Дюна. Первая трилогия - Фрэнк Герберт

— Это будет решать Намри, — произнесла женщина. Значит, не Халлек. Сабиха только подтвердила то, что знал Лето.

— Шаи-Хулуд очень хороший уборщик. Он прекрасно убирает ненужные улики, — продолжал Лето. — Я и сам использовал его для этого.

Сабиха положила ладонь на рукоять ножа. Лето потянулся и зевнул до боли в челюстях.

— Я видел тебя в своем видении, — сказал он. Плечи Сабихи слегка расслабились.

— Мы слишком однобоко судили об Арракисе, — говорил между тем Лето. — Мы были просто варварами. В том, что мы делали, есть большой элемент принуждения, но теперь нам надо уменьшить свое рвение и сдать некоторые позиции. Это поможет восстановить равновесие.

Сабиха озадаченно нахмурилась.

— Это было в моем видении, — объяснил Лето. — Если мы не восстановим естественный танец жизни на Дюне, то Дракон, Обитающий в Основании Пустыни, погибнет.

Лето употребил древнее фрименское название червя, и женщина сразу поняла, о чем идет речь.

— Черви? — спросила она.

— Мы находимся в темном переходе, — сказал Лето. — Без Пряности Империя распадется. Будет парализована Космическая Гильдия. Планеты постепенно забудут, что они не одни в мироздании. Население их замкнется само на себе. Космос станет неприступным, если Гильд-навигаторы потеряют свое мастерство. Мы же будем сидеть на вершинах своих дюн, не зная, что находится над нами и под нами.

— Ты говоришь очень странно, — сказала Сабиха. — А как ты видел меня в своем видении?

Доверяйте суевериям фрименов! — подумал он.

— Я — живой стиль, которым напишут грядущие в нашей жизни изменения. Если их не напишу я, то вы испытаете такую душевную боль, какую не испытывал еще ни один человек.

— И что же это за письмена? — спросила Сабиха, но рука ее осталась лежать на оружии.

Лето посмотрел на скалы Якуруту, из-за которых всходил предрассветный пылающий шар Второй Луны. Неподалеку раздался предсмертный крик Пустынного зайца. Лето увидел, что Сабиха вздрогнула. Вслед за криком зверька послышалось хлопанье крыльев хищной ночной птицы. Множество горящих янтарным огнем глаз пролетели над их головами к расселинам скал.

— Я должен следовать велениям своего нового сердца, — сказал Лето. — Ты смотришь на меня, как на обыкновенного ребенка, Сабиха, но если…

— Меня предупреждали об этом, — сказала Сабиха, и ее плечи снова напряглись.

В ее голосе послышался страх.

— Не бойся меня, Сабиха. Ты прожила на свете на восемь лет больше, чем плоть, в которую заключен мой дух, и за это я уважаю тебя. Но во мне свернуты тысячелетия чужих жизней, их намного больше, чем ты можешь себе представить. Не смотри на меня как на ребенка. Я — мост в будущее, и в одно из мгновений этого будущего я видел, как наши тела сплетались в любви. Ты и я, Сабиха.

— Но… Этого не может быть… — женщина явно растерялась,

— Эта идея созреет в тебе, — сказал он. — Теперь помоги мне дойти до сиетча, я побывал во многих местах, и очень устал от этого дальнего путешествия. Намри должен услышать о том, что я видел. Нам надо сделать многое, пока наша вселенная не распалась.

— Я не верю в то, что ты сказал… о червях, — сказала она,

— И в то, что мы полюбим друг друга?

Она отрицательно покачала головой. Но Лето видел, что в ее голове, словно перья на ветру, закружились мысли. Его слова одновременно притягивали и отталкивали ее. Стать сопричастной власти — большое искушение. Но был и прямой приказ дяди. Но… в один прекрасный день этот сын Муад'Диба может стать правителем всей огромной Империи, не говоря о Дюне. Подумав немного, Сабиха почувствовала чисто фрименское отвращение к подобному будущему. Супруга Лето будет у всех на виду, станет объектом измышлений и сплетен. Правда, она станет состоятельной, но…

— Я сын Муад'Диба и могу прозревать будущее, — сказал он. Сабиха медленно вложила клинок в ножны, легко поднялась с коврика, подошла к Лето и помогла ему встать на ноги. Лето был немало удивлен ее дальнейшими действиями: девушка свернула ковер и повесила его на правое плечо. Заметил он и разницу в росте, вспомнив свои слова: «Тела сплетались в любви».

Рост тоже изменяется со временем, подумал он.

Она взяла его за руку и повела по песку. Лето споткнулся, и Сабиха прикрикнула на него:

— Для этого мы слишком далеко от сиетча! — она имела в виду близость червей, которых мог привлечь шум падения.

Лето чувствовал, что его тело стало сухой оболочкой, такой, какая остается после линьки насекомого, Он знал такие оболочки: они были продуктами общества, построенного на торговле меланжей и религии Золотого Эликсира. Общество было опустошено его избытком. Высокие цели Муад'Диба растворились в колдовстве, поддерживаемом вооруженной рукой Аукафа. Теперь религия Муад'Диба имела другое название — Шень-сянь-Шао, это иксианское выражение обозначало напряженность и безумие тех, кто думал, что возможно привести вселенную в рай, погоняя ее острием кинжала. Но и это изменится, когда преобразится Икс. Ведь это всего-навсего девятая планета того же солнца, а они даже забыли язык, который дал этой планете название.

— Джихад был проявлением массового психоза, — пробормотал Лето.

— Что? — спросила Сабиха. Она в это время была занята тем, чтобы вести Лето шагом, сбитым с определенного ритма, — так достигалась лучшая маскировка при продвижении по открытой Пустыне. Она прислушалась, но отнесла его слова на счет сильной усталости. Она чувствовала, насколько он утомлен и опустошен пережитым трансом. Все, что делали с мальчиком, казалось ей бессмысленным и жестоким. Если его надо было убить, как говорил Намри, то надо было сделать это быстро, без всяких ухищрений. Однако Лето говорил о чудесных откровениях. Может быть, это и интересовало Намри. Определенно должны же быть какие-то мотивы для такого жестокого поведения родной бабушки мальчика. Иначе зачем наша госпожа Дюны дала бы санкцию на такое опасное обращение с ребенком?

Ребенком?

Она снова задумалась над его словами. Они уже достигли подножия скалы, и Сабиха отпустила Лето, чтобы он немного отдохнул, здесь было уже безопасно. Глядя на него в тусклом свете звезд, она спросила:

— Как может случиться, что исчезнут черви?

— Только я смогу сделать так, чтобы этого не случилось, — сказал он. — Не бойся, я смогу изменить все.

— Но это…

— Некоторые вопросы не имеют ответов, — сказал он. — Я видел это в будущем, но противоречивость вызовет у тебя только растерянность. Вселенная изменчива, но самое странное проявление этой изменчивости — мы, люди. Мы отвечаем, как резонаторы, на многие воздействия. Наше будущее нуждается в постоянной корректировке. Но есть барьер, который мы должны снести, и это потребует жестокости, нам придется восстать против наших самых дорогих, самых сокровенных желаний… Но это должно быть сделано.