Жаворонок Теклы (СИ) - Людмила Семенова

Уяснив все это, Айвар предвидел, что в первый день от деда Гриши не придется ждать терпимости и благодарности, но это его не смущало. Его попросили приезжать по будням, с половины восьмого утра до шести вечера, а потом, в нерабочее время, Митя или его мать готовы были подменить.

В связи с этим Айвару, конечно, пришлось снять с себя часть работы в клубе, что немного расстроило Даниэля. Но главным образом тот не одобрял сам характер новых обязанностей друга, совсем не разделяя его радости от скорого трудоустройства.

— Иви, ничего, если я щекотливый вопрос задам? — осторожно сказал он. — Тебе не кажется, что для негра такая работа выглядит двусмысленно?

— Это и есть щекотливый вопрос? — усмехнулся Айвар. — Ты что, про генную память о рабстве собрался потолковать? А я-то к ней какое имею отношение? Русские же не комплексуют из-за крепостного прошлого, и никто им таких вопросов не задает.

И оказалось, что в разговоре на даче Айвар был прав: выдержка его не подвела и он быстро нашел контакт с дедом Гришей. Пару дней тот постоянно норовил нагрубить ему, не гнушаясь и расовыми подколами, но пронять парня ни разу не удалось. В конце концов старик впал в апатичное и плаксивое настроение и выложил Айвару откровенно все горькие мысли о том, как он почувствовал себя обузой для семьи. Тот, терпеливо все выслушав, попросил научить его играть в шахматы, и за этим занятием их и застал Митя. Тогда он сказал Айвару, что впервые после перелома увидел своего деда снова улыбающимся.

И понемногу Айвар приучил старика к послушанию, необходимому в деликатных процедурах, которые прежде были мучением и для него, и для невестки, — присыпание опрелостей, обертывание ног противоварикозными бинтами, дыхательные упражнения вроде надувания воздушных шаров. Несоблюдение таких реабилитационных мер, как прекрасно знал Айвар, могло свести на нет все ресурсы даже в изначально здоровом организме. Все остальные обязанности, вроде перестилания и стирки простыней, покупки диетических продуктов и контроля за приемом лекарств, были не такими уж и сложными для молодого юноши.

Когда у них завязалась дружба, дед Гриша рассказал парню и о своей спортивной юности, и о веселых буднях на тренировках, и о памятных победах и поражениях, и о покойной жене, Митиной бабушке, по которой он все еще тосковал, и о том, как сын не оправдал его надежд, отказавшись от спорта и, разумеется, неправильно женившись, и о том, что внук тоже с детства рос хилым, уткнувшись в книжки вместо того, чтобы гонять мяч, как все нормальные пацаны (хотя Айвар видел, что эти колкости старик говорил по привычке, установленному ритуалу, а на самом деле он давно уже все простил и понял).

Работа очень увлекла Айвара, и он уже думал о том, чтобы пойти на курсы сестринского дела и получить сертификат. Мысли о грядущей свадьбе немного отошли на второй план, хотя он, конечно, не забывал о невесте, постоянно ей звонил и делился новостями.

Нерина в это время с виду вела себя спокойно, но инцидент на даче не шел у нее из головы. Они подали заявление и получили маленький листок бумаги с узорным обрезом, на котором изящными буквами было написано приглашение на церемонию. По вечерам девушка часто вынимала его из своей сумочки и раз за разом рассматривала, стараясь пробудить в себе эмоции, которые положено испытывать невесте на пороге новой жизни.

Покупка свадебного платья прошла быстро, без метаний по магазинам, бесконечных примерок и часов раздумья, что же выбрать из белоснежного великолепия, напоминающего витрину с зефиром. Нерина сразу отвергла белое и, вопреки лекциям матери и шуткам Оли, предпочла бледно-голубое платье без лишнего декора, кроме скромной кружевной отделки на воротничке и рукавах. Его дополняли прелестные перчатки-митенки из такого же кружева и белая лента для волос.

Кроме того, Айвар в день подачи заявления подарил ей кулон из эмали зеленовато-синего цвета, схожего с северным сиянием, который прекрасно оттенял лаконичность наряда. Все это очень шло к светлой коже сливочного оттенка и иссиня-черным волосам Нерины, а также сочеталось с «парадным» узорным пиджаком Айвара, и покупать специальный костюм жениху не пришлось.

Также девушка настояла на скромном торжестве в более узком кругу, чем планировалось прежде, и Айвар в этом был с ней солидарен. Если мать попрание традиций расстроило, то Андрей Петрович был заметно удовлетворен.

Вначале тяжелые мысли одолевали Нерину только вдали от жениха, но постепенно душевный раздор стал выплескиваться наружу. Однажды они с Айваром пошли в кафе вместе с Митей и Олей, и там он заговорил о том, как отмечают свадьбы в Аддис-Абебе и эфиопских деревнях. Его рассказы были совершенно безобидными, но Нерина посередине его речи вдруг поднялась и отправилась в дамскую комнату. Она пробормотала что-то так невнятно, что никто и не разобрал.

Айвар растерянно поглядел на ребят. Оля вздохнула, а Митя, положив ладонь поверх его рукава, мрачно сказал:

— Ты не видишь, что она не хочет, чтобы ты напоминал ей об Эфиопии?

Парень спросил, как-то беспомощно усмехнувшись:

— То есть, я должен сделать вид, что никогда там не жил?

— Ну да, — невозмутимо кивнул Митя, — а в идеале вообще сойтись на том, что познакомились вы в Интернете или в уютном питерском клубе одиноких сердец. Ладно, Нери всегда была с заскоками, а сейчас у нее к тому же предсвадебный мандраж, так что не кисни.

Однако «не киснуть», а точнее не замечать перемен в поведении невесты уже не получалось. Конечно, Айвар чувствовал, что его прошлое тяготит Нерину, и это уже понемногу выливалось в конфликты — не так давно она решила изучить его страницу в социальной сети, где он изредка обменивался поздравлениями со знакомыми русскими девушками, в том числе с Ларой. Ни о каких дальнейших контактах речь, конечно, не шла, но он считал, что начать игнорировать их просто некрасиво. Нерина почему-то заинтересовалась именно страницей Лары и нашла там фотографии из Эфиопии, в том числе со знакомой ей самой улицы. Поняв, что к чему, она вызвала жениха на серьезный разговор и настоятельно попросила заблокировать «этих людей». Айвар ласково, но твердо заверил ее, что не намерен встречаться с ними, однако привык быть культурным и благодарным и в плохие, и в хорошие времена.

Но все чаще он дома у Даниэля уединялся на балконе, курил и размышлял: хочет ли он сам, как требует Нерина, вычеркнуть из жизни целые годы и