Демон Максвелла - Стивен Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того как Блэк подтвердил, что все представленное в магазине он сделал своими руками, он отказался что-либо еще объяснять, хотя я вполне себе представлял, что ему быстро наскучило делать полноразмерные стулья – слишком уж просто, – и тогда он решил бросить себе вызов и создать что-то более замысловатое. Так в стиле Эндрю Блэка. В общем, как только он начал делать миниатюрные вещи, ему захотелось стать настоящим мастером. Отсюда и столько всякой всячины. Блэк подтвердил, что несколько лет назад открыл издательство в комнатке над магазином, а когда арендодатель предложил ему арендовать еще и сам магазин практически за бесценок, Эндрю воспользовался предложением и теперь мог продавать свои работы.
Ранее я упоминал, что к Эндрю Блэку относился так же, как и к его творчеству, но теперь, оглядываясь на прошлое, понимаю, что не всегда был таким дотошным, каким себя представлял. Буду честен – я имел одну плохую привычку: слепо доверял завышенному самомнению, верил, что имею выдающиеся детективные способности и при этом отлично знаю, как работают истории, из-за чего, бывало, не видел того, что находилось прямо у меня под носом.
Так случилось с двумя маленькими лунами в «Двигателе Купидона», о которых я уже говорил, – сценами с Кливером и его женой. Я убедил себя, что они – не более чем декоративный элемент, затравки на продолжение. «Ведь все серийные писатели так поступают», – решил я. Поэтому и упустил нечто важное. И вот на тебе, на те же грабли. Без задней мысли поверил в короткую цепочку событий – от создания книг к изготовлению стульев, от изготовления стульев к изготовлению кукольных домиков, – потому что такой переход казался очень даже в стиле Блэка. Другими словами, цепочка причин и следствий выглядела настолько логичной, что у меня и мысли не возникло, что я сам же ее и придумал.
Блэк принес нам по чашке чая, и мы немного поговорили о романах и жизни, стоя у прилавка.
Я сказал ему, как сильно мне понравились его домики, особенно тот замок вампира на витрине. Блэк был вроде как польщен и предложил мне взглянуть на замок поближе. Я согласился, и он пошел снимать его с витрины.
Задачка была не из легких, поэтому я решил побродить среди стеклянных шкафов, пока он все подготавливал.
– Мне точно твоя подсказка снова понадобится, чтобы выход найти, – крикнул я ему, когда понял, что забрел слишком глубоко.
– Ты знаешь, что слово clue – подсказка – происходит от древнеанглийского слова, обозначающего клубок ниток? – спросил Эндрю, передвигаясь по магазину с тяжелым предметом в руках. – Все из-за истории про Ариадну, Тесея и лабиринт.
– Знаю, – ответил я, и у меня слегка скрутило живот от мысли, что отец, еще в детстве поделившийся со мной этимологическим фактом, вероятно, поделился им и с Эндрю.
В миллионный раз я представил, как они вместе сидят в уютном кабинете, заваленном бумагами, болтают до поздней ночи о книгах, языке, истории и о том, как работает текст. Стэнли Куинн и его духовный сын. Мысль отозвалась знакомым чувством – не болью открытой раны, нет. Так, бывает, ноет давно сросшаяся кость холодным утром. Наши истории вписаны в нас самих. Вы когда-нибудь задумывались об этом? Прошлое хранится на страницах наших тел. Мы – ходячие истории с тысячей длинных и коротких глав, каждая из которых дает о себе знать, каждая из которых нет-нет да пробуждается по-своему.
Когда я вернулся к Эндрю, он уже занимался замком вампира, разложив вокруг еще больше деталей – кладбище, какая-то пристройка и мавзолей. В момент, когда я подошел, он как раз ставил черную карету с четверкой лошадей на мощеную дорожку.
Я сказал, что работа невероятна.
Блэк кивнул, хмуро оглядывая замок. Затем, без всякого предупреждения или объяснения, он вдруг начал снимать с замка стены. Возможно, по незнанию я предполагал, что он просто снимет задник замка, чтобы показать мне внутреннее устройство, но все оказалось гораздо сложнее. Определенные части стен, крыш и потолков нужно было снимать в определенном порядке, чтобы взгляду открылись интерьеры комнат. С ходу определить и предсказать, какие части замка были съемными, было невозможно: все крепления хорошо маскировались. Я стоял и удивленно наблюдал, как Блэк разбирает строение на части.
Внутри замка творились чудеса.
За каждой стеной пряталось еще больше миниатюрных чудес. Большой зал с банкетным столом из состаренного дуба, десятками стульев и фантастическими крошечными серебряными столовыми приборами. Тканые гобелены покрывали стены, с потолка свисали люстры, сделанные из костей небольших птиц или мышей.
Рядом с залом – пыльная библиотека, заполненная книгами размером с ноготок, внутри каждой находились настоящие бумажные или пергаментные страницы. На переполненных полках я заметил «Магию» Алистера Кроули, а также «Некрономикон» в переплете. Блэк поддел ногтем одну из книг, и части книжного шкафа распахнулись, как дверцы, и повисли на крошечных невидимых петлях, открывая вид на зеленую каменную лестницу, ведущую вниз.
– Всего в доме четыре потайных хода, – сказал Блэк, но остальные три не показал.
Вместо этого продолжил демонстрировать комнаты: спальни с кроватями с балдахином и зеркалами, в которых под определенными углами можно было увидеть призрачные отражения; тела, замурованные в стены; лабораторию с башенками, оснащенную стальным и латунным оборудованием в готическом стиле; камеру пыток с множеством орудий. В одной комнате я увидел дверь размером с палец, за которой находился невероятный черный коридор длиной около тридцати сантиметров; «невероятный» – потому дверь крепилась к внешней стене, и за ней попросту физически не могло существовать никакого коридора.
– Оптический обман, – сказал Блэк. – Фокус с перспективой.
Но на этом демонстрация не закончилась. Блэк показал механизм моста и ров. Миниатюрные растения оказались искусственными, но все же были сделаны вручную и очень походили на живые. Я осматривал берег рва, когда в воде что-то шевельнулось. Мутная жидкость всколыхнулась, и я отпрянул.
– Водный монстр, – сказал Эндрю, и его глаза заблестели от восторга. – Механический, выдвижной.
– Хочу его купить, – сказал я.
Эндрю поднял голову, и нечто, похожее на панику, проскользнуло на его лице.
– Если он, конечно, продается, – добавил я, пытаясь уловить исчезающее выражение, рассмотреть его в деталях.
– Это магазин, тут все продается.
– Нет, я к тому… Вдруг это витринный экземпляр.
– В магазине продается все. Однако этот дом
