Проснуться живым - Ричард Пратер

— Шелл Скотт? Сукин я сын — как я мог не узнать вас по белым волосам, сломанному носу и помятому виду?

Револьвер находился уже не в кобуре, а у него в руке и был нацелен прямо на меня.

— Конечно, я Шелл Скотт, — беспечно откликнулся я. — Я и не выдавал себя ни за кого другого. К чему эта артиллерия? Все, что я вам сказал, чистая правда.

— К тому, что вы Шелл Скотт. Вас разыскивает полиция — возможно, уже опубликован ваш словесный портрет. Насколько я понял, вы обвиняетесь в убийстве, совершенном вчера вечером, возможно, в еще одной попытке убийства, сегодняшней стрельбе, бегстве от правосудия и… ах да, не исключено, что вы похитили девушку из «Кэнтербери-Комьюнити». А теперь… — он усмехнулся, — еще это.

Я начал спорить, но лицо патрульного внезапно сморщилось, а из горла вырвались странные кудахтающие звуки, похожие на кашель. Бросив еще один взгляд на права и на номер моего «кадиллака», он сурово посмотрел на меня:

— Фальшивый номер? Еще одно правонарушение… Полицейский не договорил. Скривив рот, он снова закудахтал. Я подумал, что у него не все дома, пока не понял, что он хохочет.

— Гемофилик? Он? Ну и посмеемся же мы с ребятами, когда я им расскажу! Его столько раз били, резали, всаживали в него пули, а он выдает себя за гемофилика! Он, Шелл Скотт…

Больше он ничего не успел произнести. Мое решение было трудным, но не невыполнимым, и, когда патрульный в приступе смеха отвел от меня револьвер, я нанес ему мощный удар в подбородок. Он плюхнулся на спину и больше не шевелился.

— Смотрите! Смотрите скорее!

Первое слово было громким и пронзительным, два следующих — не менее пронзительными, но чуть более тихими. Я резко обернулся. Из правого окошка только что проехавшей мимо машины высовывалась женская голова и шея. Лицо с открытым ртом было обращено на меня.

Я выругался, подошел к патрульному, положил его револьвер назад в кобуру и оттащил беднягу к его мотоциклу, потом сел в «кадиллак» и включил зажигание.

Притормозив у объявления, начинающегося троекратным повторением имени «Фестус Лемминг», я вспомнил, что забыл на месте разговора с полицейским свои перепачканные кровью брюки и многое другое, включая права.

Впрочем, теперь это не имело особого значения. Всего лишь еще один пункт в растущем перечне правонарушений: я мчался в Уайлтон, превышая скорость и не имея при себе водительских прав.

Если информация патрульного соответствовала действительности, то через пару минут я увижу не только церковь Второго Пришествия, где интересно провел время вчера вечером, но и разыгравшуюся перед ней колоритную сцену, а может, и обезумевшего от гнева пастора. В таком случае мне придется принять меры. Какие именно, я не имел ни малейшего представления. Но в любом случае я был готов поставить сотню долларов, что на эти действия у меня также не окажется прав.

Глава 22

Я стоял возле группы эвкалиптов и смотрел вперед и вниз — примерно на двести ярдов вперед и на сто футов вниз. Смотрел на то, что напоминало человек пятьдесят, пришедших на похороны и не могущих найти кладбище.

Очевидно, они представляли собой, как я и предвидел, солидную часть паствы церкви Второго пришествия. Часть эта выглядела как гигантская медуза, опустившаяся на землю и заполнившая стоянку и пространство перед церковью, растекаясь по зеленой траве. Позади нее, на стоянке, сверкали в солнечных лучах более сотни автомобилей, казавшиеся металлическими шарами. К ним то и дело подкатывались новые сверкающие шары, откуда выскакивали маленькие фигурки и спешили к колышащейся медузе, словно притянутые магнитом.

Несколькими ярдами ближе к церкви, на зеленом склоне, лицом к «медузе», торчала одинокая золотая фигурка, размахивающая руками. Это был отнюдь не Иона, извергнутый гигантским китом, а всего лишь Фестус Лемминг, продолжающий юродствовать. Зрелище было зловещим как для глаза, так и для ума и сердца, что объясняло мое пребывание среди эвкалиптов.

За несколько минут до этого я бросил взгляд на собрание, обдумывая, не припарковаться ли и мне на стоянке. Но одного взгляда оказалось достаточно — я спустился назад по Хевнли-Лейн и поехал по Филберт-стрит в сторону от места событий. От Филберт-стрит извилистая дорога, именуемая Крест-Драйв, вела на вершину холма, возвышавшегося над церковью, отходила от него мили на две и снова возвращалась к Филберт-стрит. Я поднялся на холм, припарковал машину у эвкалиптовой рощи и подошел к краю холма.

