Боевая рыбка - Джордж Грайдер

Последующие дни показали, какой опасной может оказаться бескорыстная доброта, проявленная в военное время, - японские самолеты досаждали нам днем и ночью всю последующую неделю. Этот маленький парусник поспешил в Джалуит с нашими сигаретами и хлебом, и люди, что были на его борту, сообщили неприятелю место, где мы находились.

* * *

Плохие новости ожидали нас в Перле. Пока "Поллак" была в море, буквально все девушки из "Хейл-Уохайн" обручились. Все съезжали, а дом выставлен на продажу.

Мы знали мужчин, с которыми были помолвлены девушки. Большинство из них были конторскими служащими в Перле, они могли составить нам приятную компанию, но мысль о том, что они наглым образом вторгаются и разрушают наш устоявшийся распорядок, выводила нас из себя. Мы обсудили это и придумали план, как расстроить помолвки.

Это был не просто плохой план, это, наверное, наихудший из когда-либо разработанных планов, причем обреченный на провал с самого начала. Но в нашем состоянии праведного гнева он казался прекрасным в своей незамысловатости. Мы устроим такую шикарную, такую роскошную вечеринку, с такой щедростью души и темперамента, что эти бедные девушки увидят, как ошиблись в выборе пути, оцепят превосходство моряков "Поллак" над этими их женихами и тотчас же вернутся к прежней жизни.

Каждый из нас пожертвовал всем своим запасом шампанского для такого случая. Шампанское не входило в число обычно потребляемых офицерами напитков. Фаворитами тут были бурбон и скотч, и доля выделялась в разумных пределах. Наша доля, которая накапливалась в течение всех пяти месяцев, которые мы проводили в море, была огромна. Потребовалось около двухсот фунтов льда, чтобы обложить им все наши бутылки шампанского, когда их выложили в ванной на Гавайях, чтобы подготовить для грандиозного события.

Мы позвали девушек из "Хейл-Уохайн" и сказали им, что собираемся отметить их помолвки. Для более эффективной демонстрации нашего превосходства мы убедились в том, что будут присутствовать все женихи, затем погрузили наше шампанское в джип и отправились в "Хейл". Пришлось сделать три ездки, чтобы доставить туда все бутылки.

С самого начала стало очевидно, что все идет не так, как мы спланировали. Даже нам самим было ясно, что мы разговаривали громковато; девушки из "Хейл-Уохайн", казалось, испытывали легкое замешательство, а их женихи чопорно стояли небольшой обособленной группой в сторонке. В отчаянии мы открыли новые бутылки шампанского, запели несколько громче, с большей веселостью принялись вспоминать события прошлого, когда моряки "Поллак" чувствовали себя в этом чудесном месте как у себя дома.

Самая молодая и прекрасная из обитательниц "Уохайн" позеленела, приложила ко рту носовой платок и выбежала. Далее началась цепная реакция. В течение считанных минут буквально каждая из девушек в этом доме последовала за ней, и каждая выглядела смертельно больной. В большой комнате воцарилось молчание. Женихи мрачно уставились на нас. А цепная реакция тем временем продолжилась.

Нам и в голову не приходило, что наше щедрое "возлияние" в виде шампанского будет слишком большой нагрузкой для нежных приличных девушек "Хейл-Уохайн". Еще менее мы задумывались о том, как оно повлияет на мужчин, много недель проведших вовсе без спиртного, не говоря уже о шампанском. Но в то время как маленькая группа обрученных мужчин лишь взирала с презрением, всем, кто пришел с "Поллак", стало плохо.

* * *

Мои надежды получить командировку домой на строительство новой лодки опять разбились вдребезги. Левеллин принес мне известие: я должен был вновь пойти в море на "Поллак", но после завершения похода обязательно наступит мой черед на командировку. Все надежды, которые я так бездумно лелеял, опять поблекли, и мне пришлось писать Энн, что наша встреча вновь откладывается. Но в следующий раз, уверял я ее, она произойдет, можно не сомневаться. После шести боевых походов я собирался во что бы то ни стало попасть домой.

Моя жалость к самому себе больше возрастала при мысли о том, что мои старые товарищи по "Уаху" наслаждаются пребыванием в Соединенных Штатах на время капитального ремонта, и при упоминании о все большем числе моих однокашников, откомандированных на родину, чтобы стать старшими помощниками на новых субмаринах. Я случайно встретил одного из них - Джо Эйзенхауэра, который временно исполнял обязанности командира в ожидании приказа о начале строительства новой лодки. Джо потом стал командиром "Джаллао", на которой уничтожил поврежденный легкий японский крейсер во время своего первого патрулирования. Но даже в то время, когда ему завидовал, я услышал новость, которая отбросила меня к более верному ощущению перспективы. Военно-морские силы объявили о потере "Тритона", на котором служил мой друг Джек Кратчфилд. "Тритон" стал одним из лидеров с самого начала войны. Он был в боевом дозоре возле острова Уэйк, когда японцы нанесли удар, и 8 декабря 1941 года первым из подлодок Тихоокеанского флота совершил торпедную атаку, нанеся урон неопознанному японскому военному кораблю около Уэйка. С тех пор она потопила одиннадцать японских кораблей и судов, в том числе миноносец и подводную лодку. Мысль о Джеке и других, которые никогда не вернутся домой, заставила меня осознать, насколько незначительным было мое разочарование по сравнению с тем, что случилось с ними.

Тем не менее, когда "Поллак" вышла из Пёрл-Харбора в конце июля в свое восьмое и наиболее насыщенное событиями боевое патрулирование, мое настроение было далеко не таким, каким должно было быть у старшего помощника капитана. Мысли о доме и семье стали почти неотвязными для меня. У меня появилось чувство жестокой агрессивности, но только потому, что чем быстрее мы истратим свои торпеды, тем скорее для нас наступит время возвращения из похода. Между тем я нервничал, отрастил бородку клином, угрюмо слушал Сибелиуса на имевшемся на "Поллак2 патефоне и приобрел репутацию человека со скверным характером.

На Зулли это отражалось больше всего. Он мне нравился, но я терпеть не мог его постоянного благодушия и поймал себя на том, что придираюсь к нему немилосердно. В день, когда я застал его проводящим время за комиксами, я, собственно говоря, отыгрался на нем.

Во время третьего похода "Уаху" Дик О'Кейн сделал неожиданный приятный сюрприз, который я позднее перенес на "Поллак" в качестве средства, повышающего моральный дух. Он взял с собой на борт кипу воскресных комиксов, которые его жена собирала для него месяцами и делала подборку за определенные периоды. Я написал Энн с просьбой начать собирать комиксы для меня, и "Поллак" отправилась в свое восьмое патрулирование, имея на борту достаточное для длительного похода количество комиксов, если их просмотр рационально распределить. Но едва мы отправились в путь, как я застал Зулли с экземпляром комиксов. Это случилось за две недели до начала просмотра по графику. Его объяснение, что он не вынесет тревожного ожидания, чтобы узнать, что случилось с Диком Трейси, не разжалобило меня, и оставшееся время патрулирования я держал комиксы под замком, охраняя их, как охраняют питьевую воду на плоту среди моря.