причина заставила моего кузена предпринять утреннюю вылазку, только никак не мог понять, куда именно меня ведут. Хотя, как только звук наших шагов по чисто выметенным каменным плитам пола эхом отразился от низких сводов маленького храма на Улице Последнего Желания, всё стало ясно.

Лучшего места для начала Тропы никто бы не нашёл.

Во-первых, святилище Саммадиса [120]было построено на месте Большого Отклонения [121].

Во-вторых, не только в этот ранний час, но и в другое время суток храм Держателя Весов обходят стороной, а, следовательно, никто не заметит, что мы в него вошли, не собираясь выходить.

В-третьих, отправляться домой при немом одобрении бога, устанавливающего меру платы за содеянное, показалось мне правильным.

Ксаррон заметил моё неудовольствие, смешанное с восхищением, и усмехнулся:

— Похоже, ты знаешь, зачем мы пришли сюда.

— Именно сегодня?

— Можно отложить до вечера, если хочешь.

— Не стоит.

— Уверен?

— А что изменится за один день?

— В данном случае, ничего, — признал кузен.

— Тогда не будем менять планы.

И я, избегая дальнейших вопросов и сомнений, бросился в объятия Савана, чтобы...

Открыть глаза уже дома.

Точнее, не совсем дома, а в его преддверии. У подножия. У поднимающейся вверх по склону холма лестницы. У лестницы, которая...

А-ах!

Комок заклинания ткнулся мне в грудь. Как кот. Очень большой, лобастый кот, способный сбить с ног. Собственно, я бы и упал, если бы уже не лежал на притоптанном снегу.

Хорошо-то как!

Следующая порция добавила сил, достаточных для того, чтобы приподняться на локтях и хорошенько рассмотреть щедрого дарителя.

Ксаррон сидел на нижней ступеньке. Тающее с рассветом сияние Ка-Йи, младшей из лун, приглушало цвета и смягчало линии, окутывая хрупкую фигуру жемчужным мерцанием, словно кружевной накидкой. Я очень редко заставал кузена в такие минуты. Минуты покоя, когда он не острит и не поучает, а просто живёт, наслаждаясь каждым мигом, каждым глотком воздуха, каждым шагом наступающего зимнего утра. Очень редко. Подозреваю, что Магрит вообще не видела его таким. Потому что Ксо прекрасно знает: моя сестра не терпит мужчин сильнее её самой... Она им покоряется.

Пальцы правой руки кузена скатали Силу клубком запутанной волшбы и небрежно швырнули в мою сторону.

— Достаточно?

— Да. Спасибо, — поглотив очередную порцию, запоздало благодарю за заботу, а Ксаррон фыркает:

— Было бы, за что «спасибкать»... Это так, баловство. Вкупе с долгом старшего родича.

— И всё же... Ты мог бы и не тащить меня сюда лично.

— Мог бы, — охотно подтверждает кузен. — Вот только не с моими натруженными нервами наблюдать, как ты добираешься домой самостоятельно!

— Нервами! Можно подумать... Я бы справился.

— Конечно. Справился бы. Годика через полтора, — самое страшное, что слова Ксо — вовсе не шутка, и я знаю это лучше всех остальных. Знаю. Но сдаваться не хочу:

— И вовсе не через полтора!

— Угу. Месяцев пятнадцать ушло бы. При удачном стечении обстоятельств.

Обиженно отворачиваюсь и бурчу в сторону:

— Да всего-то и нужно было, что Поток найти.

— Вот именно! — подхватил Ксо. — Ты хоть догадывался, где его искать?

— Ну-у-у-у...

— Гну! Так я и думал... Ближайшее смыкание Пластов [122]— на север от Виллерима. Миль этак двести.

— Так далеко? — ошарашивающая новость заставляет забыть об обиде.

— В принципе, рядом. Но не для некоторых, разумеется. И ждали бы тебя Созидающие... До следующего Пробуждения, которое у них, насколько я знаю, вообще пока не запланировано.

— Я бы успел. Если бы мне вовремя сказали...

— Куда идти? Правда, если учесть, что ты никогда не двигаешься заданным маршрутом, говорить что-либо бесполезно. Проще взять за ухо и притащить в нужное место.

— Вот все вы так: чуть что, сразу — за ухо! Того и гляди, с корнем вырвете.

— Это идея. Можно и уши оборвать, и...

— Но-но! Я бы попросил! Точнее... Спросил бы.

— О чём?

— Почему ты со мной возишься?

Ксаррон скривил губы, словно собирался порадовать меня очередной колкостью, но вдруг передумал, поднял голову и несколько вдохов внимательно вглядывался в сплетение чёрных веток, за которыми, как за кованой оградой, пряталась луна. И то, что я, в конце концов, услышал, ответом не стало:

— Тебе какую версию изложить? Историческую? Патетическую? А может быть, романтическую?

— Их так много?

— Версий? О, да!

— А причин?

— Ещё больше. И в то же время, меньше. Возможно, причина вообще одна-единственная. Но её никто не знает.

— У меня нет настроения смеяться твоим шуткам.

— А грустить?

— А грустить нет желания.

— Тогда чего же ты хочешь?

— Узнать чуть больше, чем знаю сейчас. И лучше, если ты сам придумаешь какую-нибудь нелепицу, чем я займусь тем же самым!