Церковная стена находилась прямо передо мной — возможно, в сотне ярдов. Вправо от нее находились «лемминги» со своим вождем. Я не мог слышать слов Фестуса, хотя он явно разглагольствовал, размахивая руками во все стороны. Потом он повернулся и протянул руку к церкви, после чего я наконец услышал не слова, а звук, похожий на вздох или стон, издаваемый толпой.

Во время краткой задержки у стоянки и с высоты холма я не видел ни одной из девушек. Таким образом, одно из моих дурных предчувствий не оправдалось. Я с ужасом ожидал обнаружить десять обнаженных красавиц, резвящихся на лужайке. Но если девушки ушли, то почему «лемминги» не в церкви, тем более в этот судьбоносный вечер?

На травянистом склоне, тянущемся вниз от церковных ступенек, были разбросаны какие-то белые предметы. Прищурившись, я узнал в них десять плакатов, которые несли девушки, они все еще были прикреплены к шестам, но валялись на траве. Один из них лежал у края склона, другой — несколькими ярдами выше. Еще полдюжины валялись где попало. Наконец еще один находился возле цветочного бордюра, а самый последний — уже на ступеньках.

Лемминг снова сделал указующий жест, и я опять услышал звук толпы. На сей раз это был не вздох и не стон, а нечто более громкое и резкое, вроде лая или рычания. Я отступил к деревьям, прошел сотню футов влево и начал спускаться. Оставив рощу позади, я пригнулся, так как прикрытия больше не было. Далее склон опускался ниже зеленого холмика, на котором располагалась церковь, и этот холмик скрыл бы меня от взглядов «леммингов». Однако он находился в двухстах футах от деревьев.

Я смог преодолеть это расстояние незамеченным — во всяком случае, не было слышно криков и кровожадных воплей. Когда холмик заслонил от меня «леммингов», я выпрямился и побежал к двери у левого заднего угла церкви, сквозь которую я спасся бегством вчера вечером. На этот раз, вместо того чтобы открывать дверь ради выхода из церкви, я взломал ее, чтобы войти туда. При обычных обстоятельствах это бы не имело смысла. Но мне пришлось взломать дверь, так как она была заперта. Я ударил ногой деревянную панель около ручки, замолк щелкнул, и дверь открылась внутрь, ударившись обо что-то.

Я услышал крики.

Даже если бы собравшиеся «лемминги» обратили внимание на вызванный мною шум, это едва ли настолько бы их встревожило. Я был уверен, что знаю, кто кричал, — вернее, все еще продолжал кричать.

Пробежав через темную и мрачную комнату, где я беседовал с Фестусом Леммингом, я обогнул винтовую лестницу, возле которой мы стояли, и помчался к проходу, в котором столько раз останавливался вчера вечером. Я подумал, что с тех пор мои показатели скорости значительно улучшились.

Но это было моим последним воспоминанием. Как только я пробрался сквозь плотные занавески, висящие позади кафедры, зрелище, представшее перед моими глазами, поглотило мое внимание в еще большей степени, чем сопровождавшие его звуки, сделав невозможными все сторонние мысли.

Ибо здесь было десять девушек, каждая из которых вопила с индивидуальной громкостью и высотой звука. Казалось, будто звуковые дорожки лучших фильмов ужасов были отобраны, перемешаны, усилены и брошены в воздух, как новогодние конфетти.

Если бы десять леди из «Граждан ЗА» — нет нужды говорить, кто они были, — стояли неподвижно, крича подобным образом на какого-нибудь мужчину, это Превратило бы его в евнуха, а такая судьба в данный момент выглядела особенно жестокой. Но они не стояли неподвижно, а бежали в разных направлениях с невероятной быстротой.

Может быть, я это вообразил, а может быть, девушкам не хватало дыхания, но мне казалось, будто в воздухе происходит нечто вроде эффекта Допплера — отдельные крики звучали то выше, то ниже, в зависимости от того, приближались они ко мне или удалялись от меня. Так бывает, когда мимо вас по шоссе проносятся сигналящие машины — звук гудка повышается при приближении и понижается при удалении. Сливающиеся в душераздирающем контрапункте вопли создавали восхитительный шумовой эффект, который казался органически присущим именно этому месту. И в самом деле, только здесь, в церкви Второго пришествия, могло произойти нечто подобное.

Впрочем, это все еще происходило. Самым интересным являлось то, что все десять девушек были голыми, как ощипанные курицы. Нет, не как ощипанные курицы — как очень красивые девушки, которые обнажены целиком и полностью, что не ускользнуло от меня, несмотря на развитую ими бешеную скорость.