Черный Союз - Алексей Птица

— Вы — хороший камрад. Как вас зовут?

— Остап! Меня назвали в честь украинского писателя Остапа Вишни.

— О-е, карашо! А меньа зовут Дитер, Дитер Болен. Меньа назвали в чьесть моего прадедушки.

— Болен?! Ха! Не болей, Дитер, — похлопал уже изрядно захмелевший Остап немца по плечу. — Болен или не болен, вот в чём Дитер! — тупо схохмил он, не обратив внимания на то, что немец откровенно поморщился от подобного хамства. Впрочем, немцу прапорщик был нужен, и он не стал реагировать на подобные выверты хмельного и, по сути, недалёкого сознания.

— Да, спасибо, я не болен. Я — Дитер Болен! И я хотел би узнать: можьно ли приобрьести у вас патроны? Я заядлий охотник и люблю охотиться. Но нарезное оружие стоит отшень дорого, а ещё дороше боеприпасы к нему. Мне нужны патрони, много патрони.

— Так у меня и винтовки есть, могу уступить, как знакомому за хорошую цену.

— Да, карашо, я буду этому рад, отшень рад! Есчо рыбу люблю глушить, на море… Могу и гранаты купить у вас…

— Гм… Вас?! — Остапа явно несло. — Вас ис дас?! Хаю ду ю ду?! На хрен всех в пиии… Вас Унас.

— Выпейте есчё, — посоветовал немец, кивнув на полупустой бокал. — Я закашу.

— Ага, — Семиухватенко ухватился за кружку и, одним махом всех микробов побивахом, то есть одним глотком, опрокинул в себя пенную жидкость.

Он рыгнул, заржал и тут вдруг почувствовал, что его мочевой пузырь внезапно завопил: «На выход!». Пиво бурной хмельной рекой пронеслось по своему извилистому маршруту и неизбежно устремилось к конечной точке пути, требуя выпустить его наружу. Ну, или выпустить то, что от него осталось.

— Я щаз, — бросил Остап и заторопился в сторону неприметной двери, за которой скрывался вполне комфортный сортир.

Выпростав из форменных штанин свой орган, Семиухватенко наблюдал за жёлтой, так внешне похожей на пиво струёй и подпевал:

— Журчат ручьи

Моей мочи,

Торчит конец, а сердце тает,

И даже прапор,

Коль не растяпа,

О тачке он не зря мечтает! Ыы-ы!

Струя звонко билась об фаянсовый унитаз, даря долгожданное облегчение. Наконец, мочевой пузырь просигнализировал «Отбой!». Остап, упрятав своё хозяйство, слегка покачиваясь, направился обратно, прямиком (ну, или почти прямиком) к гостеприимному столу.

На столе уже стояли две полные кружки, с соблазнительно стекающей по их стенкам пеной.

— Агрм, отлично! — вырвалось у Остапа.

И опять его понесло! Давненько он так, как сегодня, не напивался! Да ещё и на халяву. Мозг какое-то время пытался сопротивляться, но последние капли разума быстро растворились в море пива. Как в той песне: «Если б было море пива, я б дельфином стал красивым. Если б было море водки, стал бы я подводной лодкой!».

Это дело ему захотелось непременно отметить. Он и отметил, потому как на халяву. После четвёртой кружки сознание Остапа уже поплыло. Но прапорщик не сдавался и, приговорив её, недолго думая, переключился на пятую, пьянея окончательно.

— Так т-ты патроны хоч-чешь куп-пить? — не замечая, что уже заикается, довольно громко спросил Остап и, фокусируясь, сощурил глаза, подозрительно всматриваясь в немца.

Немец дал знак бармену, и тот понятливо кивнул. После чего по-тихому выпроводил двух поздних посетителей, которые с усмешкой смотрели на двоих пивших в углу.

— Я.

— И винтовки?

— Я-яа!

— Да что ты, бисова детина, всё заладил, Яаа, да Яаааа, — внезапно разозлился Остап. — Говори, ч… ч-ч… человечьим языком. У, фриц, я б тебе, знаешь, как дал бы?!

И огромный волосатый кулак вдруг стремительно придвинулся к самому носу немца. Но тот, лишь коротко взглянув, невозмутимо отодвинул его кружкой в сторону и отхлебнул.

— Смотри у меня! А то я раз, и фсё! — привставший было со своего места Остап плюхнулся обратно на стул и схватил полупустую кружку. Кажется, не свою.

— Так тьебе, Остап, нушны деньги?

— Какие деньги? — покачиваясь из стороны в сторону и цедя сквозь зубы пиво, пробурчал в ответ Семиухватенко.

— Немецкие марки или доллары? Или фунты с франками? Валюта нужна?

Несмотря на то, что мозг Остапа накрыло алкогольное опьянение, сладкое слово «валюта» смогло частично разогнать алкогольные пары, и прапорщик быстро сообразил, что от него требуется.

— Валюта? Канешн н-нужна.

— Вы сможете много заработать, если решитесь на моё предложение.

— Да, я всё могу! Я могуч, разгоняю стаи туч! — вскочил на ноги тот, не обращая никакого внимания на то, что его собеседник вдруг заговорил на чистом русском языке.

— Спокойнее, спокойнее. Для начала, я дам вам сто пятьдесят марок. Как аванс и залог нашего сотрудничества. Я буду ждать вас здесь же, ежевечерне в течении недели. Если вы придёте, вернее, когда вы придёте, мы обговорим всё на трезвую голову и более детально. Желательно, чтобы вы смогли прийти уже завтра или хотя бы послезавтра. Вот, возьмите этот конверт. В нём напоминалка и деньги. Всего хорошего!

Немец встал, кивнул бармену и, показав глазами на чуть ли не растекшегося по стулу прапорщика, пространно покрутил пальцами, якобы вращает диск телефона. Бармен намёк уловил и, придвинув к себе телефонный аппарат, быстро набрал телефон таксопарка.

Остап успел допить кружку, когда к бару подкатило такси. Бармен помог ему подняться и для начала посетить туалет. Там он лишь закатил глаза, не в силах наблюдать, как явно перепивший русский мужик пытается попасть струёй в писсуар. Потом он под руки вывел клиента на улицу и, усадив в автомобиль, отправил домой. Нужный конверт лежал во внутреннем кармане кителя прапорщика, так что не потеряется.

Сам Остап не помнил, как добрался до дома. Судя по всему, чисто на автопилоте. Жена материла его от души, пытаясь удержать безвольное грузное тело в вертикальном положении и попутно освобождая его от одежды. Остап не сопротивлялся, потому как уже потерял волю к любому сопротивлению. Хоть что с ним делай, он ничего не чувствовал и не понимал.

— У-уу, москалька! — выдавил из себя Семиухватенко, обнаружив рядом с собой до боли знакомое лицо дражайшей супруги.

— Москалька?! Ах ты ж, хохол вонючий!

Остапу тут же прилетело в глаз кулаком. И хоть кулак был женским и пухлым, но оказался по-российски крепким. Глухой звук удара, когда мужчина, не удержав равновесия, свалился на пол, лишь подтвердил это. Впрочем, много ли надо, если тело само стремится подчиниться законам всемирного тяготения?

— Нажрался, как свинья, ещё и обзывается! Охренел, что ли?!

Наклонившись ближе, женщина мигом отпрянула.

— Фу, вонища! Что ж ты жрал-то, паскуда ты эдакая? Пиво да колбаски? А на что пил, скотина? Тааак!

Женщина быстро обыскала карманы брюк и кителя, попутно окончательно стянув